— Ты говоришь про водку? Никто не будет тебя ругать. Ты ведь не заставлял Куинна ее пить.

— Нет, не про водку, — проговорил он с отчаянием. — А про Гретхен.

И тут Аманду осенило:

— Это ты испортил картину?

— Да, — прошептал Джорди. — Я ненавидел эту картину. Ненавидел Гретхен. Если бы она уехала, мои родители жили бы спокойно.

Все было не так просто. Аманда знала, как пагубно отразились подозрения на ее отношениях с Грэмом, хотя никаких конкретных поводов для размолвки не было. Семейная жизнь Коттеров дала трещину еще до появления Гретхен. Так что неизвестно, смогла бы она наладиться после ее отъезда.

— Я не должен был этого делать, — в отчаянии бормотал Джорди. — Просто я очень разозлился, а телефонные звонки ее не испугали.

— Телефонные звонки?

— Я хотел ее напугать, но она не испугалась. Это было глупо. Глупо.

Аманда держала Джорди за запястье и чувствовала, как он напряжен.

— Нет, не глупо. Это был злой поступок, но не глупый. Ты имел право сердиться, хотя Гретхен здесь и ни при чем. Ты вправе сердиться на своих родителей, потому что они тебя огорчают. Я знаю, что это такое. Я испытала то же самое по отношению к своим родителям. Я твердила себе, что ничего не могу им сказать, потому что это только испортит дело. Я замкнулась в себе, молчала и переживала, от чего мне становилось еще хуже. Только через много лет я поняла, что имею право на них сердиться.

Джорди внимательно слушал.

— И что тогда?

— Я выразила свой гнев. Сказала все, что о них думаю.

— И что-нибудь изменилось к лучшему?

— Нет, но зато мне самой стало лучше.

Внизу появились новые люди, зажглись прожектора.

— Да здесь половина города, — в тревоге сказал Джорди.

— Нет. Только четверо мужчин. Как раз столько, сколько нужно, чтобы нести длинную лестницу, по которой мы спустимся вниз.

— Об этом напечатают в газете, как о случае с Куинном.

— Им известно лишь то, что мы поднялись сюда и не смогли спуститься.

— Я не спущусь. Не могу. Я знаю, что у Гретхен были люди из страховой компании. Они обратятся в полицию.

Чувствуя облегчение от того, что помощь подоспела вовремя, Аманда спокойно произнесла:

— Не обратятся, если Гретхен не предъявит иск.

Он шмыгнул носом:

— Значит, мне придется отвечать только перед своими родителями.

— Они не могут не почувствовать хотя бы частицу своей вины. Подумай об этом, Джорди. Подумай о том, что ты чувствовал после того, как принес водку для Куинна. Твои родители, когда их гнев уляжется, будут думать то же самое. Ты должен сказать им, что ты испытываешь. Возможно, это им поможет.

Снизу доносились голоса, скрежет алюминия о камень, скрип лестницы. Треск, грохот, толчки — и наконец лестница уперлась в камень рядом с Джорди. Аманда затаила дыхание, казалось, лестница рухнет под собственной тяжестью. Но она стояла.

Снова раздался скрип — по лестнице поднимался спасатель.

— Что мне делать? — спросил Аманду Джорди.

— Твои родители любят тебя, — сказала она. — Расскажи им все.

— И про Гретхен? Они ужасно разозлятся.

— Нет, если ты скажешь, почему это сделал. Если ты все им объяснишь.

— Вам легко говорить.

Да, это правда. Ей пришло в голову, что она не слишком хорошо справилась со своей задачей, рассказав о собственных чувствах и мыслях. Говорить — это все, что она умеет.

— Тебе потребуется мужество, — сказала она. — Это будет поступок взрослого человека. — Отпустив руку Джорди, она взяла его за подбородок и заглянула в глаза. — Ты должен бороться. Должен победить. Должен пройти через это, Джорди. Я знаю, ты справишься.

Она смотрела ему в глаза, пока в полутора метрах от них не прозвучал голос спасателя:

— Давай, Джорди, сейчас я возьму тебя за ногу и поставлю ее на перекладину.

Джорди затряс головой.

— Ты сможешь это сделать, — твердо повторила Аманда. — Куинн оказался трусом. Но ты не трус. Докажи это. Прошу тебя, докажи это всем.

В первый момент ей показалось, что он собирается ей возразить. Но потом она прочла в его глазах согласие.

— Спускайся, — сказала Аманда. — А я за тобой.

Спасатель стоял чуть ниже Джорди, подстраховывая его. В тандеме они стали спускаться вниз, шаг за шагом. Только Аманда подумала, что они вне опасности, как стены башни зашатались и послышался грохот падающих камней.

Внизу звучали взволнованные голоса. Аманда крикнула:

— Как Джорди?

— Прекрасно. — Голос Грэма прозвучал почему-то слишком близко.

— Грэм? — окликнула она.

— Я здесь на лестнице, чуть ниже тебя. Ты ранена?

— Нет, просто испугалась.

— Посветите сюда, чтобы я мог ее видеть! — крикнул он. Затем ласково сказал: — Не торопись, малышка. Вот так. Хорошо.

Он взял ее за щиколотку и помог нащупать ногой лестницу.

— Осторожно… Вот сюда. Я ставлю твою ногу на верхнюю перекладину. Теперь немного наклонись вперед и перекинь другую ногу. Молодец.

Она тихо плакала и дрожала всем телом. Грэм вел ее вниз, ступенька за ступенькой, прикрывая своим телом. Аманда двигалась как во сне, подчиняясь голосу Грэма, звучавшему у нее над ухом. Спустившись на землю, Грэм подхватил ее на руки и понес к краю поляны, подальше от башни.

Аманда не шевелилась. Она слишком устала, ей было слишком хорошо сейчас. Слова были лишними.

Вскоре появился Расс, который сообщил, что Джорди сломал ногу, и поинтересовался, не нужна ли помощь.

Помощь не нужна, ответил Грэм. У них все в порядке.

Это еще слабо сказано, подумала Аманда. Джорди в безопасности, трагедию удалось предотвратить. Теперь Аманда знала, кто испортил картину Гретхен. И хотя отец ее ребенка по-прежнему был неизвестен, Аманда точно знала, что это не Грэм.

По дороге домой Аманда ощутила духовную близость с Грэмом. Как только они вошли на кухню и закрыли дверь, он поднял ее, посадил на стол и взял ее лицо в свои ладони. Его поцелуй был настойчивым. Он говорил о том, что Грэм испытывает те же чувства, что и она. Аманда поняла это еще до того, как их губы встретились. Прильнув к груди Грэма, она с наслаждением ответила на поцелуй.

— Я люблю тебя, — шепнул он, расстегивая ей джинсы.

Мокрые джинсы не хотели слезать, но это его не остановило. Он снова поцеловал ее в губы, и для Аманды это означало примирение. Она давно не чувствовала, как его губы прижимаются к ее губам, зубы тихонько покусывают их, а язык ищет ее язык. После того как был стянут свитер и отброшен в сторону лифчик, Грэм прильнул губами к ее груди…

Воспользовавшись паузой, он отошел к окну и позвонил. Она ответила после первого гудка. Она ждала.

— Я не могу сегодня прийти, — сказал он.

Немного помолчав, она спросила:

— Даже ненадолго?

— Нет. Я нужен здесь. Я никак не могу уйти.

— Ты сказал, что это не повторится.

— А еще я говорил, что это деликатная ситуация. Так оно и есть. Сейчас она стала даже более деликатной.

— Почему?

— Возникли осложнения. Непредвиденный ход событий.

— Каких событий?

Он взъерошил рукой волосы. Он был измотан и не хотел вдаваться в детали.

— У нас крупные неприятности. Я пытаюсь уладить дело. Это важно.

— Я думала, для тебя важна я.

— Это правда, — ответил он. — Я говорил это тебе, киска. Ты для меня важна. Но всему свое время.

— Время не ждет. Если это затянется, я успею родить.

— Не дави на меня. Особенно сегодня. Я слишком измотан.

— Ты считаешь, что это только мои проблемы?

Ему хотелось ответить, что да. Хотелось припугнуть ее, что, если она не оставит его в покое, он не признает ребенка. Но после того, что случилось этим вечером, у него пропало всякое желание угрожать.

— Я позвоню тебе завтра.

— Откуда мне знать, что ты говоришь правду? — спросила она таким тоном, какого он не потерпел бы, даже если бы дорожил их отношениями, чего на самом деле не было.