София заснула, как обычно, рано. Джин попрощалась с Бетти, которая приходила присмотреть за девочкой в такие вечера, и пошла на остановку автобуса, идущего в центр города. То, что дочь спала в то время, когда она работала официанткой, успокаивало совесть Джин.

Ресторан «Пайнз Три» не слишком сильно изменился за те десять лет, что она работала там. Когда у Джин не осталось сомнений в том, что она беременна, она уехала на юг, желая сбежать и от знакомых, и от своих воспоминаний. Но когда она вернулась в Джонсвилл с маленькой Софией, прежний хозяин предложил ей место, и, найдя няню, Джин снова приступила к работе.

Сегодня в ресторане было мало народу, и Джин могла позволить себе поболтать со своими постоянными клиентами и узнать новости, ловко уклоняясь от расспросов по поводу последних событий в больнице.

В девять часов появилась большая группа посетителей, и ей сразу стало не до разговоров. Она спешила на кухню за очередным блюдом, когда кто-то тронул ее за плечо.

— А в этом заведении можно получить хорошо приготовленный бифштекс?

Она удивленно обернулась, услышав голос Майка.

— Садись за столик, я пришлю кого-нибудь взять у тебя заказ, — пробормотала она, чувствуя, как колотится сердце.

Почему он пришел именно сюда? Догадался, что она работает на том же самом месте? Или потянули ностальгические воспоминания? А может, просто потому, что этот ресторан славился своей хорошей кухней?

Джин направила к его столику молодую официантку, закончила обслуживать своих клиентов и почти бегом бросилась в кабинет Грега Коннела, своего шефа. Он был одним из немногих, кому она решилась признаться, что Майк — отец Софии.

— Он ничего не знает, — сказала она Грегу, коротко рассказав о неожиданном появлении Майка, — и я не собираюсь говорить ему.

Тот нахмурился.

— Я понимаю, что он причинил тебе боль, Джин, — проговорил он. — Клянусь, я и сам был готов задушить этого подонка. Но тебе не кажется, что он все-таки имеет право знать о своей дочери? Кроме того, ты могла бы рассчитывать на финансовую помощь с его стороны.

— Нет и еще раз нет, — твердо заявила Джин. — Я писала ему о ребенке, но он отослал письма обратно, даже не распечатав. Теперь ради спокойствия Софии будет лучше, если он ничего не узнает.

Грег пожал плечами.

— В таком случае я ничего не скажу, — пробормотал он. — Наверное, мне лучше вообще не выходить в зал. У меня до сих пор руки чешутся дать ему в челюсть.

Джин усмехнулась, представив себе эту сцену — крепкий и проворный коротышка Грег нападает на высокого, подтянутого Майка.

— Может, и мне можно остаться здесь? — спросила она, лишь наполовину шутя.

— Ты справишься, детка, — сказал ей Грег. — В тебе пробуждается сила сотни тигров, когда речь идет о твоем ребенке!

— Если бы так, — пробормотала Джин. — Сейчас я не справлюсь и с мышонком!

Она вышла из кабинета и вернулась к своим обязанностям, старательно игнорируя Майка, который флиртовал с молодой официанткой и явно наслаждался своим бифштексом.

А потом с удовольствием пил кофе! И еще кофе!

Когда в конце вечера Джин пошла переодеваться, он все еще сидел в одиночестве за столиком. Может, пригласил молодую официантку в бар и теперь ждет, когда та закончит работу? При этой мысли Джин с такой силой рванула вверх застежку джинсов, что молнию заело, и ей пришлось повозиться, чтобы справиться с ней.

— Я могу проводить вас к машине, леди? — Майк поджидал ее у дверей.

Джин отпрянула в сторону, едва он коснулся ее руки. Они вместе вышли на улицу, но, пройдя несколько шагов, она остановилась. Вспыхивающие синие и красные огни ресторанной вывески вмиг погасли, и им обоим потребовалось несколько секунд, чтобы привыкнуть к полутьме.

— Я… я на автобус, — запинаясь, сказала Джин, чтобы прервать неловкое молчание. — Это вверх по дороге.

Майк стоял так близко, что сейчас даже до нее доносился слабый запах лосьона, который вызвал у Софии ассоциацию с лимонной травой.

— Ради бога, Джин! Ты хочешь сказать, что до сих пор пользуешься общественным транспортом? А как же ты возишь Софию на консультации к специалистам? Только не говори, что тебе это не нужно! Даже такая упрямая и независимая женщина, как ты, должна понимать, какие преимущества дает собственная машина. — Он отвел ее в сторону, чтобы дать дорогу группе молодых людей, направляющихся в ночной клуб, и Джин устало прислонилась к стене. — Ты немало получаешь в больнице, да еще и подрабатываешь. Почему у тебя до сих пор нет своего автомобиля?

Она грустно улыбнулась. Прошлое и настоящее столкнулись снова. Когда-то, видя, как она мечется между работой и учебой, Майк хотел купить ей машину. Она, разумеется, отказалась. Ее стремление сохранить независимость всегда возмущало его.

— Не можешь забыть старых споров, Майк?

— Я ничего не могу забыть, Джин, — с горечью произнес он. — Я всегда считал, что влечение подчиняется рассудку. Тебе кто-то нравится, и поэтому тебя тянет к этому человеку физически. То есть, я полагал, что в мозгу существует некий выключатель. Но в таком случае, человек должен быть способен управлять своими поступками и может заставить себя разлюбить. — Он придвинулся ближе. Слишком близко. — Особенно, если понимает, что объект твоего влечения не проявляет никакого интереса. Но, к своему изумлению, я убедился, что этого не происходит. Просто невероятная ситуация.

Она почувствовала его дыхание совсем близко от своего лица, и секунду спустя ее обжег поцелуй. Они стукнулись носами, и Джин непроизвольно откинула голову, забыв о том, что ей вообще нельзя реагировать, не говоря уже о том, чтобы возвращать поцелуи со всей жадностью опаленной любовью души.

Она положила руки на плечи Майка, чувствуя каждую косточку, каждый мускул под тонкой хлопчатобумажной сорочкой, и зарылась пальцами в спускающиеся на воротник волосы, потом скользнула ладонями вверх и прижала к себе его голову, не в силах оторваться от его губ.

Хорошенький способ продемонстрировать отсутствие интереса! — возмущался ее рассудок. Но тело не слушалось, изгибаясь в поисках большей близости. Это было так чудесно — снова очутиться в этих объятиях — теплых, родных и уютных.

— А мои ощущения не подвели меня, воспротивившись доводам рассудка, — пробормотал он.

Хрипловатый тон его голоса заставил Джин задрожать. Майк провел языком по ее губам, проникая глубже, дразня этими прикосновениями, и она потеряла голову, поддаваясь ощущениям, которые захлестывали тело, волна за волной.

Она отвечала на его поцелуи с отчаянием, порожденным шестью годами разлуки. Где-то в глубине ее сознания голос разума твердил, что этого не может быть, что все эти чувства давно должны были, угаснуть. Это всего лишь реакция неудовлетворенного женского тела! Всплеск гормонов!

Но Джин не слушала этот надоедливый рассудочный голос. Забывая обо всем, она наслаждалась тем, как покалывает губы от жарких поцелуев и пульсирует тело от прикосновений его рук.

— Давай найдем более уединенное место. — Голос Майка, прерывистый и хриплый, вернул ее к реальности.

Она медленно высвободила свои руки из-под его рубашки и привела свою одежду в некое подобие порядка, пытаясь справиться с дрожью. Но ни глубокое дыхание, ни здравый смысл не могли унять ее смятенные чувства.

— Давай не будем, — пробормотала она таким же хриплым, как и у него, голосом. — Это безумие, Майк. Это невозможно. Я не допущу этого!

Она отстранилась и уперлась ладонями ему в грудь, надеясь таким способом прийти в себя.

— Почему, Джин? — спросил он, нежно убирая с ее лица спутанные пряди волос.

В его прикосновениях была легкость любовной ласки. Но была ли это любовь? Или просто страсть? Она уже ошиблась однажды, перепутав эти два чувства.

— Из-за отца Софии? — резко спросил он.

— Н-нет! — пробормотала она, но, осознав, кто отец ее дочери, честно поправилась: — Да!

— Ты не можешь любить его! — прорычал Майк, встряхивая ее за плечи. — Я это знаю! Если ты держишься за него ради Софии, то это большая ошибка, Джин. Ты должна понимать это, как никто другой. Подумай о том, каково тебе самой было жить в такой семье! — Вспоминать сейчас о собственном детстве Джин совсем не хотелось. Майк заговорил снова, и она вздрогнула. — Кто он? Никчемный тип, который не в состоянии содержать тебя? Не очень-то он о вас заботится, если позволяет тебе столько работать, да еще ездить в общественном транспорте в такое позднее время!