На дальнем конце просматриваемого горизонта Антон увидел еле заметную облачность. Полагаясь на описания подобного явления в художественной литературе больше, чем на собственный опыт, про себя он решил, что возможно надвигается шторм. Действительно, на следующие сутки океан разбушевался. Шторм грохотал так, что лодку раскачивало даже на стометровой глубине.

Качка на большой глубине прозванная «тошниловкой» медленно валила лодку на один борт, затем вместе с толщей воды, без рывков и неожиданностей её выпрямляла. Затем с такой же постоянной угловой скоростью переводила крен на противоположный борт.

Старпом сидел на кресле-вертушке в центральном посту. Он старался удержать своё тело от поступательного скольжения в такт с периодом бортовой качки, заклинив довольно шаткое сооружение поддерживающее его задницу, ногами между аварийным брусом и стойкой, на которой крепился монитор радиолокационной станции. Его массивная голова вместе с корпусом лодки невольно переваливалась из стороны в сторону: направо — раз, налево — два. И так беспрерывно много раз.

Такая качка не столько выматывала, сколько портила настроение у подводников.

Недавно снятое давление внутри лодки хорошо присосало крышки ракетных шахт. А тут ещё давление воды на глубине 100 метров сотнями тонн сжало до придела их резиновые уплотнения. Запорные кремальерные кольца, несколько освободившись, под воздействием качки сместились и своими концевыми замыкателями сняли сигнал о том, что крышки задраены. Однако сигнализация о том, что кремальеры полностью отдраены так же отсутствовала. Блуждающий взгляд Баклашова это несоответствие заметил. Так как командир БЧ-2 и он же вахтенный офицер был под рукой, то старпом указал ему на щиток сигнализации и спросил: «- Мясковский, почему у вас открыты ракетные шахты?»

— У нас, товарищ капитан 2 ранга, крышки шахт закрыты. Это кремальеры немного сдвинулись, — доложил Мясковский.

— Так в чём дело, подожмите их!

— Нельзя! Поджав кремальеры на глубине, при всплытии их резиновые уплотнители разожмутся и заклинят затвор. Тогда крышки шахт мы вообще открыть не сможем!

— Что же, мы так и будем плавать? Непорядок! Устраняйте это несоответствие как хотите!

— Поджать кремальеры можно. Только нужно подвсплыть на перископную глубину. Эту работу необходимо приурочить к приёму очередного сеанса радиосвязи, — пытался урезонить своего начальника командир ракетчиков.

— Ничего не знаю! Неисправности и неполадки нужно устранять оперативно. Сейчас подвсплывём и вы быстро всё приведёте в надлежащий порядок! — приказал Баклашов.

— Сказано — сделано: лодка всплыла на перископную глубину. Бушующий шторм взял её в оборот и начал трепать по-настоящему!

Спотыкаясь, хватаясь руками за всё устойчивое, что попадалось по пути следования, расстроенный и потому дезориентированный, Мясковский спустился на приборную палубу четвёртого отсека, добравшись наконец к гидроманипуляторам управления крышками шахт.

Устройство манипуляторов было простое, как железная кувалда! Наши умельцы-конструкторы слепили его, как бог черепаху: совершенно по-дурацки. Нет, чтобы сделать ручку манипулятора по принципу: «влево — открыть», «вправо — закрыть». Это понятно и наглядно, как блестящая лысина с единым волоском на голове пенсионера. Ага, они же, наверняка, были молодыми и напористыми: сделали ручку «туда-сюда», «вперёд-назад» соответственно «отдраить-задраить», «открыть-закрыть». Вот и происходила путаница, как у Гамлета «быть или не быть»! Правда, у принца время на раздумья было. У расстроенного командира БЧ-2 времени не было и он вместо того, чтобы дёрнуть кнопку манипулятора «на себя», двинул её «от себя».

Кремальера отдраилась, набежавшая волна крышку подорвала. Каюта офицеров ракетной боевой части прилепилась прямо у наружной стенки средней шахты. Отдыхавший Антон услышал, как мимо его уха внутри шахты хлещет вода. Он вскочил, выбежал из каюты и увидел застывшего соляным столбом, побледневшего командира боевой части. Ошитков, прибежавший быстрее, двинул кнопку манипулятора на «закрытие». Кремальера задраила крышку, прекратив доступ воды в шахту.

Антон бегом спустился в трюм, открыл пробный краник на нижнем лючке шахты. Оттуда пошла вода.

— Пустить помпу на удаление воды из средней шахты за борт! — скомандовал он.

Воду откачали, но ракета была выведена из строя. Сопротивление изоляции её электрокабелей равнялось нулю. Лодка заняла исходную глубину погружения и следовала прежним курсом. Все молчали.

— Что будем делать? — задал трудный вопрос командир, прибывший в 4 отсек вместе со старпомом.

— Легко сказать «что делать?» — думал Антон. — Более тридцати штекеров на стартовом столе, наверняка, залито морской водой. Что творится на самой ракете неизвестно. Нужно всё отстыковать и осмотреть.

— Товарищ командир, две оставшиеся ракеты вполне исправны. Нужно дождаться улучшения погоды и всплыть в надводное положение.

Затем поднять третью ракету для осмотра и по его результатам решить, как действовать далее.

Помолчали. Других предложений не было. Пока никто никого не ругал. Всем было и так всё ясно. Не ясно только было, как восстановить боевую ракету.

— Ладно, так и решим, будем всплывать, — согласился с предложением Антона командир. Вы тут поразмышляйте и составьте подробный план работ.

С уходом командира со старпомом Антон подошёл к Мясковскому. Сочувствуя, и желая как-то вывести из состояния «безнадёги», проступавшей на его осунувшемся лице, он сказал:

— Да брось ты переживать. Это всего лишь железяка. Все живы и здоровы. Разберём мы эти чёртовы штекера, промоем бидисциллятом и спиртом. Высушим. Не думаю, что большие «папы и мамы»- штекера, непосредственно размещённые в ракете, залиты безвозвратно. Ещё полетит наша «дурёха» как ласточка, вот увидишь!

Через двое суток море успокоилось. За это время обсудили и выработали общее решение:

Ракету поднять и осмотреть в надводном положении. Отстыковать кабели, соединяющие её с бортом лодки. Сравнительно тощим и крепким телом Липовецкому и Глебову залечь внизу шахты на разложенные матрацы. Ракету со стартовым столом опустить. Внизу образуется некоторая щель. Там особо не разгуляешься, но лёжа работать можно. Для сообщения с работающими ракетчиками, открыть верхний и нижний лючки на шахте. Сушить штекерные разъёмы фенами, которые шли поставками инструмента в БЧ-5.

Так и поступили. Двое суток безвылазно, очумевшие от паров спирта и бессонницы, с ободранными в кровь ногтями и многочисленными ссадинами на руках Антон и Глебов работали в шахте. Они разбирали, промывали, сушили, собирали и проверяли каждый из сотен штырьков на соответствие их фактического сопротивления изоляции значениям, установленным нормативными инструкциями. Работа двигалась к успешному завершению, когда Глебов доложил, что непосредственно на ракете два штырька «папиного достоинства» безнадёжно согнуты. Пришлось их высверлить и впаять новые. Наконец, — о счастье! Всё собрано и состыковано. Изоляция в норме! Автономные регламентные проверки ракеты прошли успешно. Лодка продолжала нести службу с полным и исправным боекомплектом баллистических ракет.

Очередное подвсплытие лодки на сеанс радиосвязи никаких примечательных неожиданностей не прибавило. Характерных признаков обнаружения ракетоносца противолодочными силами США пока не наблюдалось. Повезло!

Подводники экипажа, объединённые прочным корпусом подводной лодки, отбросили и загнали все свои устремления и мысли обо всём личном под, превалирующую в их сознании, броню реальности выполняемых задач по защите интересов страны. Все они были хорошими бойцами, выгодно отличающихся от наёмников — противостоящих подводников дядюшки Сема. Они являлись составной частью земли их породившей, посему призыв «За землю Русскую» был для них не пустым звуком. В то время их землю нельзя было ни купить, ни продать. Они наследовали её в общественном владении и защищали сообща, объединённые кровным родством своей принадлежности к великой державе. Эту землю они никогда не продавали и не предавали!