Комнатка миссис Колин была такой же голой, как и во время предыдущего визита Даффи. Ни укладка вещей, ни вскоре последовавшая их распаковка не произвели в помещении никаких видимых изменений, да и сами эти операции длились очень недолго. Миссис Колин широко улыбнулась Даффи, когда он, постучав в полуоткрытую дверь, вошёл и сел на кровать. У миссис Колин уже были возможности сказать Даффи спасибо за своё избавление, но она ещё ни разу об этом не упомянула; она и сейчас ничего не сказала, а только стояла перед ним, лучезарно улыбаясь. Возможно, она думала, что улыбка искренней выразит её благодарность, чем слова на чужом и не внушающем доверия языке; а может, она считала, что Даффи — всего лишь орудие избавления, и слова благодарности следует распределить между Господом и святыми сёстрами в церкви Мадонны-Искупительницы, что молятся о нравственной чистоте тех, кто в услужении за морем.

— Миссис Колин, — начал Даффи, — у нас неприятности.

— У нас? — миссис Колин, сидевшая прямо, как палка, на жёстком стуле у выброшенного Белиндой туалетного столика, встревожилась. Ещё неприятности?

— Нет не у нас.Не у вас, не у меня.

— А.

Но если не у него, не у неё, почему он тогда сказал «у нас»? Миссис Колин ещё больше утвердилась в своей уверенности, что лицо почти всегда бывает правдивее, чем язык.

— Я имею в виду неприятности здесь, в Браунскомб-Холле.

— Здесь неприятности?

Он хочет сказать, что появились ещё неприятности?

— Вот, например, собака, миссис Колин. И похищение мисс Анжелы. Машину мисс Салли взорвали.

Миссис Колин кивнула. Ей были известны этинеприятности. Почему он говорит ей то, что она уже знает? Зачем он пришёл к ней в комнату, уселся на её кровать, улыбается и рассказывает вещи, которые им обоим известны? В голову миссис Колин вдруг пришла интересная мысль; она ответно улыбнулась ему, но на этот раз уже более застенчиво. Он был невысокого роста, темноволос и крепок, он куда больше походил на тех мужчин, к которым она привыкла у себя на острове, чем высокие блондины с брюшком и шмыгающим носом, которых порождал этот странный, вечно сырой климат. Таково было общее представление миссис Колин о расе, на которую ей довелось работать. Возможно, этот человек в белом фургоне…

— Дело в том, миссис Колин, что мистер Кроутер попросил меня ему помочь. Помочь выяснить, что случилось.

— Полицейский…

— Мистер Кроутер очень благодарен полицейским за помощь, которую они оказывают, и он, конечно же, всячески им содействует, но он чувствует, что любая помощь, которую я смогу им предложить, со всеми знаниями в этой области, которыми я обладаю… — Даффи нёс околесицу, и сам это понимал.

— Мистер Кроутер вам за это платит?

Это был не тот вопрос, какого Даффи ожидал. Миссис Колин строго взирала на него. Одна из створок бывшего белиндиного туалетного столика позволяла ему одновременно видеть выражение её лица и в профиль. Профиль был такой же строгий.

— Что ж, можно сказать, и так.

— И вы хотите, чтобы я помогла вам, рассказывала всякие вещи?

— Ммм. Ну, я надеялся…

— Так тогда вы заплат и те мне.

— Простите?

Миссис Колин внезапно засмеялась. Она выдвинула нижний ящик туалетного столика и, достав оттуда небольшой тёмно-жёлтый конверт, протянула его Даффи.

— Вот конверт из манильской бумаги — сказала она, повторяя одну из старых шуток мистера Колина, — это для отправки на Филиппины.

И она повернулась к нему спиной.

Даффи взглянул на напечатанный красным адрес: это был адрес какой-то церкви, может быть, в родном городе миссис Колин. Он достал бумажник, положил в конверт десятку, помедлил, раздумывая, удастся ли представить Вику расходы на подкуп его челяди как необходимые издержки, и положил ещё десятку. Облизывая облатку и запечатывая конверт, он осознал, что миссис Колин, исподтишка посматривая на боковую створку, наблюдает за продвижением Даффи по стезе благотворительности. Похоже было, что она осталась им довольна; убирая конверт назад в нижний ящик, она снова застенчиво улыбнулась.

— Миссис Колин, вы служите у мистера и миссис Кроутер уже…

— Пять лет. Два в Лондоне, три здесь.

— Вы рады, что работаете у них?

— Очень рада.

— Никаких затруднений не возникало?

— Нет. Никаких.

Точно такие же вопросы задавал ей и полицейский. Возможно, ей следовало попросить и того сержанта внести свою лепту в помощь церкви Мадонны-Искупительницы.

— Мистер Кроутер сказал, что он хочет, чтобы вы отвечали на все мои вопросы как можно более правдиво.

Миссис Колин кивнула. Кем они её считают, эти английские полицейские? Она положила руку на то место, где под блузкой прощупывался Спаситель. В отличие от сержанта, этот коренастый из белого фургона не имел при себе блокнота. Может, он запоминает все ответы?

— Вы замечали кого-нибудь у машины мисс Салли — в любое время, прежде чем она сгорела?

— Нет.

— В доме бывали ссоры?

— Ссоры?

— Да, кто-нибудь на кого-нибудь сердился?

— Мисс Бест, она сердитая.

— На кого?

— Нет, я хочу сказать, что она сердитая. Такая уж она. Она часто сердится. — Что ж, мистер Кроутер просил её говорить правду. — И мистер Дамиан, он часто наглый. Очень наглый.

— Но ссор не было.

— Не было.

— За то время, что вы служите здесь, в этом доме, вы видели что-нибудь… нехорошее? Что-нибудь неправильное?

— Мистер Хардкасл ворует вино мистера Кроутера, — она сказала это так, будто это — самое обычное и нормальное дело, как, возможно, оно и было.

— И как он это делает? — Даффи был слегка разочарован, что не он один сделал это открытие.

— О, он ждёт, пока все уйдут, потом заходит и берёт его из погреба.

Какова уловка, подумал Даффи. Характерное отличие опытного преступника.

— Вы имеете в виду, весь ящик?

— Иногда. Иногда только несколько бутылок. Зависит от того, много ещё осталось у мистера и миссис Хардкасл, или нет.

— А они с вами об этом говорили?

— Да, они спрашивали, не хочу ли я бутылочку. Но я не пью.

— А ещё что-нибудь они говорили?

— Говорили, что это старый британский обычай для слуг в больших домах.

— И вы никому об этом не рассказывали?

— Кто я такая, чтобы судить о старых британских обычаях? — сказала миссис Колин и улыбнулась одной из тех улыбок, что годятся для любого случая жизни.

— А если говорить о британских обычаях поновее?

— О каких это?

— Ну, например, посмотрите, кто у меня в кровати.

— А кто у вас в кровати? — миссис Колин встревожилась, как если бы вдруг обнаружилось, что уборка в комнатах для гостей по её вине оставляет желать лучшего. В то же самое время она подумала, что, может быть, этот довольно милый…

— Нет, я имею в виду, вы же приносите утром поднос с завтраком, заправляете постели, открываете окна. Может быть, вы… кое-что замечаете?

Трусики с монограммой, например, дамское бельё с предательски выдающими чужие тайны саламандрами и болтливыми фениксами.

— Вы про то, что мистер Дамиан называет ёпси-ёпси?

Миссис Колин было невдомёк, что мистер Дамиан использует это выражение, только когда уверен, что она его слышит, и что для повседневного обихода у него есть дюжины других.

— Да, то, что мистер Дамиан называет ёпси-ёпси, оно самое.

Выяснилось, что Салли, по всей видимости, была чемпионом дома по ёпси-ёпси; Даффи, не забывший виденное им однажды ночью в бильярдной, не особенно этому удивился. Дамиан тоже любил ёпси-ёпси, хотя миссис Колин удивляло, почему он частенько предпочитал засиживаться допоздна, болтая о ёпси-ёпси, вместо того, чтобы на самом деле заниматься ёпси-ёпси. Лукреции нравилось время от времени иметь ёпси-ёпси, хотя не в таком количестве, как Салли. Таффи несколько раз просил миссис Колин о ёпси-ёпси; при этом он бывал очень вежлив и не настаивал, когда она отказалась.

— Джимми?

Миссис Колин хихикнула.

— Ему нравится ёпси-ёпси с девушками из журналов, — сказала она, вспомнив случай, когда однажды зашла в его комнату поменять воду в вазе с цветами. Она подумала, что Даффи вряд ли нужно знать подробности того, что она там увидела.