— Итак, мы остановились на том, — сказал маг, когда мажордом вышел из гостиной, — что сегодня же вечером я свяжусь с помощью астральных сил с вашей сестрой и ее женихом…

— Лучше свяжитесь с теми, кто его знает, — прервала политесы мага Анна, — и скажите им, что я так просто этого не оставлю. Я не допущу, чтобы Соне позволили пропасть без вести — одной или вместе с тем, кого она любила.

— Не понимаю, о чем вы говорите, — сухо сказал маг, вдруг вставая и давая Анне понять, что разговор окончен. — Прощайте, баронесса, и надеюсь, в следующий раз мывстретимся при менее печальных обстоятельствах.

Если маг хотел убедить ее, что к событиям, случившимся с Соней, не причастен, то ему это удалось с точностью до наоборот. И, уходя от него, Анна уже не сомневалась — маг замешан, замешан во всей этой истории от начала и до конца. Но кто же все-таки следил за нею?

Между тем мажордом проводил посетительницу к выходу и, когда наклонился, открывая ей дверь, Анна услышала — «говорили же вам, чтобы вы никуда не ездили и возвращались домой».

Поглощенная раздумьями о разговоре с магом, Анна не сразу уловила смысл сказанного мажордомом, а когда очнулась, то обнаружила, что стоит на улице одна перед закрытой дверью, и возчик, чуть склоняясь с козел в бок, терпеливо и внимательно наблюдает за нею, ожидая дальнейших указаний. В первое мгновение, едва взглянув в его сторону, Анна сделала было шаг к коляске, но потом остановилась. Она вдруг осознала, что произошло: ее преследователь, явившийся при их беседе с магом в облике слуги, подтвердил правильность догадки — Ван Вирт был замешан в этом деле, он все знал, знал с самого начала и, быть может, даже препятствовал в продолжение ее поисков. И негодование овладело ею — словно спохватившись, Анна бросилась обратно в дом.

— А где тот, другой? — растерянно спросила Анна вежливо встретившего ее мажордома — вышедший навстречу слуга был одет в уже знакомую Анне ливрею, но это был не знакомый ей прежде человек.

— Простите, ваше сиятельство? — слуга выглядел непонимающим и искренне удивленным.

— Мажордом, — попыталась объяснить Анна, — я только что говорила с ним… Он сказал, что я…

— Вы, должно быть, ошиблись, — с сочувствием покачал головою незнакомец, так и не дождавшись, когда Анна завершит свою фразу — она с минуту молчала, не зная, стоит ли продолжать объяснения. — Я служу в доме его сиятельства, господина градоначальника уже много лет, и один выполняю обязанности мажордома.

— Но тот человек, — Анна в полнейшем недоумении взглянула ему в лицо, — он же не привиделся мне! Он подавал кофе…

— Возможно, вы говорите о помощнике господина Ван Вирта, — задумчиво предположил вежливый мажордом.

— Вот как? А где я могу его увидеть? — обрадовалась было Анна.

— Увы, он еще утром уехал выполнять поручения господина мага и пока не возвращался, — развел руками мажордом.

— Но этого не может быть! — воскликнула Анна и спохватилась — если здесь был заговор, то вряд ли ей стоило искать среди исполнителей правду. — Сообщите господину Ван Вирту, что мне тотчас же необходимо снова увидеться с ним!

— Но господин маг только что велел больше никого не принимать, — покачал головою мажордом. — У него вечером важное представление, и господин Ван Вирт закрылся у себя в покоях, чтобы отдохнуть перед сеансом. Он сказал, что должен сосредоточиться.

— Ах, вот оно что! — «понимающе» кивнула Анна. — Что же, пусть отдыхает, не стану ему мешать. Надеюсь, мне удастся увидеться с господином магом чуть позже.

Из дома, где жил Ван Вирт, Анна направилась к градоначальнику, и тот был несказанно рад в качестве сатисфакции за чинимые им препятствия Анне в розысках ее сестры пригласить баронессу в свою ложу на вечернем представлении. Анна чувствовала, что градоначальник испытывает смущение за те правила игры, которых он принужден был придерживаться по отношению к ней, но все же простила его — устанавливались они не этим пожилым, круглолицым лысеющим полковником, страдающим одышкой от чрезмерного веса и служебных забот, значительно превосходящих его незначительные умственные способности. Градоначальник был скорее мил и куда более прост в общении, чем знаменитый маг, и потому с готовностью и с чувством душевного облегчения исполнил ее просьбу посетить сеанс заезжего чародея, видя в том искупление своей невольной вины перед столь важной персоной. И был, кроме всего прочего, настолько любезен, что прислал за Анной коляску со своим кучером, и вечером она вместе с Санниковым отправилась в театр.

Павел Васильевич с каждым днем чувствовал себя много лучше, чему, конечно, способствовали и лекарства, но, быть может, в первую очередь, забота его хозяйки. И, наблюдая за тем, как осторожно, но трепетно развиваются их отношения, Анна впервые подумала, что судьбу не обманешь. Следуя за Соней, Санников, похоже, нашел и свое счастье. Разумеется, Анна была рада, что у сестры есть такой верный помощник, спутник во всех ее приключениях и поездках, но, с другой стороны, она прекрасно понимала, что Санников и сам нуждается в подобной опеке. Все эти годы Павел Васильевич, посвятив себя Соне, оставлял в стороне собственный талант, свое творчество, каковое, несомненно, должно было принести ему в будущем настоящее признание и литературный успех. Анна верила, что сумасбродная Соня могла вскружить голову и повести за собой, но стоил ли того отказ Санникова от самого себя, так уж ли обязательна была эта жертва по сравнению с тем, чего Павел Васильевич мог достичь, если бы на месте ее сестры оказался он сам? И сейчас, когда неутомимая и нежная Авдотья заботливо оберегала и выхаживала его, Санников прямо на глазах выздоравливал, и главное, что отметила Анна, — душевно. Освобождаясь от привязанности к Соне, он открывал сердце новому, более благотворному чувству.

Анна вздохнула: она вот уже не первый раз замечала за собой, что наблюдения за тем, как развиваются отношения между близкими ей людьми, примеривает на себя. И в действительности, все ее рассуждения об этом — продолжение поиска ответа на так и оставшийся нерешенным вопрос: правильно ли она поступила, ответив согласием на предложение князя Репнина стать его женой. Анна и сама не понимала, чем вызваны ее сомнения: ей трудно было обвинить Михаила в поспешности и в произволе — идея соединить их принадлежала Лизе, которая, быть может, не случайно пришла к этой мысли, правомерность и возможность которой Анна видела и сама. Но что-то все-таки мешало ей смириться с неизбежностью ее исполнения. Была ли в том виновна ее любовь к Владимиру? Но жизнь за эти годы отдалила его образ от Анны; она уже не так часто и одержимо, как ранее, вспоминала погибшего супруга, и являлся Владимир ей во снах много реже прежнего. И, тем не менее, мысли о нем продолжали тревожить ее, как, наверное, надежда гнала и Санникова вслед за Соней, куда бы и за кем бы она ни отправилась. Однако вот и он, похоже, нашел утешение от утомительной дороги в бесконечное когда-нибудь. И не станет ли и для Анны то памятное письмо Михаила спасительной рукой, протянутой через пропасть прошлого к новым берегам и к новой жизни?

— Вы так и не сказали мне, что намерены предпринять, — заговорщицким тоном сказал Санников, когда они уже подъезжали к городскому общественному собранию, в здании которого и располагался театральный зал.

— Вся беда, Павел Васильевич, в том, — пожала плечами Анна, — что я не знаю, что точно буду делать.

— Я полагал, у вас есть план, — промолвил Санников.

Анна уловила нотки разочарования в его голосе и поспешила объясниться:

— Увы, я должна открыться вам, что на сей раз действовала импульсивно, повинуясь лишь безотчетному чувству, которое вызывает во мне столь намеренное сопротивление моему участию в разрешении загадки исчезновения сестры, — призналась Анна. — Мне трудно объяснить, что еще, кроме желания лишний раз напомнить о себе господину Ван Вирту, влечет меня на этот сеанс. Быть может, я хочу доказать, что не собираюсь так просто сдаваться, а быть может, чего-то жду — какого-то знака или признания. Однако в любом случае в моем поступке сейчас куда больше эмоций, нежели здравого смысла.