Так может, Сычиха права, и бедная Настя действительно все время живет рядом с ним, со своим отцом, а он и не знает об этом? А княгиня потому и свирепствует, что до правды — рукой подать? Но что же это тогда получается — они с Андреем Петровичем брат и сестра?!

Татьяна почувствовала легкое головокружение и тошноту. Она невольно схватилась рукой за плечо Сычихи, и та от прикосновения открыла глаза и ясным живым взором посмотрела на нее. Татьяна вздрогнула — Сычиха узнала ее!

— Это ты, Таня? — хриплым голосом сказала она. — Ты не бойся меня, ты крови бойся. Кровь вижу, родную кровь… Грех и наказание… Преступление и смерть…

— Да о чем ты? — всхлипнула испугавшаяся ее слов Татьяна.

Но колдунья словно и не приходила в себя — опять вмиг окаменела, глаза закрылись, сомкнулись губы.

— Сычиха, милая, ты чего же это — наговорила страхов и ушла? Ты зачем так со мной? Ты это почему? — Татьяна принялась трясти больную за плечи, обмахивать полотенцем — может, очнется. Но все оказалось тщетно — ведунья погрузилась в темноту, и вывести ее оттуда у Татьяны полномочий не было.

И тогда оцепенение нашло на нее — а что, если она и есть эта самая Настя?! И тогда их любовь с Андреем — страшный грех соединения родной крови? И ребенок, которого она ждет, — исчадие ада?! Нет, он мой! Он — хороший, я уже так люблю его — думала Татьяна, и слезы текли из ее глаз. Заслышав, что в комнату кто-то вошел, бедняга быстро украдкой утерла слезы и встретила вошедшую Наташу со светлой улыбкой — тихая и спокойная…

Татьяна вздохнула и поднялась наверх. Соня с радостью приняла ее у себя и велела отдыхать — самой ей почему-то не сиделось. Татьяна покачала головой — вы, мол, барышня, как будто влюблены? Соня зарделась — глупости! — и, погрозив Татьяне пальчиком, убежала к Лизе справиться о здоровье и пошептаться о важном. Служанка проводила ее ласковым взглядом и собралась прилечь, как в комнату вошел Андрей и с порога принялся смущенно извиняться.

— Таня, прости, что так вышло, — развел он руками, — я не думал, что займут твою комнату. Но мы поправим это — ты ни в чем не будешь нуждаться. Обещаю тебе!

— Андрей Петрович, что вы! Это слишком! — пряча глаза, сказала Татьяна. — Я ни о чем не прошу, я всем довольна, лишь бы Сычиха скорее поправилась.

— И все-таки я переживаю, — Андрей подошел к ней и хотел обнять, но она резко оттолкнула его.

— Не надо! — вскрикнула Татьяна. — Не прикасайтесь ко мне!

— Что такое? Почему? — растерялся Андрей. — Мне казалось, что мы договорились — ты больше не ревнуешь меня к Наташе, а я стану заботиться о малыше. Я хочу знать, как он там. Позволь мне послушать…

— Нет! Нет! Это нельзя, это неправильно, это грех!

— Да что с тобой?! Я — отец ребенка, я имею на это право, — Андрей, преодолевая сопротивление Татьяны, взял ее за руку и притянул к себе.

— Мы не должны были этого делать! Это грех! Кровный грех!

Татьяна, наконец, вырвалась из его объятий и отбежала к окну. Андрей непонимающе вздохнул.

— Да что с тобой такое? Объясни мне!

Татьяна умоляюще взглянула на него, но Андрей настаивал, и она заговорила.

— Бред какой-то! — воскликнул Андрей, выслушав ее. — Не верю, ни единому слову не верю! Это все нелепые фантазии! Ты не можешь быть Анастасией.

— Но Сычиха…

— Полусумасшедшая ведьма, которая лежит в горячке и бормочет что-то несусветное! Опомнись, Таня! Наша любовь — от Бога, иначе Всевышний не даровал бы нам ребеночка! И я люблю его, и все будут любить его, когда он появится на свет.

— Мне так страшно, Андрюша, — заплакала Татьяна.

— Ничего удивительного, это все твоя беременность виновата. Я спрашивал у доктора Штерна — он сказал, что у тебя обязательно появятся и страхи и фантазия разыграется. Доктор просил меня быть терпимым к разным странным проявлениям этого периода, так что перестань переживать, ты все равно меня не испугаешь.

— Но как же…

— Вытри слезы, — Андрей достал из кармана сюртука платок и ласковым движением приложил его к покрасневшим глазам и щекам Татьяны. — Даже не знаю, что с вами всеми делать. И, если честно, я уже начинаю эту неизвестную мне Настю ненавидеть. Ты второй человек в доме, вообразивший себя нашей пропавшей побочной сестрой. Если она, конечно, родилась.

— Прости меня, я, наверное, и впрямь умом помутилась, — виновато улыбнулась Татьяна.

— Не надо оправдываться, дай лучше, я спрошу у малыша — удобно ли ему там.

Андрей опустился перед ней на колени и прижался сначала губами, шепча что-то, а потом ухом к ее животу. Татьяна вздрогнула, но потом, зардевшись, позволила ему сделать это.

— Кажется, он меня толкнул, проказник! — хмыкнул Андрей.

— Что ты?! — растерялась Татьяна. — Рано еще!

— Нет, не рано! Это мое отцовское сердце говорит. Или ты думаешь, что только у матерей есть такое всеслышащее сердце? — шутливо парировал он.

Татьяна наклонилась поцеловать его в голову и вдруг вскрикнула — на пороге стояла бледная Наташа. Андрей, почувствовав ее напряжение, оглянулся и тут же вскочил с колен.

— Наташа… — начал объяснять он.

— Не стоит, Андрей, я видела достаточно, — дрогнувшим голосом сказала невеста. — Придавайтесь вашему родительскому счастью, я не стану вам мешать.

Татьяна закрыла лицо руками и опустилась на кровать — силы разом оставили ее. Андрей кинулся ей помочь, но спохватился, обреченно махнул рукой и бросился догонять Наташу.

— Родная, постой, ты делаешь поспешные выводы! — умоляющим тоном произнес он, застав Наташу в гостиной.

— Выводы уже давно пора сделать тебе, — покачала она головой. — Мне же надо набраться мужества и раз и навсегда сказать себе самой, что между нами ничего не может быть. У нас нет будущего, наши чувства были недолгими, наше решение о женитьбе — неосмотрительным..

— Но ты же обещала мне любить этого ребенка и смириться с тем, что он должен появиться на свет!

— Да, но я думала, что ты избавишь меня от необходимости созерцать сцены, подобные той, нечаянным свидетелем которой я только что стала!

— Вот именно — нечаянным! Если бы я знал, что ты придешь…

— Ах, так?! Ты собирался обманывать меня и тайно бегать в комнату служанки? А я должна была оставаться в счастливом неведении и верить, что мой муж не делит свою любовь ни с какой другой женщиной?

— Ты несправедлива ко мне! — вскричал Андрей.

— А ты — подлый лжец! — в голосе Наташи зазвенели слезы. — Ты опять предал меня!

— Наташа, твои обвинения переходят все границы, — обиженно сказал Андрей.

— В таком случае, считай, что я перешла свой Рубикон, и намерена сжечь все мосты!

— Для чего ты пытаешься поругаться со мной? Кажется, я понимаю… Это близкое присутствие наследника делает тебя такой вспыльчивой. Ты готова использовать любую мелочь, чтобы все-таки порвать со мной, но при этом вину за наш разрыв переложить на меня.

— Так это я — коварная изменница?! Я завела роман на стороне и собираюсь родить незаконного ребенка?! Мило, мой друг, очень мило! Браво! Вы — настоящий сын своего семейства!

— При чем здесь моя семья? Я не позволю оскорблять никого из живущих в этом доме! Ни моих родных, ни даже слуг!

— А ты, однако, большой либерал!

— А ты — самодовольная и высокомерная фрейлина!

— Я ненавижу тебя! — закричала Наташа и зарыдала.

— Господи! — Андрей вдруг понял, что натворил. Еще минута — и возвращение к прежним отношениям между ними станет невозможным. — Что же мы делаем с тобой, любимая?

Он стремительно подошел к плачущей Наташе и нежно обнял ее. Потом принялся целовать ее заплаканное лицо, руки.

— Прости меня! Я сам не свой… Все так глупо! В этом доме уже давно неспокойно, мне даже кажется, что над нашим родом витает какое-то проклятье. Ты даже не представляешь себе, насколько мы измучили друг друга: папенька — маменьку, маменька — Лизу, я — Татьяну. И тебя, вот видишь, втянуло в этот водоворот… Не отвергай меня, протяни руку, помоги выбраться из трясины! Наташа, ты же милая, славная, я так люблю тебя! На самом деле — только тебя! Прошу, нет — умоляю, останься со мной! Мы обвенчаемся и уедем в Петербург. Или лучше заграницу, и тогда уже никто не сможет помешать нам и нашей любви!