В семнадцать лет Марта обручилась со шведским драгуном, которого во время брачного пира срочно вызвали в Ригу. При взятии русскими Мариенбурга она попала в плен к фельдмаршалу Шереметеву, у того красавицу выпросил Меншиков, у последнего её заметил Пётр. Случилось это в 1703 году.

Личная жизнь Петра не складывалась. Распался его брак с Евдокией Лопухиной. Драматично завершился и многолетний роман царя с Анной Монс. Тут-то и появилась Марта, которая приворожила царя.

Она приняла православие и стала Екатериной. Через два года у неё уже было двое незаконнорождённых сыновей Петра. Царь очень привязался к этой жизнерадостной и страстной женщине и, не желая больше делить её с Меншиковым, сделал Екатерину «своим сердечным другом». Она создала в доме уют, тихую и желанную пристань для отдохновения от трудов и печалей.

Письма царя к ней достаточно красноречиво отражают взлёт его привязанности и уважения. «Для Бога, приезжайте скорей, а ежели за чем невозможно скоро быть, отпишите, понеже не без печали мне в том, что ни слышу, ни вижу вас», — пишет он из Петербурга.

5 января 1709 года в преддверии генерального сражения Пётр составляет на всякий случай записку: в случае его смерти выдать Катерине с дочерью три тысячи рублей. Сумма для того времени — немалая, особенно учитывая бережливость царя. Переезжая из одного места в другое, Пётр не забывает послать своей Катерине, правда, не очень часто, какую-нибудь безделушку, гостинец, вроде часов «новой моды» (со стёклами — от пыли) или бутылку вина венгерского, чтобы не грустила…

Перед Прутским походом 6 марта 1711 года совершилось тайное венчание царя — у него появилась законная супруга Екатерина Алексеевна.

Она нередко ездила с Петром во время походов. Так случилось, например, в пору Прутского похода. К землям Молдавии царь отправился два года спустя после Полтавской победы. На этот раз стойкость и мужество солдат, изворотливость дипломатов чудом спасли и армию и самого Петра. Сыграла свою роль и Катерина, находившаяся с ним в окружённом лагере: её драгоценности, как передавали из уст в уста, преподнесли знатным туркам, и это тоже способствовало заключению мира.

19 февраля 1712 года Пётр решил устроить публичные торжества, посвящённые своему бракосочетанию с Катериной. При подъезде к дому новобрачных встречали салютом с Петропавловской и Адмиралтейской крепостей. С 6 до 11 вечера были танцы, а затем «пущали ракеты и бросали бомбы и план был зажжён, на котором были выкладены фитилями литеры латинские „Виват“…».

Екатерина обзавелась своим двором, стала принимать иностранных послов, давать приёмы и встречаться с европейскими монархами на равных.

С 1704 до 1723 года Екатерина родила Петру одиннадцать детей, большинство которых умерло ещё во младенчестве: Павел (1704–1707), Пётр (1705–1707), Екатерина (1706–1708), Наталья (1713–1715), Маргарита (1714–1715). Горше всего была потеря наследника престола четырёхлетнего «шишечки», умершего 25 апреля 1719 года. За ним последовали ещё трое — Павел (1717), Пётр (1723), Наталья (1718–1725). Из одиннадцати детей в живых осталось только двое, к тому же старшая из дочерей, Анна, ненадолго пережила родителей — скончалась в 1728 году.

Частые беременности не мешали Екатерине сопровождать государя во всех его путешествиях. Она была настоящей офицерской женой, способной совершать долгие походы — целый день скакать на лошади, спать на жёсткой постели и подолгу жить в палатке. Царица была высокого роста, почти под стать самому Петру, и имела крепкое здоровье. Да и силой природа её тоже не обидела.

Суровый деспот, человек с железным характером, Пётр в своих отношениях к Катерине был неузнаваем: посылал к ней письмо за письмом, одно другого нежнее, и каждое — полное любви и предупредительной заботливости, замечает историк Семевский. Сохранилось более сотни писем Екатерины и Петра. Державный супруг в письмах обращается к ней: «Катеринушка, друг мой, здравствуй!», «Катеринушка, друг мой сердешнинькой, здравствуй!»

Когда царь находился в состоянии ярости, никто не решался подойти к нему. Кажется, она одна владела тайной успокаивать царя, могла без страха смотреть в его искажённые гневом глаза. С ролью супруги царя она справлялась легко и непринуждённо. «Царь, — писал современный наблюдатель, — не мог надивиться её способности и умению превращаться, как он выражался, в императрицу, не забывая, что она не родилась ею. Они часто путешествовали вместе, но всегда в отдельных поездах, отличавшихся — один величественностью своей простоты, другой своей роскошью. Он любил видеть её всюду. Не было военного смотра, спуска корабля, церемонии или праздника, при которых бы она не являлась».

Екатерина всегда заступалась за тех, на кого грозный и скорый на расправу царь обрушивал свой гнев, и скоро научилась извлекать из этих своих услуг немалую выгоду. Для того чтобы придворному избежать ссылки или смерти, надо было явиться в покои к Екатерине с мешком денег в руках.

Как и раньше, она была полна заботы по отношению к супругу, посылает ему, всё чаще болевшему, лекарства. А он сетует на недомогания, томится вдали от неё («только без вас скучно»). Екатерина часто упоминает в своих письмах мужу о маленьком Петре, называя его «санкт-петербургским хозяином».

26 июня 1718 года скончался Алексей — сын Петра от первого брака. Смерть его не разрешила волновавшего царя вопроса о своём преемнике. Дело в том, что вслед за Алексеем в 1719 году умер и сын царя от брака с Екатериной — четырёхлетний Пётр Петрович, объявленный наследником. Утрата эта, несомненно, отразилась на самочувствии царя, ибо, как записал современник, «по мнению многих, царица вследствие полноты вряд ли в состоянии будет родить другого царевича».

Переезды, без труда переносимые лет десять — пятнадцать назад, теперь утомляли царя, да и его супругу тянуло к домашнему уюту. Взаимное стремление быть вместе достаточно чётко высвечивает переписка.

После Ништадтского мира 1721 года Россия закрепила за собой Восточную Прибалтику. Сенат преподнёс Петру титул императора всероссийского, Петра Великого, Отца Отечества. В следующем году Екатерина сопровождала его в Каспийском походе.

В письмах той поры он называет её уже государыней императрицей. Пётр, очевидно, всё чаще думает о «Катеринушке» как о своей преемнице. В манифесте 1723 года он обосновывал права супруги на титул императрицы, как его помощницы, участвовавшей во всех его делах, терпевшей лишения походной жизни.

В феврале 1724 года Пётр вместе с Екатериной отправился принимать курс лечения марциальными водами, а в марте весь двор, сенаторы, генералитет, президенты коллегий, иностранные дипломаты по последнему санному пути отправились в Москву, чтобы участвовать в церемонии коронации Екатерины. Для неё была изготовлена мантия из парчи с вышитым на ней двуглавым орлом, подбитая горностаем, из Парижа привезли роскошную карету.

Церемония коронации была проведена 7 мая 1724 года в Успенском соборе. Пётр был одет в парадный костюм: голубого цвета кафтан, шитый серебром, красные шёлковые чулки и шляпу с белым пером. Артиллерийские залпы возвестили, что царь самолично возложил корону на голову стоявшей на коленях Екатерины, а придворные дамы прикрепили мантию. В Грановитой палате состоялся торжественный обед, на котором слово в честь императрицы произнёс Феофан Прокопович.

На следующий день императрица принимала поздравления. «В числе поздравителей находился и сам император». Он, как писал Берхгольц, в соответствии со своим чином полковника Преображенского полка и общевойскового генерал-лейтенанта «по порядку старшинства принёс своё поздравление императрице, поцеловал её руку и в губы».

8 ноября 1724 года по приказу царя был арестован 30-летний щёголь Монс, брат Анны Монс, бывшей фаворитки царя. Вилим Монс занимал должность камергера Екатерины и одновременно заведовал её вотчинной канцелярией.

В месяцы, предшествовавшие аресту Монса, между Петром и Екатериной сохранялись отношения взаимной нежности. Пётр обращался к ней в письмах, как и прежде: «Катеринушка, друг мой сердешненькой, здравствуй!» В тон ему Екатерина отвечала: «Друг мой сердешненькой, господин адмирал, здравствуй на множество лет».