В репертуаре Шевалье было немало фривольных песенок. Но никто стыдливо не опускал глаза, ни у кого не возникала мысль обвинить шансонье в развязности. Всё делалось им с неподражаемым изяществом.

Добившись успеха в Европе, Шевалье покоряет Бродвей и снимается в Голливуде. Первый фильм «Песнь Парижа» получил положительную оценку критики. Правда, одна газета заявила, что следовало бы вырезать песенку «Луиза» (через три месяца «Луиза» стала самой популярной песней в мире), а Шевалье следовало бы заказать место на ближайший трансатлантический пароход и отправиться во Францию.

К счастью, Морис не последовал этому совету. Его голливудская карьера складывалась успешно.

«Самые известные актёры восхищаются мной… — писал он в своей автобиографической книге, — говорят, что я неповторим… то да сё… А я совершенно искренне считаю, что все они гораздо умнее меня и обладают куда большим мастерством. До начала съёмок у меня есть немного свободного времени, и я решаю, что буду петь несколько недель в каком-нибудь зале на Бродвее.

Подумать только, американцы единодушно провозглашают меня самым популярным в мире актёром! Я получаю теперь столько же, сколько крупнейшие звёзды Голливуда».

Морис Шевалье подружился с актёрской четой Фэрбенкс — Пикфорд. Вечера в их имении «Пикфэр» были очень приятны. Коктейли в большой уютной гостиной, обед, за которым собирались не меньше десяти человек, потом просмотр новых фильмов.

У Шевалье была настоящая голливудская слава. Фильм «Парад любви» произвёл фурор в Европе. Приезд артиста после этого триумфа вызывает сенсацию. Безумная, неумеренная реклама в Лондоне и Париже. За выступления в «Шатле» Шевалье обещано восемьдесят процентов сбора. Потом его ждут в Лондоне, где он будет получать пятьдесят процентов сбора. Ни один артист мюзик-холла ещё не выступал на столь выгодных условиях.

Предложения сыплются на Шевалье со всех сторон. Люди как будто охвачены психозом. Но скоро наступает реакция. Ряд парижских газет начинает протестовать: как можно, чтобы «этот кривляка» зарабатывал такие бешеные деньги: «Нужно помешать ему петь… Негодяй… Отвратительный клоун. И при этом скупердяй! Каждое утро он считает свои миллионы».

Но было немало и тех, кто поддерживал артиста: «Но позвольте! Он основал диспансер для нуждающихся артистов и потратил на него целое состояние! Он отдаёт часть сборов со своих концертов дому престарелых актёров в Рис-Оранжисе».

Шевалье по-прежнему высоко котировался в Америке. Но всё, что происходило в Голливуде, было ему не по душе. Расторгнув контракт на очередной фильм, Шевалье окончательно возвращается домой. Нет, он ещё будет сниматься в кино и даже получит премию «Оскар», а пока Морис решил полностью посвятить себя песне.

«На любовь зрителей нужно отвечать любовью, — говорил он. — Самодовольства не любят. Таких актёров освистывают. Поверьте мне! Публика выбирает своих любимцев раз и навсегда. Они принадлежат ей. Они её знамя и уже не имеют права сдавать. Они запали в сердца зрителей и не должны терять там своего места. Их любят. За них болеют. Они должны всё своё время отдавать зрителям. А зрители требовательны, это тираны. Когда зрители любят вас — это и хорошо, и опасно… Нельзя быть слишком грустным: скажут — зануда. Ни слишком весёлым: скажут — глупец. Ни нелюдимым: скажут — медведь. Ни очень услужливым: скажут — подлиза. Никогда ещё никто не добивался любви, угождая дешёвым вкусам. Артист должен обладать способностью увлечь публику, а этого не могут дать ни ум, ни консерватория».

В Брюсселе Шевалье посетил район Иксель, где хозяева ста восьмидесяти лавок украсили витрины на темы его песен. Он должен выбрать победителей — наиболее изобретательных торговцев — и вручить им кубки. Процессию остановили уже у второго магазина. Чтобы сдержать массы людей и идти намеченным маршрутом, пришлось прибегнуть к усиленным отрядам жандармерии и пожарных. Шествие продолжалось три часа дружеские объятия, поцелуи, рукопожатия. Пятьдесят тысяч человек называли шансонье по имени. Вечером состоялся банкет коммерсантов, на котором бургомистр сообщил о присвоении Шевалье звания почётного гражданина Икселя.

Вы собираетесь в Брюссель? Вероятно, увидите там статую «Писающего мальчика» — это бронзовый человечек, фонтан, из которого в землю бьёт струя. Шевалье обрядил эту статую в смокинг и надел на неё соломенную шляпу. Вокруг собралась большая толпа. В знак уважения жители Брюсселя подарили шансонье маленькую бронзовую копию «Писающего мальчика».

Французская федерация по вопросам рекламы признала Шевалье «Самым привлекательным французским коммивояжёром». Журнал мужских мод «Адам» присудил Морису приз «Золотое яблоко» как самому элегантному артисту Франции.

Шевалье любили простые люди, и эта бескорыстная любовь часто его поддерживала. Однажды, во время утренней прогулки по Монмартру, Морис размышлял над очередным жизненным разочарованием, как вдруг из окна проезжавшего мимо такси показалась славная физиономия старого водителя. Широко улыбаясь, он крикнул: «Привет, мсье Морис!» Шевалье поблагодарил его жестом и на душе у него стало теплее…

Морис Шевалье пел на эстраде без малого семьдесят лет. Такому творческому долголетию может позавидовать любой артист. Молодёжь мюзик-холла и театра относилась к нему с уважением и симпатией. Шевалье посвящали свои произведения Жан Кокто, Колетт и Андре Моруа. «Мне казалось, — замечал довольный Шевалье, — что я — обвешанный медалями наполеоновский ветеран, которого чествует и награждает Франция. Она улыбается мне и нежно похлопывает по моей доброй старой соломенной шляпе».

Самое удивительное предложение пришло шансонье из Голливуда от известного продюсера Уильяма Гетца. Он предложил снять цветной фильм — историю жизни Шевалье, используя все последние достижения кино. В главной роли — лучший молодой актёр Денни Кей.

«Как вы понимаете, я согласился, — замечает в своей книге Шевалье, — поставив только одно условие: фильм будет начинаться и кончаться сценой между мной и Денни. До сих пор не могу прийти в себя: оказаться первым французским актёром, жизнь которого американцы показывают в кино! И при этом продолжать ещё самому работать на сцене!»

Морис Шевалье поддерживал молодых талантливых артистов. Звезда французской эстрады Мирей Матьё говорила: «Среди всех выдающихся людей, которые по воле провидения встретились на моём пути, нежнее других относился ко мне Морис. Он стал для меня Учителем». Мирей познакомилась с мэтром, когда ему было уже семьдесят восемь: «Я не могу отвести взгляд от его голубых глаз. Какая у него обаятельная улыбка! Именно таким я его и представляла себе по фотографиям. И этот неповторимый голос с чисто парижским произношением, которому я невольно начинаю подражать!»

Шевалье мог один часами держать в своей власти многотысячную публику. Надев свою пресловутую соломенную шляпу, он пел о любви. При этом молодые думали, что самые чудесные дни для них ещё впереди, а люди пожилые проникались надеждой, что для них не всё ещё потеряно!..

Шевалье спел тысячу песен и записал триста пластинок. В восемьдесят лет он наконец сказал себе: «Хватит быть рабом ежевечернего успеха. Теперь ты можешь немного отдохнуть, старый Момо!» Шевалье распрощался с концертами, с переполненными театрами, с телевизионными и радио-шоу.

Восьмидесятилетие Шевалье необычайно весело отпраздновали в помещении мюзик-холла «Лидо». В знак почтения к юбиляру все мужчины были в смокингах и соломенных шляпах. Справа от Мориса сидела его давняя приятельница из Голливуда — Клодетт Кольбер, слева — со стороны сердца — Мирей Матьё. «Ах, будь мне тридцать лет, — шепнул он Мирей, — я бы за тобой приударил! — А вслух сказал: — Стараюсь изо всех сил выглядеть благообразным стариком!»

Гигантский именинный пирог в честь юбиляра был изготовлен в форме шляпы, и лёгкая рука Мирей Матьё при помощи «короля Мориса Первого» разрезала торт, дабы каждый из признанных ныне шансонье получил свой кусок.

«Оглядываясь на прошлое, — рассуждал Шевалье, — убеждаюсь, что всегда пел о любви, надежде, о простых радостях жизни. И обо всём — с оптимизмом. Я понимал, что люди приходят в мюзик-холл не затем, чтобы искать там разочарование. Жизнь и так выдаёт его нам с лихвой».