— Конечно, — чуть удивлённо подтверждает бесплотный. — Верно.

— Он, Владыка Небес, также вложил в тварей земных страсть сражаться, побеждать и делать своих соперников матерями своего потомства, — продолжает Ар-Нель. — И лев, и ничтожная мышь ведут себя так.

— Да, — снова подтверждает бесплотный. Кажется, он начал подозревать подвох.

— В наши души он, Творец, тоже вложил благородную жажду битвы, — говорит Ар-Нель. — Стремление победить. Кто этого не чувствовал?

У бесплотного багровеет лицо.

— Это не человеческая, а скотская страсть! — заявляет он. — Человеческий грех!

— Простите мне злое слово, почтенный, — говорит Ар-Нель печально, — но лично вы не можете судить об этом. Вам не случалось чувствовать, как сам Государь Небес направляет ваш меч.

Бесплотный озирается, ожидая поддержки среди правоверных, но правоверные слушают Ар-Неля со странными лицами. Напряжённо и внимательно.

— Разве мои слова оскорбляют Творца, Уважаемые Господа? — говорит Ар-Нель, обращаясь уже к Хотуру и его волкам. — Поверьте мне: я, хоть и язычник, люблю его, Отца Мира, всей душой. Я благодарен ему за то, что он создал мир совершенным.

— Это странно слышать, — говорит сын Хотуру, пытаясь скрыть восторг. — Ты и вправду добродетельный человек.

— Ар-Нель как брат мне, — говорит Анну.

— Вы ведь понимаете меня? — говорит Ар-Нель волкам. — Вы все знаете, что такое священное упоение боя, правда?

Волки нервно хихикают и шушукаются.

— Бой благословлён Небесами, — говорит Ар-Нель, и его глаза горят. — Сам Творец смотрит на бойца с высоты.

— Это так, клянусь Творцом! — не выдерживает молодой волк, вскинув сжатый кулак. — Это правда!

Его друзья переглядываются.

— Творец разрешил бой за продолжение рода и благородному льву, и мыши, — продолжает Ар-Нель вдохновенно. — Вам, волкам и Львятам — но ведь и деревенским буйволам тоже. Если они — не обрезанная скотина, то зов крови влечёт их в схватку. Разумно ли — обрезать кровных бугаёв, у которых будут телята, только из-за того, что они сшиблись рогами?

Волки посмеиваются. Им страшновато и приятно это слушать — кто бы мог подумать?

— Ты клонишь к тому, что я неправ? — подозрительно спрашивает Хотуру.

Ар-Нель поспешно отрицательно мотает головой — прядь выбивается из косы.

— Что вы, Уважаемый Господин, великолепный Львёнок! Я боюсь, что вас ввели в заблуждение. Мои друзья, прекрасные Львята Льва, учили меня богословию на лянчинский лад — и я вижу, что почтенный служитель Творца судит о Юношах по себе, а не по Небесной истине.

— И всё-таки деревенские не смеют! — возмущается Хотуру, но как-то формально.

— Вы, Уважаемый Господин, сто лет отучаете буйволов бодаться, отпиливая телятам рога — а новое поколение вновь рождается с рогами, ибо отроду данное оружие — воля Творца, — говорит Ар-Нель. — Получается, что вы убеждаете себя в истине, а сами отрицаете заветы Небес.

Волки потрясены. Сын Хотуру — тоже. Сам Хотуру смотрит на Ар-Неля во все глаза, а бесплотный кричит:

— Ты — грязный язычник!

— Да, — кротко говорит Ар-Нель. — Я язычник, но я ищу истинную веру. Я слышал от Львят Льва о Творце, о том, что он совершенен и милосерд к следующим его Путём. Я знаю от них и знаю собственным телом, что путь Юноши и Мужчины — это путь бойца. Как можно его запрещать? Это богохульно.

— Твой северянин — исчадье тьмы, гуо! — заявляет бесплотный нашему Анну, от волнения срываясь на фальцет. — Ты слышишь? Он всё извращает, он извращает Святое Слово!

— В чём? — спрашивает Анну насмешливо. — Опровергни, Наставник.

— Люди не должны уподобляться скоту!

— То есть, не должны сражаться? Вы слышите, волки? — хохочет Анну.

— Не должны брать женщин в драке!

— Вы не брали женщин в бою, волки? Кто-нибудь говорил вам, что это грех?

— Война есть война… — бесплотный запутался. — Волки есть волки, а чернь есть чернь…

— Чтобы кто-то мог купить рабыню, кто-то другой должен взять её в бою, — говорит Анну. — Никто никогда не говорил мне, что рабыни, взятые в бою для Прайда — это плохо.

— Это — для Прайда…

— Я был прав, — подытоживает Анну. — Я понял, Хотуру — то, что говорят бесплотные — ложь. Погоди, я ещё пойму, зачем им это…

— Я понимаю, — вдруг говорит сын Хотуру. — Чтобы запретить сражаться. Чтобы запретить сражаться МНЕ! Пришить мою душу к своему балахону! А, пропасть! У волков женщины, взятые в бою, а у меня — купленные рабыни! Кто не был на войне — у того нет ничего! — он уже кричит. — Отец, мои сверстники брали женщин в бою, а я получаю то, что уже принадлежало другим!

— Мы давно не воевали, — неожиданно зло говорит волк из свиты Ориту. — Наши рабыни — обрезанные деревенские девки и подранки. У моего отца были военные трофеи и восемь детей, а у меня подохли две девки, а третья скинула ребёнка!

— Деревенские холуи дерутся, только отвернётся Наставник, — говорит другой волк, немолодой и со шрамом на лбу. — Львятам Льва не годится лгать — я скажу, что думаю. Разве плебс заключает сделки? Как бы не так! Сперва их щенки грызутся между собой, а потом они приходят в храм, приносят пожертвование за удачную покупку рабыни и клянутся, что это был не поединок, а бедный человек продал своего сына соседу…

— Дальше так пойдёт — деревенские мальчишки будут сильнее волчат…

— Эти девки — с тобой, Львёнок Льва — они боевые трофеи? Вот, смотри, Наставник, как это должно выглядеть!

Вокруг помоста под навесом — толпа. Кричат уже все, беседующие вскочили на ноги, диспут превратился в митинг и грозит перерасти в свалку.

— Эти девки прокляты Творцом! — вопит бесплотный. — Посмотрите на их лица! Бесстыжие твари, да ещё с оружием!

— Это волки! — кричит Элсу так, что я понимаю: командный голос он вполне может выработать. — Это такие же волки, как все волки! Кто может поручиться, что его ждёт в бою? Он может быть ранен, убит, покалечен, может стать чужим трофеем! Вас учили бросать братьев?! Так вот, лично я братьев не бросаю!

— Любимый братец, — говорит пожилой волк из местных. — Чангранский Львёнок, чистый Львёнок, живи счастливо… Я вот не знаю, что сталось с двумя моими братьями…

— А если они были в плену и боятся вернуться? — говорит Кору тихо, но все почему-то её слышат. — Если они боятся, что ты проклянёшь их? Они же любят тебя… как я — своих братьев и своего командира.

— Мы не отрекаемся от братьев! — говорит Анну. — Если брат не предал — то и мы его не предадим. А тот, кто называет наших братьев, которые сражались за Прайд, бесстыжими тварями — сам богоотступник!

— Уважаемый Господин, — говорит Ар-Нель Хотуру, — скажите мне, вы ведь не отреклись бы от своих сыновей или от своих братьев, если бы с ними случилась беда? Ваш сын — прекрасный Юноша, но пути Творца неизвестны никому. Неужели вы отреклись бы?

Хотуру поправляет ворот на шее. Он совершенно потерян.

— А вы, Господа? — обращается Ар-Нель к толпе. — Среди вас ведь только честные бойцы, верно? Нет предателей? Вы бросили бы брата? Друга? Не приняли бы его калекой или женщиной?

Волки вопят, кто-то выдёргивает меч из ножен:

— Львёнок Льва, я с тобой!

— Будут битвы? Будут?

— Мы покончим с ложью, — говорит Анну. — Битвы будут.

— Уважаемый Господин Хотуру, — говорит Ар-Нель сердечно, — отпустите деревенских Мальчиков домой. Они, их родители и их дети будут благословлять ваше имя, поверьте мне.

Раньше, чем сам Хотуру успевает среагировать, его сын спрыгивает с помоста, обнажая кинжал. Он подходит к ошалевшим мальчишкам и режет верёвки. Мальчишки переглядываются — и грохаются ниц. Ар-Нель проскальзывает сквозь толпу к ним, садится рядом на корточки:

— Скажите мне, — говорит он, поднимая одного из них за плечи, — вы будете благодарны Господину, который справедлив к вам?

— Ты — посланец Творца, — шепчет парень. Слёзы текут у него из глаз.

Его друг вскакивает, делает несколько быстрых шагов и преклоняет колени перед помостом — его лицо подвижнее и живее, он, кажется, уже смекнул, что надо делать.