Вот тогда ты соберешь годный материал.

Ра почувствовал, что становится взрослым, в день первого поединка Старшего Брата.

До этого жизнь казалась простой, понятной и светлой. Любые неприятности забывались быстро, так же быстро, как высыхают на листве дождевые капли — небесные слезы. Разбитое колено заживало. Зимняя лихорадка унималась. Страстные ссоры с товарищами по играм после драк сходили на нет. Мать и Отец не бывали недовольны подолгу. Мир устроен хорошо, и всё в нем занятно — примерно так выглядела философская база Ра в те времена.

Конечно, Ра знал, что небосвод Семьи Л-Та вовсе не безоблачен — но он сам не видел этих облаков в солнечном сиянии детства. Он, как любой из братьев, скорее, гордился, слыша в адрес Семьи Л-Та слова "опальный род" — надлежало насмешливо и надменно ответить: "Такая опала — это не пропасть, а вершина, потому что Государи всегда опасались моих предков!" Возможно, Семья Л-Та не располагала большим богатством, но Ра никогда не бывал по-настоящему и подолгу голодным — потому врезал бы любому, кто назвал бы его родичей бедными. Все остальные неприятности и хлопоты казались Ра непостижимыми, а потому несуществующими. Жизнь в его представлении была вечной, спокойной и огромной, как Лиловая гора — во всяком случае, до тех пор, пока не пришло Время Старшего Брата.

Ра обычно общался с Третьим братом — они были почти погодки. Старший Брат и Второй Брат, само собой, всегда существовали на другом этаже бытия, выше и дальше — почти в мире взрослых. Ра страшно радовался, когда удавалось провести в этом горнем пространстве хоть некоторое время. Там было невероятно интересно: бешеные необрезанные жеребцы, фыркающие и дико косящие кровавым глазом, лихие драки на палках, ужасные истории, рассказанные ночами, у костра, венки из цветов и ожерелья из красных ягод, шуточки, понятные ровно настолько, чтобы можно было посмеяться вместе со всеми… Юноши из свиты Старшего и Второго общались с Ра снисходительно-нежно, будто имели в виду старую пословицу: "Старший — благословение Небес, Младший — их улыбка". И казалось, всё так и пойдет. Всегда.

Пока Ра не оказался в крайне неловком положении, случайно подслушав чужой разговор — взрослый разговор, совершенно не предназначавшийся для его ушей.

Ра сидел на полу в комнате Матери и чинил клеточку для сверчков. У него на коленях лежал пучок гибких сухих травинок, которыми нужно было связать тоненькие реечки — сложное и требующее внимания дело. Ра увлекся так, что почти не замечал ничего кругом. Как всегда в летнюю жару, рамы выставили — и солнечный воздух, пахнущий садом, заполнял комнату. В снопах солнечного света медленно плавали пылинки. Ра хотелось прохлады, и он спрятался от горячих лучей за расписной ширмой, на которой в голубых тростниках сражались дикие коты.

Шаги и голоса словно разбудили его. Ра услышал шелест шёлковой накидки Матери и сильный влажный запах лилий. Мать сопровождал Старший Брат; судя по шуму, который он произвел, распахивая дверь и задев что-то ножнами меча, Старший нервничал или злился.

"Вообще-то, похоже на него, — подумал Ра, — но не в обществе же Матушки!"

Он поборол мгновенный порыв выбежать к Матери навстречу, чтобы обнять её; говорились такие странные слова, что Ра просто должен был дослушать всё до конца. Ведь если его заметят — отошлют, сказав: "Тебе ещё рано думать о многих вещах". Это несправедливо.

— Мне не нравится! — говорил Старший Брат запальчиво, шагая по комнате взад-вперед. — Почему всегда было можно, а теперь нельзя? Запретите мне ходить босиком, чтобы не огрубели ступни, спать на земле, чтобы не подцепить лихорадку, запретите мне дышать воздухом с гор, чтобы я не вдохнул проклятие! Каким заморышем меня считают?

— Весенний гром, ты говоришь не о том, — сказала Мать. По её голосу Ра понял, что она не сердится, но огорчена. — Ни я, ни Отец, не запрещаем тебе поединков на заточенном оружии в принципе. Мы всего лишь не хотим, чтобы это были поединки именно с Ди.

Старший Брат остановился.

— Но — почему? — спросил он как-то растерянно, сразу снизив тон.

Голос Матери похолодел.

— Вы оба выросли, — сказала она. — Кто тебе Юноша Ди, ураган?

— Паж, — сдавленно ответил Старший. — Партнёр для тренировок.

— Он — родом из деревни, — продолжала Мать. — У него нет ничего, кроме того, что мы ему дали. Ты ведь понимаешь, что в любом случае Официальный Союз с Ди исключен?

Старший молчал.

— Ты ведь не хочешь разбить его жизнь и сердце? — спросила Мать мягче. — Ты, наверное, не хочешь, чтобы мы с Отцом отослали его назад в деревню? Мне кажется, юный рыцарь, получивший образование вместе с тобой, не будет счастлив среди мужиков…

— Он мне… друг… — сказал Старший так, будто ему причиняли боль, и он старался не закричать. — Просто друг.

— В вашем возрасте среди ровесников не бывает "просто друзей", — сказала Мать. — Бывают враги, слуги, никто — и возлюбленные. Я нахожу, что мы напрасно не поговорили с гадальщиком ещё год назад — но это поправимо. Господин К-Тар из Семьи А нашёл Юношу из хорошего дома, который подходит тебе по пяти знакам. Я хотела показать тебе его письмо, а ты вскочил, как рассерженный кот, — Ра с удивлением услышал в её голосе улыбку.

— Да я убью этого типа и всё! — усмехнулся Старший, но сразу вслед за словами зашуршала бумага.

Ра ужасно захотелось взглянуть на настоящее письмо от Официального Партнёра, но тогда получилось бы, что он до этого вел себя нескромно и подслушивал украдкой. "Лучше пусть обо мне вообще не знают", — подумал Ра и остался сидеть за ширмой.

Звуки рисовали совершенно отчетливую картину. Шёлковый шелест и чуть слышный скрип — Мать села и, вероятно, улыбается, наблюдая за Старшим. Шуршание бумаги, насмешливое фырканье — Старший читает письмо.

— Юноша Яо из Семьи О-Ми! — сказал Старший то ли зло, то ли с каким-то жестоким смешком. Он произнес "Я-аао", как бродячие актеры декламируют трагедии. — "Писал в день, когда зацвели розовые акации!" Протягивает мне руку! Ха, Мать, его ладонь меньше моей!

Они помолчали — вероятно, рассматривали традиционный отпечаток ладони на письме. Ра подумал, что Старший Брат, наверное, сразу приложил к отпечатку свою ладонь.

— Нельзя судить по бумаге, — сказала Мать. — Юноша Яо рожден в тот же год, день и час, его Семья занимает достойное положение. Вот увидишь, знаки сойдутся, если вы коснетесь друг друга руками.

— Ну и каков он? — спросил Старший. Теперь он, похоже, хотел скрыть небрежностью любопытство. — Он хорош собой? Он — хороший боец? Он нормально воспитан? Почерк у него… ничего.

— Он аристократ, — сказала Мать, повеселев. — Красивый. Волосы цвета мёда. Фехтовальный стиль "Прыжок Рыси", как и у тебя. Вот что сказал гадальщик. Тебе надо ответить на письмо. Когда он приедет, ты сам всё увидишь.

— Дашь мне бумагу? — спросил Старший. Он ещё волновался, но его злость прошла. Теперь он торопился написать ответ Юноше Яо из Семьи О-Ми — и забыл обо всём остальном.

Мать вышла в дверь, ведущую к кабинету, и Старший почти выбежал за ней. Ра, собрав своё имущество — реечки, траву, каркас клеточки — выскользнул в противоположную дверь, в сад — и едва не столкнулся с Юношей Ди.

Ди и вправду родился в деревне — но, глядя на него, об этом никто не догадался бы. Его обветренное, умное и нервное лицо казалось аристократически породистым, манеры — безупречными, а вкус — утонченным: Ди был совсем маленьким, когда его взяли в свиту юного Князя. Ра тихонько восхищался им издали: и его фехтовальным стилем, и тем, как легко он понимал зверей — соколов, лошадей, и собак — и, в особенности, тем, что в его голосе не слышалось снисходительности, когда он обращался к младшим. Ди всегда был весел, но сейчас выглядел бледным и напряжённым; он грыз костяшку указательного пальца — и прокусил её до крови.

"Ди тоже слышал этот разговор, — подумал Ра. — Ему плохо оттого, что Старший не приказал отослать письмо этого чужака назад и не стал возражать, когда Мама запретила поединки. Неужели из-за этого стоит так мучиться?"