— Но сначала ты как раз собиралась… Послушай свою запись, — проворчал Мартин.

— Эта запись — от обиды и ярости, разве не понятно? Ты запер меня, оскорбил, издевался. И находиться здесь после года разлуки нелегко, но видеть у тебя какую-то женщину… Добавь сюда ревность, неуверенность и сомнения. Диктофон всегда со мной, это мой хлеб. Естественно, я уцепилась за него, как за спасательный круг, увидев, что Дастин уезжает. Я приготовилась к худшему, собираясь отплатить тебе. Но ты же должен все понять, услышав конец записи, и осознать, как я люблю тебя.

— Что ты имеешь в виду?

— Как?! Разве ты не дослушал пленку?

— Хватило того, что я слышал.

Юдит вдруг поняла, в чем дело, — он слушал самое начало.

— Где диктофон?

Мартин кивнул в сторону дивана.

— Теперь слушай, — сказала Юдит, поднеся черный аппарат поближе к нему.

Он вяло и безучастно смотрел, как заработала машина — свидетель и летописец ее чувств. Голос Юдит, сначала взволнованный, дрожащий от гнева и бессилия, искаженный эмоциями и плохой записью, доносился из чрева диктофона, от которого сейчас зависела их судьба. Сначала он извергал проклятья и обвинения, потом донеслись слова любви и нежности, затем мучительные сомнения и наконец уверенность в прочности чувства и решимость навсегда забыть прошлое.

Диктофон щелкнул и замолчал, и в уютной комнате надолго воцарилось напряженное молчание. Юдит внимательно следила за выражением лица любимого, и ей показалось, что он ожидал худшего. Вдруг ее осенило — пора брать инициативу в свои руки, показать, что она взрослый человек.

— Я совершала ошибки, не могла прямо и откровенно обсуждать с тобой все, что случилось между нами, поэтому излила душу дурацкой машине! Это помогло мне. Но я допустила промах… Теперь я понимаю… А ты?

Но стеклянный взгляд Мартина сказал ей больше любых слов — он не принял ее сбивчивых объяснений.

— Все кончено, верно? — Не дав ему времени ответить — уже ответили глаза, — она пожала плечами: — Раз уж мне нечего терять, скажу еще кое-что.

Глубоко вздохнув, Юдит выпалила:

— Твоя реакция на эту запись была такая же, как моя на твою связь с Линдой.

— Опять ты за старое, — простонал Мартин, схватившись руками за голову.

— Да, опять, Мартин.

— Но это совсем другое.

— Единственная разница в том, что я объяснила, почему так сделала, честно и открыто. Записи — моя ошибка, я признала ее. Но ты так и не рассказал, зачем буквально не расставался с Линдой. Самое плохое, что год назад я не могла примириться с этим, сейчас же преодолела себя, постаралась все забыть и простить. Но когда ты снова обвиняешь меня в предательстве, прошлое опять волнует меня. Теперь ты считаешь, что я способна на предательство. Неужели не понимаешь, как опасно повторять мою ошибку — но на этот раз тебе! Между нами пробежала черная кошка, и это страшно.

— А ты считаешь, что я серьезно обидел тебя, не рассказав о своих отношениях с Линдой?

Его гнев прошел, равно как и ее. Казалось, оба они перегорели.

— Не знаю, — призналась она. — Ревность затмила мой разум. Может, это и плохо, но ты — ты, умный, взрослый человек, — не мог оставить это просто так! А вчера я сделала запись для себя, потому что растерялась и решила разобраться сама во всем, когда станет спокойнее. Однако ты не дал мне передохнуть ни минуты, даже сегодня.

С таким же успехом Юдит могла обращаться к каменной стене. Его глаза блеснули гневом.

— После ночи любви ты продолжала во всем сомневаться и советоваться не со мной, которого ты любишь, а с этой проклятой машиной!

Юдит попятилась, но он крепко схватил ее за запястья и резко притянул к себе. Он вдруг перешел на шепот, но его тихий голос как бичом хлестнул по ее нервам.

— Эта ночь — самое важное событие в нашей жизни. Я подумал, что ты поняла…

— Действительно, в моей жизни это поворотный момент. — Юдит ответила, с трудом переводя дыхание. — И самый эмоциональный — я поняла, насколько ты нужен мне.

— Я ведь слышал начало последней части, — медленно произнес Мартин. От этих слов повеяло таким холодом, как будто распахнулось окно и в комнату ворвался морозный воздух улицы. Сердце девушки замерло. — Но я выключил, не дожидаясь окончания, настолько меня поразили твои циничные рассуждения. И если ты полагаешь, что неуверенность в себе и уязвимость извиняют тебя, то глубоко заблуждаешься.

При этих словах все заледенело у нее внутри. Не помня себя, она вырвала кассету из диктофона, помахала ею перед изумленным лицом Мартина и с размаху швырнула в огонь камина.

— Вот так! — воскликнула Юдит. — Теперь веришь, что я не собиралась использовать ее? К твоему сведению, копии тоже нет. Но учти: кассеты больше нет, но, несмотря на все мои усилия, ревность никуда не ушла! Можешь считать, что я так и осталась маленькой девочкой!

Плечи Мартина обмякли, как будто он не мог больше сопротивляться. Это вселило надежду в Юдит, и она воспряла духом.

— Нет, ты повзрослела, — мягко и нежно сказал Мартин после долгого молчания, поднял руку и ласково убрал прядь ее темных волос со лба. — И вполне созрела… Я вдруг подумал, что тебе тоже пришлось нелегко… поставил себя на твое место. Я не виновен перед тобой, но ты имела право думать иначе. Мне следовало это понять и… мне стыдно, Юдит…

Ее глаза широко раскрылись.

— Я… что-то не понимаю.

— Брак — тяжелая работа, узы на всю жизнь, а не праздник. Год назад я решил, что мы поженимся — мой опыт подсказал, что именно это мне нужно. Но ты побоялась ошибиться… ты ошиблась, и никто не помог тебе. Я, вместо того, чтобы сделать это, сильно обиделся. Только сейчас мне стала ясна боль, которую ты испытывала из-за наших отношений с Линдой. Видишь ли, мне казалось, что честного слова любимого человека достаточно, но я не понимал, что ты не обязана думать так же. Дело в том, что я дал слово Линде и Тимоти молчать об их беде, — тяжело вздохнул Мартин. — Но не это главное.

Он дал слово Линде и Тимоти? Юдит решила опередить его и сознаться первой.

— Конечно, не это. Признаюсь тебе, Линда — лишь предлог. Теперь мне все понятно: на самом деле я опасалась, что не готова для серьезных отношений с тобой. — Юдит подняла на него глаза, полные слез, и прошептала срывающимся голосом: — Но на этот раз обещаю… обещаю всегда доверять тебе.

— Не надо обещаний… Я верю, что так и будет.

— Не говори так, Марти! Ты же дал слово и выполнил его. Я тоже постараюсь больше не обсуждать эту тему.

Мартин покачал головой.

— Не получится, дорогая моя. Случись что — и ты вновь вспомнишь старую обиду… и это вполне понятно. Но сейчас я нарушу клятву, потому что не хочу вновь терять тебя.

Мартин привлек Юдит к себе и прижав ее голову к своему плечу, нежно погладил девушку по шелковистым волосам.

— Вот что произошло на самом деле. Вскоре после нашего знакомства ко мне обратилась Линда. Ей требовалась помощь. Они с Тимоти только что узнали, что у него рак и он обречен.

— О Боже, — выдохнула в ужасе Юдит, но Мартин только крепче обхватил ее за плечи.

— Ты должна выслушать меня! Тимоти сознавал, что времени осталось немного, и работал не покладая рук, чтобы обеспечить будущее благополучие семьи после его смерти. Линда доверилась мне, и я обещал сделать все, что в моих силах. И она, и Тимоти — мои старые добрые друзья, отказать я не мог. Мне удалось убедить Тимоти, что лучше всего ему продать фирму мне. Он успокоился, посчитав, что его дело в надежных руках, и даже сумел положить крупную сумму на счет Линды.

— Господи, Марти, — еле нашла в себе силы сказать Юдит. В ее глазах стояли слезы, а тело окаменело от шока. Несчастная Линда… бедный, бедный Тимоти! Мартин нарушил слово, данное умирающему. Из-за ее бесконечных и нудных приставаний! Какой позор! Испарина стыда покрыла лоб девушки.

— Значит, ты дал слово помочь ей… поддержать… если что-то случится с Тимоти?

— Что мне еще оставалось делать? Я считал это своим долгом. Кроме того, они взяли с меня обещание никому не говорить о состоянии Тима, потому что решили уехать куда-нибудь вместе и не вызывать жалость посторонних. — Мартин горько усмехнулся. — Ну а следы губной помады на воротнике…