Будь на ее месте другая женщина, он бы еще немного поуговаривал и продолжил бы начатую игру. Вместо этого он, подняв руки, отступил.

— Хорошо, хорошо. Я ни разу еще не принуждал женщину и впредь не буду. Хотя, черт подери, женщина, — хриплым шепотом прибавил он, запустив ладонь в ее волосы, — ты и вправду можешь зажечь во мне желание взять тебя силой.

Глубоко вздохнув, Грант совладал с собой. Обессиленно откинувшись на софу, он повернул голову в ее сторону:

— Поправьте меня, если я ошибаюсь: вы жаждете меня так же, как и я вас?

Боже, да сможет ли она когда-нибудь отдышаться? Ей нельзя смотреть на него. Только не сейчас. Стоит ей заглянуть в его глаза, бросить взор на его губы, и капитуляция будет неизбежной. Не перед ним, а перед собственным ее желанием. Вот что по-настоящему приводило ее в ужас.

— Не знаю, — ответила она. — Как сильно вы желаете меня?

Он что, неверно о ней судил? Гнев, что так сродни иным чувствам, вспыхнув мгновенно, прорвался наружу:

— Стало быть, вы хотите знать глубину моих желаний? Хотите, чтобы я вас умолял?

Его гнев придал ей сил. Когда она повернулась к нему, ее глаза сверкали от ярости:

— Нет, я не желаю, чтобы вы умоляли меня. Я вообще ничего не хочу, и меньше всего — ваших поцелуев.

— Минуту назад дело обстояло иначе, — хмыкнул Грант.

Что, черт подери, с ним творится? Он был единственным здравомыслящим человеком в семье — хладнокровным, спокойным и собранным. А теперь от его сдержанности не осталось следа.

— Не много мы преуспели в первую брачную ночь, а? — за риторическим вопросом последовал бессмысленный смешок.

Она напряглась, на мгновение почувствовав себя той девочкой, какой была когда-то в детстве. И возненавидела его за то, что он заставил ее вернуться в детские годы.

— Извините, что не оправдала ваших ожиданий.

— Не ожиданий. Предвкушений. — Он потряс головой: — Вы чертовка, Шайен Тарантино. Я никак не могу раскусить вас. Вы не кокетка и не ледышка. — Только в гневе он мог подумать такое. Нет, она им не крутит. Он коротко рассмеялся. — Вы ведете себя так, что и сам черт не разберет, как к вам относиться.

Шайен в задумчивости прикусила нижнюю губу. Она по-прежнему ощущала привкус его языка во рту, вкус его губ. Пожалуй, ей следует объясниться с Грантом.

— Мне жаль, Грант. Давным-давно я дала себе слово.

— Какое? Сводить мужчин с ума?

— Нет.

Неужто? — засомневалась Шайен. Что, разве она не свела его с ума? Быть может, это мелочно, но ей стало несколько легче оттого, что и его чувства затронуты не меньше, нежели ее. Сложив ладони на коленях, Шайен уставилась в огонь. Нет, она не станет, смотря в сторону и избегая его взгляда, откровенничать с ним. Пусть не думает, что она сожалеет о принятом решении. Конечно, нелегко сохранить верность данному слову, однако это не значит, что она от него отступится.

Шайен заставила себя поднять на него глаза:

— Сказать по-простому, я решила подождать.

Грант не понял:

— Подождать? Что подождать?

Она понимала: ответ ей дастся нелегко. В нем крылось нечто презренное. Над ней посмеются за ее былые переживания.

— Пока я не выйду замуж. — Она видела: возражение так и вертится у него на языке. — По-настоящему. — Ее голос сделался сентиментальным: — Мне не нужен ни брак на одну ночь, ни шестимесячная любовная интрижка, ни двухгодичные отношения. Я хочу стать женой на всю жизнь.

Грант с минуту молчал, заинтригованный решимостью в ее взгляде.

— Трудная задача.

— Быть может, но задала я ее себе сама, стало быть, мне и выполнять ее. — Подтянув колени к подбородку, она снова уставилась на пламя в камине: ее показная храбрость мгновенно куда-то пропала. — Неважно, что я чувствую сейчас. — Заключительные слова легче сказать, не глядя на него: — Я видела, как делалось плохо моей матушке каждый раз, когда мужчина бросал ее. Я видела, как она постепенно, с годами, теряет свой облик, теряет себя. А все потому, что мужчины недостаточно ее любили и не желали прожить с ней всю жизнь. — Ее ресницы намокли от выступивших слез, и она, досадуя, моргнула. — Она отдавала им все, что могла, — безрассудную любовь. И собственное тело. Лишь бы они не покинули ее. Но они всегда бросали ее.

Анита Тарантино когда-то была красивой женщиной, но любовные невзгоды рано состарили ее. Шайен всегда казалось, что подобные связи — пустая трата времени. «Это не мое, — страстно говорила она себе. — Я не стану отдаваться на одну ночь лишь для того, чтобы ощутить на какое-то время подле себя тепло мужского тела».

Шайен вновь посмотрела ему в глаза.

— Когда я наконец отдамся мужчине, — произнесла она мягко, но тем не менее энергично, — то отдамся навеки.

Со вздохом она поднялась на ноги:

— Итак, поскольку вы, очевидно, намерены подпалить мне пятки и копаться у меня в душе, удалюсь-ка я на покой.

Но не успела она выйти, как Грант схватил ее за кисть. Вскочив на ноги, он недоверчиво уставился ей в лицо. Неужто она и впрямь девственница? Как же ей это удалось?

— Объясните: вы прежде никогда не были с мужчиной?

Так она и знала. Как в своем вопросе он похож на других мужчин, на тех, что заставляли ее чувствовать себя пришедшей из иного мира!

— Разве я сказала что-то другое? — Ее глаза сузились; она разозлилась, что позволила задержать себя. — Вы желаете, чтобы я лила мед на ваше самолюбие? Хорошо. Большего, нежели сейчас, между нами я не позволю. Но если есть мужчина, ради которого я откажусь от своих принципов, то им станете вы. Однако произойдет это не сегодня ночью. — Она выдернула руку, ненавидя его за то, что он вынудил ее на это признание. — Ну вот, удовлетворены?

Грант рассмеялся. Его поражала невероятность произошедшего: ее признание, ее девственность и то обстоятельство, что он по-прежнему жаждет обладать ею. Завтра, отоспавшись, он поостынет.

— Сейчас я далек от удовлетворения, Шайен. Вам, очевидно, не приходилось иметь дела с испытавшими разочарование мужчинами. — Грант пристально посмотрел ей в лицо. Томящая боль вновь разливалась по его телу. Он легко провел костяшками пальцев по ее щеке и тихо осведомился: — Вы в самом деле говорите серьезно, да?

— Если угодно, могу связать вас с Джеффом Доланом.

— С отвергнутым воздыхателем? — догадался О’Хара. Какое-то мерзкое чувство зашевелилось в его груди. Ревность? Он понимал, какое искушение испытывал этот Долан. В наши дни редко встретишь еще не познавшую мужчину девушку. Это редкость, диковинка. — Знаете, а ведь девство для мужчины палка о двух концах. Для бессовестного парня лишить девушку невинности значит лишь, что его коллекция пополнилась еще одним трофеем. Тогда как на человека с принципами данное обстоятельство налагает немалую ответственность.

«О? Он о себе, что ли, говорит? — подумала она. — Да нет, не может быть».

— В ваши годы, — задумчиво молвил Грант, — вы, верно, немало ждете от интимной близости. Мужчина понимает это. А что, если он не оправдает ваших ожиданий? Что тогда произойдет с его самолюбием?

— Вам-то чего волноваться? — успокоила она его.

— А отчего бы и нет? — смеясь, осведомился Грант. — В конце концов, я ваш супруг.

— Пока завтра утром не покажется из-за горизонта первый луч солнца, — напомнила она ему. А затем им дадут развод. Она улыбнулась: — Неплохой литературный материал для сказки, а?

Представился удобный момент, и он обвил ее плечи рукой — дружеский жест. Сладостное чувство пронзило все его тело, когда ее голова склонилась к его плечу.

— Прекрасная, неприступная дева. Буря бушует вокруг замка. Несчастный, пресыщенный жизнью принц… — фыркнул Грант. — Да, я бы сказал: у нас есть все необходимое для создания восхитительной сказки.

Последняя деталь в этом перечислении разожгла ее любопытство. «Это нужно для интервью», — сказала она себе.

— Расскажите-ка мне побольше об этом пресыщенном жизнью принце. Что же в жизни вас утомило?

Она была откровенна с ним. Грант посчитал, что будет только справедливо, если он отплатит ей той же монетой. «Своего рода душевный стриптиз», — подумал он.