Аманда смотрела на Уитни, словно пораженная громом. На сверкающих доспехах рыцаря ее мечты проступили вдруг ржавые пятна.

Аманда разом забыла о профессиональном интересе к этому делу. Сейчас она снова была юной девушкой, которой стало очень больно от постигшего ее разочарования.

– Ты шутишь, Уитни!

– Хотелось бы, чтобы это было так, – грустно ответил он. – Я выписал несколько необеспеченных чеков, подделал записи в бухгалтерских книгах и продал акции, которых на самом деле не существовало. В общем, я сделал все, что мог, чтобы сохранить свое предприятие. Потом тяжелые времена миновали, и я начал постепенно все выправлять. Со временем я обязательно вернул бы все деньги. – Время всегда было его врагом, теперь Уитни точно знал это. – Но как раз времени у меня теперь нет.

– Я не понимаю, Уитни…

«Я ничего не понимаю. Как ты мог, Уитни? Как ты мог?»

А Уитни думал о приглушенном голосе, который услышал на прошлой неделе в телефонной трубке, и по спине его стекал холодный пот. Все кончено – он разоблачен.

– Дело в том, что кто-то узнал о моих незаконных делах – не знаю как и не знаю когда, да это и не имеет значения. Главное, что на прошлой неделе мне позвонили и потребовали денег.

– Шантаж, – машинально произнесла Аманда.

– Да, именно так. – Уитни мрачно посмотрел на Аманду. Вся эта история уже стоила ему потери жены, семьи, а в скором времени грозила обойтись еще дороже. Уитни не собирался погружаться в этот кошмар еще глубже.

– Я не собираюсь давать шантажисту деньги. – Уитни выпрямился, и впервые за сегодняшний вечер Аманда увидела его таким, каким всегда знала и любила. – Я хотел бы, чтобы ты предала огласке эту историю. – Он похлопал ладонью по лежащему на диване конверту. – Здесь все детали.

– Уитни, – беспомощно произнесла Аманда, не зная, с чего лучше начать. Ей не хотелось даже прикасаться к лежащему рядом конверту. – Мой отец всегда говорил, что нельзя ни в чем признаваться, пока тебя не поймали с поличным. Думаю, тебе надо…

– Я хочу покончить с этим, – перебил ее Уитни. – Я слишком многих разочаровал, и сейчас по выражению твоих глаз вижу, что ты одна из них.

Аманда мысленно выругала себя за то, что позволила владеющим ею чувствам отразиться на лице. Но разочарование ее было слишком сильным, чтобы можно было его скрыть.

– Нет же, я…

Но Уитни остановил ее, положив руку ей на плечо. Аманда невольно напряглась, но тут же усилием воли заставила себя расслабиться. Ведь это был Уитни. Старый добрый друг Уитни.

– Вчера, когда Алисия паковала свои вещи, у нее было то же выражение лица.

– Что ж, такова плата за то, что ты всю жизнь был рыцарем в сверкающих доспехах, – печально улыбнулась Аманда.

Она не собирается быть такой, как Алисия, – холодной, самоуверенной и жестокой женщиной, которая оставила своего мужа в трудное для него время.

Аманда сжала рукой ладонь Уитни, лежащую на ее плече.

– Я всегда считала, что Алисия тебя недостойна, и теперь только лишний раз в этом убедилась. И ты тоже.

Аманде было больно за Уитни, но в то же время больно и за себя, ведь она только что потеряла свой единственной идеал и вместе с ним – последние остатки былой наивности.

Уитни ничего не ответил на ее слова. Они с Алисией давно были чужими людьми, живущими под одной крышей. Под одной очень большой крышей, под которой хватало места, чтобы жить своей отдельной жизнью и не очень страдать от недостатков друг друга.

Наверное, даже лучше, что Алисия ушла. Но ему будет очень не хватать детей.

– Ты займешься этой историей, Аманда? – спросил Уитни. – Я не хочу, чтобы настырные и безжалостные журналисты вцепились мне в горло. Пусть лучше это сделает друг.

– Да, конечно, – едва слышно произнесла Аманда. Она вдруг почувствовала, что теперь может разговаривать с Уитни как с равным, а ей вовсе этого не хотелось. Слишком велика была цена, которую пришлось за это уплатить. Аманде снова хотелось видеть перед собой рыцаря в сверкающих доспехах. – Я была бы плохим тележурналистом, если бы отказалась от такой возможности. И плохим другом. – Она посмотрела Уитни в глаза, затем со вздохом взяла в руки конверт и положила его в сумочку. – Я прочту это, как только вернусь домой. У меня наверняка появятся вопросы.

Уитни вздохнул. Он написал про эту историю все, что сумел вспомнить. Но вполне мог пропустить что-нибудь важное.

– Я постараюсь ответить на них абсолютно честно.

– Я никогда не ожидала от тебя ничего другого.

«Но ведь он смошенничал, обманул всех», – Аманда никак не могла отделаться от этой мысли. Уитни, вероятно, заметил по лицу Аманды, какие противоречивые эмоции владеют ею в эту минуту.

– Я не святой, Аманда, – сказал он. – И никогда им не был.

«Неправда! Ты был святым – по крайней мере, для меня!»

– Я всегда считала, что святые немного переигрывают, Уитни. К тому же быть святым скучно. – Аманда старалась говорить спокойно и не выдать охватившую ее панику.

«Но я ведь не хочу, не хочу заниматься этой историей, не хочу признаваться себе в том, что она действительно произошла».

– Спасибо, – улыбнулся ей Уитни, от души надеясь, что когда-нибудь Аманда найдет в себе силы простить его за то, что он так ее разочаровал. – Хорошо, что есть хоть один человек, на которого я могу рассчитывать.

– Я всегда буду с тобой, – пообещала Аманда.

Ей хотелось сказать Уитни больше, гораздо больше. Хотелось утешить его. Но ей нечем было утешить его сейчас, когда она сама нуждалась в утешении.

– Почему, Уитни? Почему? – шептала Аманда, медленно ведя машину к дому, и по щекам ее катились слезы.

Войдя в квартиру, Пирс засунул ключ в карман джинсов и закрыл за собой дверь. Он был дома. Если, конечно, можно было назвать домом небольшую квартирку на первом этаже с одной спальней, маленькой гостиной и крошечной кухней. Зато из окна спальни открывался вид на узкий канал с маленьким искусственным водопадом. Все это было искусственным, но звук воды действовал на Пирса успокаивающе.

А сейчас он как раз нуждался в том, чтобы его успокоили.

Всем телом его владела тупая ноющая боль. И дело было не в игре. Это была та боль, которую испытывает каждый мужчина, находясь рядом с желанной, но недоступной женщиной. А Аманда Фостер была именно такой – желанной и недоступной.

Войдя в кухню, Пирс направился прямо к холодильнику и обнаружил его точно таким же, как оставил, – почти совершенно пустым. Три банки пива, половина сандвича с куриным салатом и коробка с лапшой из китайского ресторанчика, которую он принес домой в пятницу. Или это было в среду?

Пирс выбрал пиво. Оно, по крайней мере, не могло испортиться. Смахнув со стола на пол вчерашнюю газету, он поудобнее устроился на стуле.

Но боль не проходила. В голову постоянно лезли мысли об Аманде. Пирс не понимал, что такого было в этой женщине, что он никак не может выкинуть ее из головы. Он видел в жизни много красивых женщин. Да, если задуматься, он вовсе не был уверен в том, что Аманду можно назвать красивой. Пожалуй, рот был немного великоват, а фигура казалась чересчур спортивной. Да и грудь была небольшой – такой, что наверняка уместилась бы в его ладонях.

При этой мысли ладони тут же мучительно заныли.

Он был одержим этой женщиной. В глазах ее было что-то такое, что заставляло чувствовать себя так, словно тебя затягивает в гигантский водоворот. И каждое движение Аманды, исполненное скрытой чувственности, о которой не подозревала даже она сама, обещало ему лавину наслаждений, если он окажется наконец-то с ней в постели.

Не если, а когда, мысленно поправил себя Пирс.

Ему не очень нравилось, что образ Аманды завладел его сознанием целиком и полностью.

Прежде чем открыть запотевшую банку, Пирс сжал ее горячими ладонями. Затем сдернул крышку, и из отверстия появилась, шипя, белая пена. Пирс наклонил банку и глотнул, позволив холодному пиву пролиться ему в горло, чтобы потушить бушующий внутри пожар. Это помогло ему лишь отчасти.