— Ну, раз написано мое, таки оно мое. Только не говорите мне, что это я подписывал. Это какая-то комедия, а не моя подпись. Откуда у вас эта филькина грамота? Вы кто такой? — Мацонис потерял бдительность и отпустил дверь. Она резко распахнулась.

— А вы не помните, что вы написали в том своем заключении? Ведь вы же делали вскрытие?

— Молодой человек, вы таки странный. Приходите и спрашиваете. Я что, помню все трупы, которые я вскрывал за свою жизнь? Нет, конечно, таки было, что запомнить, но вот в этом случае я точно ничего не помню. Да и что за допрос? Вы что, из органов или где? — Мацонис попытался опять закрыть дверь, но нога Малахова занимала уже стратегическую позицию, и ничего не вышло.

— Нет-нет, что вы. Я частное лицо. При оформлении документов по месту жительства требуют принести оригинал заключения о смерти, а у нас только копия. — Вадим неотвратимо проникал в кабинет.

— Ну, таки вы странный. Заключение я сдал куда положено, и что я теперь могу? Вы бы шли туда, куда я сдал заключение, да и все. Зачем я вам нужен? Все что-то хотят от Мацониса, но никто его не ценит. — Врач отступил и стал нервно ходить взад-вперед вдоль своего стола.

— Скажите, а у вас ведется что-то вроде журнала, ну, лабораторного журнала, куда заносят результаты? Хотя бы кратко? — Вадим сделал движение пальцами, словно шелестел купюрой.

— Ну и? — Мацонис прекрасно понял, что от него хотят, но отчаянно прикидывался. Он хотел конкретики.

— Так, может, можно просто из журнала выписку сделать? На коммерческой основе, — сообразил Малахов.

— И что вы думаете? Я буду зарабатывать какие-то гроши на том, что делать повторные справки? Вы плохо меня знаете!

— Ну что вы, что вы! Я не хотел вас обидеть. Я имел в виду добровольный взнос на поддержание инвентаря или что у вас надо поддерживать? Пилы там… — Вадим выудил из кармана заранее припасенную купюру и как бы невзначай положил ее обратно.

— Ну, вы прямо и мертвого уговорите. Сидите и не выходите, я сейчас.

Мацонис быстро выбежал из кабинета и через минуту вернулся с толстой амбарной книгой. Он изучил копию заключения, которую принес Малахов, и долго листал книгу, глядя поверх своих минусовых очков, ища нужную дату.

— Ага, таки вот! А не эта глупость! Смерть наступила в результате сильной кровопотери. Вашей девочке просто кто-то устроил кровопускание. Вот она, современная молодежь. Вот вы, конечно, будете смеяться, но в наше время, вы понимаете, что я имею в виду, такого быть не могло. И не было!

— А как это случилось? — Вадим попытался заглянуть в книгу, но Мацонис отвел ее в сторону.

— Я что, следователь вам? Написано — разрезаны вены на запястьях. Таки мне выписывать? Или вы что-то не то хотите?

— Да, спасибо. Вы выпишите, я зайду завтра и заберу. А пока вот. — Между страниц книги легла пятисотенная банкнота. Книга немедленно захлопнулась.

— А я таки вспомнил, — уже после прощания неожиданно произнес Мацонис. — Той бедной девочке еще артерию на шее проткнули в двух местах. Наверное, даже зубочисткой. Ну, это так, мои личные фантазии.

Через полчаса Вадим подходил к своему дому. У самого подъезда торчал все тот же автомобиль наблюдения.

— Эй, мужики, откройте. — Вадим постучал по окну со стороны водителя. Стекло нехотя поехало вниз. — Я что хочу сказать, я уже сегодня никуда не пойду, так что можете ехать домой, не стоит зря напрягаться.

Машина, визжа шинами, рванулась прочь, Малахов еле успел отскочить.

«Ну вот, послушные ребята», — удовлетворенно подумал Вадим и вошел в подъезд.

Глава третья

Я помню чудное мгновенье:

Передо мной явилась ты,

Как мимолетное виденье,

Как гений чистой красоты.

В томленьях грусти безнадежной

В тревогах шумной суеты,

Звучал мне долго голос нежный

И снились милые черты.

А. С. Пушкин

Вадим вошел в свою квартиру и сразу заметил на полу пакет. Это Сизов передал еще с десяток более детальных фото, подсунул под дверь. Изучение фотографий заняло у Вадима около часа. И вправду, удалось найти одно фото, где на шее трупа были отчетливо видны две небольшие ранки, словно кто-то проткнул артерию жертвы чем-то острым. Впрочем, перерезанные вены на запястьях не оставляли никакой почвы для сомнений относительно причины смерти. Кроме того, на одном фото удалось обнаружить и следы от веревки на локтях. В общем, картина складывалась простая. Девушку связали, стали тыкать чем-то в сонную артерию, потом просто перерезали вены. Когда жертва умерла, следы крови тщательно вымыли, замаскировали порезы на запястьях и подбросили труп на заброшенную стройку. В общем — достаточно бредовый случай. Скорее всего какие-то ритуальные разборки в подростковых неформальных группировках.

После долгого разговора с Сизовым удалось выяснить адрес школы, где училась погибшая девочка, и примерный круг ее общения.

На этот раз уйти от слежки оказалось еще проще, чем вчера. Машины напротив подъезда не было. Молодой человек спортивной наружности сначала было пошел следом, но после того, как Малахов резко развернулся и двинулся ему навстречу, перешел на другую сторону улицы и скрылся. Вадим сделал очевидный вывод, что слежка была скорее демонстрацией силы и пристального внимания, а не реальным способом проследить за работой Малахова.

Занятия в 320-й школе Новобелического района подходили к концу. Уже выскочили к монументу танкистам — башне танка Т-54 — стайки учеников младших классов, ожидая, когда их разберут родители, бабушки и няньки, стали появляться во дворе школы степенные старшеклассники. Малахов, спрятавшись за большой ивой, пахнущей молодой зеленью, спокойно ждал своего часа. А вот появилась и та, с кем он хотел поговорить. Невысокая, коренастая девочка. Черные, крашенные дешевой краской, волосы. Прыщавое лицо, пирсинг в губе, брови и носу. Пирсинг хоть и был сделан давно, в силу то ли юношеского гормонального дисбаланса, то ли просто банальной нечистоплотности, привел к воспалению. На носу он выглядел как большой фурункул.

— Марина, можно тебя на полслова? — окликнул девочку Малахов.

Та лениво затушила сигарету о ближайшее дерево и так же лениво спросила:

— Чево надо, мужчина?

— Я хочу с вами поговорить о ваших друзьях, — попытался начать разумный диалог Малахов.

— Мужик, иди в жопу. — Девица прибавила еще совсем грязное ругательство, сплюнула на землю и зашагала прочь.

Малахов, человек опытный в общении со сложными людьми, был просто ошеломлен потоком ненависти и неприязни со стороны девушки. Дождавшись, когда Марина выйдет за пределы школьного двора, Вадим стремительно зашагал вслед строптивой свидетельнице и, догнав ее, жестко взял за локоть.

— Марина, я хочу поговорить о смерти твоей подруги, — начал он, но тут девушка заорала совершенно безобразным образом. Она повалилась на землю, стала дергать руками и ногами, как эпилептик, при этом орать на всю округу: «Помогите, убивают, спасите!» Орала она так самоуверенно, так громко и нахально, что Малахов инстинктивно отскочил от девицы. На крики никто не обращал внимания. Подошел какой-то пацан цыганского вида, спокойно посмотрел на бьющуюся в деланой истерике Марину, повернулся к Малахову и попросил десять рублей за молчание. Но, увидев на лице Вадима искреннее желание дать в морду, неспешно ушел.