- Нашел, - почти промурлыкал мужчина, ловя языком капельку, прочертившую влажную дорожку до груди. - Наконец-то нашел...

История первая. Возрождение.  

  Ну вот, снова подвал. Снова это маленькое сырое помещение, пропитанное запахом плесени и скисших солений, с грязно-серыми клочьями столетней паутины, в которой мохнатой шубкой запуталась пыль. В дальнем углу копошатся мелкие лохматые твари, дожирающие остатки соленых огурцов. Ненавижу крыс! Ненавижу темноту!

  Попытавшись обхватить себя руками, я тихонько вскрикнула от боли. Тетка снова избила меня... дубовым костылем, на который опиралась из-за отсутствия одной ноги. Так ей и надо, карге старой! Послала меня в чужой огород - воровать. А сама обходила его стороной, чтобы никто не заподозрил. Вот и наткнулась на медвежий капкан, оставленный нерадивым охотником. А я что? Я в тот раз месяц на цыпочках ходила, потому как сыночек её мне ступни раскаленной кочергой жег - мстил за маму. Я не плакала. Толку от слез и криков, как от козла молока. И я терпела, лишь по ночам глотая беззвучные рыдания.

  Сейчас же, пока никто не видит, я просила боженьку, чтобы теткин сын на дальней заставе оказался. Если он прознает, что я снова провинилась, расправы не миновать. И если тетка меня только избивала, то он... да многое взрослый мужчина может сделать с семнадцатилетней девушкой. И никто ему слова сказать не посмеет - я ведь всего лишь "собственность"...

  Крысы, словно почуяв запах крови, сочившейся из рассеченной кожи, стали медленно приближаться и попискивать. Я попискивала в ответ - от страха. Если эта свора набросится, не отбиться мне сломанным ножичком. Мне его дядька Кузьма оставил. Он раньше им фигурки из дерева вырезал да продавал на ярмарке, но истек срок службы железки. Острие в полене осталось, а ручка с кусочком лезвия в руку легла. Жалко стало старику верного друга, прослужившего столько лет, выбрасывать, поэтому мне и отдал. Так что, какое-никакое, а оружие. Еще бы воспользоваться им правильно.

  Поднявшись, я осторожно залезла на стоящую рядом бочку, застонавшую под моим весом. Как бы костями прогнившие доски не проломить, а то не избежать новых шрамов. Подобрав под себя ноги и укутавшись лоскутами, служившими мне одежкой, я прикрыла глаза.

  Крысы пищали внизу, но раз я не вижу этих тварюшек, то можно представить, что их нет? Еще бы этого запаха не было. Интересно, до ночи меня выпустят? А то в кромешной темноте совсем с ума сойду. Не люблю тьму... ненавижу боль, но разве в жизни бывает по-другому?

  Соседская девочка говорила, что моя боль еще ничего, по сравнению с той, что причиняет ей пьяный отчим. А малышке-то всего тринадцать. Прошлой зимой она из дома сбежать пыталась, да далеко не ушла. Повитуха, бабка Марья, её к себе забрала и как ученицу оставила, а отчима её они со света сжили, чтобы больше никого не трогал. Я тоже к повитухе в помощницы набивалась, да только отказала она мне. Не знаю, почему, но побоялась бабка Марья связываться со мной. Наверное, её тетка запугала. А еще повитуха мне строго-настрого запретила говорить вслух, когда со мной рядом кто-то есть. Да я это и сама уже поняла - странные вещи после моих слов случались.

  Сняв с волос липкую паутинку, я тихонечко запела, стараясь отвлечься:

  Светит с неба светлого, чистого

  Ярко солнышко, грея бочка,

  А по полю с цветами душистыми

  Хороводы ведет детвора.

  Песня льется веселая, звонкая,

  Разлетаясь далеко вокруг:

  "Разыщи... краса черноокая...

  Отыщи меня, мой верный друг..."

  Последние слова отозвались болью в сердце, мешая нормально вздохнуть. Некому меня искать... некому.

  Погрузившись в себя, я даже не расслышала шагов, а когда дверь отворилась, поздно было прятаться. На пороге стоял теткин сын, сжимая в руке кнут и недобро улыбаясь. Прошли мимо творца мои молитвы...

  - Пошли, - грубо бросил Юрод, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. - Вставай мерзавка, иначе хуже будет... - вкрадчиво сказал мужчина, отчего я сжалась еще сильнее. - Как же ты мне надоела!

  Не обращая внимания на крыс, не успевших сбежать и теперь хрустящих и хлюпающих под подошвой тяжелых сапог, Юрод схватил меня за косу и, сдернув с бочки, потащил на улицу. Не в силах встать на ноги, я пересчитывала все ступеньки телом, снова и снова прокусывая губу до крови, чтобы не закричать.

  Вытащив во двор, мужчина с легкостью отбросил меня к забору, привлекая внимание прохожих.

  - От тебя одни убытки, девка! Лучше бы мы тебя продали.

  - Вот бы и продал, а не издевался над ребенком, - пожурила Юрода проходящая мимо бабка, но только хуже сделала.

  Сплюнув, теткин сын сделал короткий замах и полоснул меня кнутом. Выделанная кожа легко вошла в плоть, словно нож в масло, оставляя после себя глубокие борозды. Теплые струйки потекли по телу, смешиваясь с засохшей ранее кровью. Еще удар, и новая рана. Хорошо хоть не по лицу, а по спине бьет. Там все онемело и боли почти нет...

  Надо потерпеть еще немножко и пытка кончится. Правда, прежде Юрод еще посыплет мои раны солью, но это не так страшно, как... даже думать не хочу об этом. Очередной свист кнута разрезал воздух, предупреждая о новом ударе, но... его не последовало. Секунда... две... пять. Я рискнула открыть глаза и посмотреть, отчего теткин сын решил меня пожалеть, но мне не дали.

  - Ты жива хоть? - испуганно спросила женщина, опускаясь на колени рядом со мной.

  Качнув головой в знак согласия, я снова зажмурилась, не зная, чего ожидать от незнакомки.

  - Что здесь происходит?! - властный мужской голос разрушил воцарившуюся тишину.

  - Не лезли бы Вы не в свои дела, господа заезжие, - с издевкой ответил Юрод.

  - Не грубил бы ты, молодец, этим самым господам, - выплюнула женщина, сидящая позади меня.

  По легкому аромату трав, я поняла, что незнакомка достала мазь для лечения ран. Глупая, она мне только хуже сделает. Им-то минута благородства в радость, а мне потом еще месяц страдать.

  - Собственность свою наказываю, - уже не так дерзко отозвался теткин сын. - Провинилась она.

  - А есть ли у тебя документы на эту собственность?

  - Да нет у него ничего! - в очередной раз вмешалась соседка. - Сестра она его двоюродная. Сиротинушка. Некому постоять за девочку, вот её и мучают.

  - Рот бы ты закрыла, соседушка, да не вмешивалась в чужие дела! - раздался голос тетки. - Наша она, по кровному праву. Если есть у кого-то сомнения, поглядите на её плечо. Там и метку фамильную увидите.

  Холодные пальцы, до этого ловко смазывающие раны, замерли, а потом потянулись к плечу, где красовался уродливый рубец алого цвета.

  - Вы пометили её, как рабыню?! - в голосе незнакомки зазвенели стальные нотки, заставившие меня снова съежиться и закрыть лицо руками. - Не бойся меня, девочка. Тебя не обижу.

  - Теперь вопрос стоит по-другому: по какому праву вы использовали черную магию и поставили на свободном человеке клеймо?!

  - Уважаемый ар, эта девка- приживалка в моем доме, а значит, должна отрабатывать хлеб и кров. Я имею полное право делать с ней все, что захочу. Законом это не запрещено. Еще вопросы есть?

  - Нет, - отозвался мужчина. - Ари Наллия, пойдемте.

  - Но...

  - Мы и так задержались. Пойдемте.

  - Прости... - шепнув напоследок, женщина покинула наш двор, оставляя меня на растерзание "родственникам".

  "Прощаю", - мысленно отозвалась я, вытирая одинокую слезинку.

  А дальше новая боль... раны по всему телу и злобный смех тетки, сцеживающей кровь для своих черных дел. Когда дело дошло до издевательств Юрода, я была уже чуть жива. Сознание приходило и уходило, не задерживаясь надолго и не мучая видениями происходящего. Мамочка... папочка... зачем вы меня бросили? Почему оставили на растерзание этим людям? За что?..