Отец торопил Бесс с отъездом в Саратогу. Когда она получила письмо Джинни с криком о помощи, ей было трудно изменить распорядок своих летних занятий, чтобы поехать к подруге. Вмешался отец.

— Ты нуждаешься в отдыхе! — настаивал он. — Ты слишком долго сдерживала себя. — Тон его был серьезным, хотя речь шла о развлечениях. — Ты много работала, Бесс, и заслужила хороший отдых с летними забавами.

— В письме Джинни нет ничего забавного.

Отец пренебрежительно махнул рукой:

— Джинни всегда была склонна к преувеличениям. Элизабет, я беспокоюсь о тебе. Ты становишься уныло-серьезной. Это несвойственно нашей семье! Ты потеряла перспективу в работе именно из-за излишней сосредоточенности на деле. Поезжай в Саратогу и дай себе волю — побудь сама собой.

Бесс вздохнула, не очень веря в его правоту. Юные проказы давно позади. Другое дело, что в последние годы у нее совсем не было времени на отдых, даже на то, чтобы всерьез подумать о любви, о замужестве. В зеленой юности она мечтала о мужчине с характером и темпераментом под стать ее собственным, а теперь была уверена, что замужество — вообще не ее удел. В роли предполагаемого мужа долгое время выступал Вильям Прэнтис, но она знала: он никогда не одобрит ее феминистской, или, точнее, суфражистской деятельности. Они с Вильямом спорили по этому поводу много раз.

Отец, не получив от Бесс ответа, лукаво улыбнулся:

— Ты могла бы выполнить и мое небольшое поручение, пока будешь в Саратоге.

Бесс заинтересованно посмотрела на него, улыбка заиграла в уголках ее губ. Что именно может предложить папа, ради того чтобы она согласилась отдохнуть?

— На железной дороге сложности, ты ведь знаешь? Даже Корнэлиус Вандэрбилт озабочен финансовой нестабильностью и ее влиянием на железнодорожную индустрию. Некоторые экономисты утверждают, что расширение сети дорог закончено.

— Но ведь это неразумно, — удивилась Бесс.

— Конечно, неразумно: хорошие дороги — главный фактор развития экономики. Важно только, чтобы железнодорожный бизнес был в руках честных людей. Поговаривают, что летом в Саратоге-Спрингс соберутся главные воротилы этого бизнеса, а далеко не всех их можно причислить к порядочным людям. Я бы хотел знать, не замышляют ли они чего-нибудь втайне от печати и общественности. Если ты поедешь в гости к Прэнтисам, Бесс, то можешь услышать там много интересного, — закончил судья и испытующе поглядел на дочь.

Она широко улыбнулась:

— А затем доложить тебе?

— Разумеется. Это ведь в интересах страны, простых людей, да и вообще справедливости ради.

Таким образом отпали все возражения Бесс, и она согласилась поехать на знаменитый курорт, в гости к давней своей подруге Вирджинии Прэнтис. Бесс попыталась даже убедить отца присоединиться к ней, но у судьи были неотложные дела в Нью-Йорке.

Итак, Элизабет Харт стояла перед дверями особняка Прэнтисов, собираясь ударить в тяжелый медный молоток. Ей как наяву представилось вдруг купание в Саратоге под насмешливо-доброжелательным взглядом Джерида Инмэна. Даже теперь кровь прилила к щекам при воспоминании об испытанном тогда ужасе. Но Бесс высоко задрала голову, напоминая себе, что теперь она — зрелая образованная женщина, не имеющая почти ничего общего с той глупой озорной девчонкой.

Нанятый на вокзале экипаж она отпустила, въехав в аллею перед воротами в усадьбу Прэнтисов. Возница лишь выгрузил ее огромный сундук с полукруглым верхом на булыжную дорожку.

Был еще только полдень, а Бесс телеграммой предупредила о своем приезде вечерним поездом. Она предполагала провести свободные часы, бродя по городку и вокруг него, побывать в одиночестве у озера, но по зрелом размышлении отказалась от такой прогулки: ведь если ей встретится кто-нибудь из семьи Прэнтисов, то это создаст дополнительные трудности. Да и можно ли одной бродить по городу, известному отнюдь не только грязевыми ваннами и минеральными источниками (за что он и получил дополнительное название — «Спрингс»), но и ночными казино, и даже проституцией?

Как только ее рука коснулась молотка, одна половинка массивных дверей раскрылась и из-за нее выскользнула Вирджиния Прэнтис в длинном платье цвета молодой листвы; снизу из-под него выглядывала юбка более темного цвета, а турнюр был украшен оборками из кружев и небольшим шлейфом. «Такое простенькое дневное платье!» — усмехнулась Бесс, уже любуясь очаровательным личиком и золотой косой подруги.

— О, ты приехала, какое счастье! — воскликнула Джинни и, бросившись на шею Бесс, стала целовать ее.

— Конечно, приехала. Извини, что раньше срока, указанного в телеграмме.

Джинни печально покачала головой:

— Я не получала твоей телеграммы. Папа и Вильям проверяют мою почту. — Она замялась, прежде чем решиться сказать правду до конца. — Вчера вечером папа сказал, что будет лучше, если в течение нескольких недель я вообще не буду принимать гостей. Подозреваю, что они отправили тебе ответную телеграмму: не приезжать.

Бесс нахмурилась:

— Я ничего не получала. Видимо, к тому времени уже выехала. Приятель отца взял билеты себе и племяннице на утренний поезд и уговорил меня присоединиться к ним. И вот я здесь. — Бесс неловко улыбнулась.

— И прекрасно! Ты здесь, и ты останешься! — Джинни схватила подругу за руку, как будто та была галлюцинацией и могла исчезнуть. Слезы блеснули в распахнутых голубых глазах Джинни. — О, как я рада, что ты снова здесь!

Бесс обняла ее за худенькие плечи. Они были одного возраста, но Бесс всегда чувствовала себя старше.

— Я останусь, — сказала она. — Естественно, если твои отец и брат не выгонят меня вон.

Джинни сбоку серьезно взглянула на подругу:

— Они могут, ты ведь знаешь.

— Хотелось бы убедиться. Они дома? У нас есть возможность немедленно узнать волю мужской половины Прэнтисов?

— Они внизу, в конюшнях. У Вильяма есть лошадь, которая имеет шанс выиграть скачки... Жак говорит... — Она улыбнулась и очаровательно покраснела. — Он ведь жокей, мой Жак. Так вот он говорит, что Лорд — самая быстрая лошадь, на какой он когда-либо ездил. В любом случае они не вернутся до чая. Но зато мама дома. Она не знает, что ты приезжаешь. Как ей сказать в этой ситуации? Я пригласила — папа не разрешил... Какая я дура! Надо было сначала получить его согласие!

— И тогда мы уж наверняка бы не встретились, — рассмеялась Бесс.

— Ой, и правда!.. Что же делать?.. Я убеждена, что у папы есть шпионы среди слуг. О Бесс, ты уверена, что хочешь пройти через все это? Может быть, пойдем в город, найдем место в отеле?

Бесс обдумала ее предложение и ответила:

— У меня полный сундук летней одежды. Как его тащить? Я ехала к тебе в отвратительном поезде с самым скучным мужчиной на свете и его безмозглой племянницей. Что, если и они окажутся в одном со мной отеле? Наконец, я отменила все свои встречи на лето, ради того чтобы побыть рядом с тобой. Неужели ты думаешь, что угроза недовольства Вильямов, старшего и младшего, может испугать меня? — Ее фиалковые глаза вспыхнули. Возможно, ее отец прав: это именно тот отдых, в котором она нуждается. — Ты должна меня лучше знать, Вирджиния Прэнтис! — закончила она с веселой укоризной.

— Да, ты всегда была готова к борьбе. Как жаль, что я не такая храбрая! — Джинни улыбнулась жалкой улыбкой и пошла вперед показывать Бесс ее комнату среди апартаментов для гостей.

Бесс внезапно поняла, как тяжело хрупкой и нерешительной Джинни противостоять отцу и брату. Она похудела, ее круглые розовые щечки стали бледнее и даже запали. С острой болью Бесс вспомнила слова из письма Джинни: «Я здесь — как заключенная». Вначале Бесс не приняла этого всерьез, но уныние Джинни, готовность даже увести любимую подругу из своего дома в отель делали эти слова реальностью, а не эмоциональным преувеличением.

Холл и выстланные коврами лестницы смотрелись роскошнее, чем помнилось Бесс. Солнце вливалось через огромные окна, паркетный пол блестел в его лучах, на стенах висели картины в тяжелых золотых рамах. Мадонна с младенцем — полотно мастера итальянского Ренессанса — по-прежнему располагалась напротив огромного зеркала, таким образом удваиваясь в восприятии зрителя.