В самом скверном, как обычно в понедельник, настроении Майкл Вольф распахнул дверь офиса и удивился, обнаружив в своем кабинете женщину. Она стояла на его столе. На шее у нее висели три сантиметровые ленты, а жесткую измерительную линейку она держала, приставив к потолку. Все это так поразило его, что он застыл, открыв рот, не в силах вымолвить ни слова.

Женщина была так занята измерениями, что не заметила, как он появился. За ухо у нее был заложен карандаш, а в зубах она держала листок бумаги. Вольф отметил, что выглядит она отнюдь не плохо: на ней были кое-где испачканный краской комбинезон, свитер с символикой Нью-Йоркского университета, а из-под ярко-голубой туго повязанной косынки выбивались огненно-рыжие локоны.

Больше всего Вольфа разозлило то, что она стояла на его очень дорогой рабочей папке.

Затаив дыхание, он следил, как она подалась вперед, вытянула руку, чтобы сделать еще один замер, и передвинула линейку по потолку. Затем она убрала одну ногу с папки и, балансируя на другой, отметила расстояние пальцами. Если бы она потеряла равновесие, то наверняка свалилась бы на его страшно запыленную, зато подлинную бронзовую статуэтку. Правда, сам он был не совсем уверен в ее подлинности, но клиент, подаривший статуэтку Майклу на Рождество, заверял, что вещица модерновая, довольно ценная и выполнена известным мастером. Однако теперь, когда Майкл увидел, как женщина грудью коснулась статуэтки, он понял, что не переживал бы, даже если бы это был сам Роден. Он обратил внимание на ее узкие округлые бедра и красивый стан и почувствовал, как его настроение улучшается.

Скрестив руки на груди, он кашлянул, чтобы заявить о своем присутствии.

Не отрывая линейки от потолка, она посмотрела из-под руки и заметила его. Светло-голубые глаза ее от удивления расширились. Облокотившись о дверной косяк, она улыбнулась, не разжимая губ. Даже на таком расстоянии он смог разглядеть золотистые веснушки на ее вздернутом носике. Вероятно, и она растерялась, увидев его, и это слегка развеселило Майкла. Ему всегда нравился элемент неожиданности, если он работал на пользу дела.

Женщина вынула листок изо рта и улыбнулась ослепительной улыбкой.

— Привет, — добродушно произнесла она. — Через секунду я освобожу ваш стол.

— Можно узнать, с какой стати вы измеряете мой потолок? — заинтересованно спросил Майкл.

— М-м?

— Мой потолок, — повторил он. — Зачем вы измеряете его?

Она нахмурилась и ответила, несколько раздраженная его непонятливостью:

— Потому что так легче всего определить размеры помещения. Я не хотела бы чрезмерно загромождать ваш кабинет мебелью.

— А, понятно. — Ему казалось, что его голос прозвучал с достаточной долей сарказма и даже грубости, потому что он, конечно же, ничего не понимал, но она снова одарила его ослепительной улыбкой:

— Вот и хорошо. — И как ни в чем не бывало продолжала свои измерения.

Вольф сдался. Ничего больше не сказав, он вышел в приемную и закрыл за собой дверь. Он специально не стал хлопать ею, чтобы не испугать незнакомку. Еще, чего доброго, свалится на бесценную статуэтку. Гвен Дюпре понимающе улыбнулась. Эта пятидесятилетняя женщина работала у Вольфа уже очень давно и, наверное, могла бы обежать всю Турцию за восьмичасовой рабочий день.

— Я пыталась предупредить вас, — сказала она.

Вольф уставился на нее:

— Гвен, на столе в моем кабинете стоит женщина и измеряет потолок.

— Да, я знаю.

Тут он вдруг вспомнил, как внезапно ворвался сюда минут десять назад. Даже если Гвен и попыталась бы предупредить его, что рушится небо, он все равно бы не отреагировал. Ох уж эти понедельники! Он ненавидел не столько их, сколько бесконечно тихие и тоскливые выходные. «Черт с ними», — подумал он и, снова впадая в ярость, указал пальцем на дверь и спросил:

— Кто она?

— Не припомню ее имени, — невозмутимо ответила Гвен, приклеивая марку. — Может, Мэг знает?

Вольф побагровел.

— Окс! — закричал он. — Немедленно сюда!

Гвен приклеила марку и спокойно подняла трубку телефона, беспрестанно звонившего в этом широко известном нью-йоркском литературном агентстве.

Мэг Окс вошла в приемную и вежливо поинтересовалась, в чем дело. Вольф уставился и на нее. Шесть месяцев она проработала в его конторе, и за это время у него ни разу не было повода упрекнуть ее хотя бы за промедление. Это его и радовало и раздражало одновременно. А когда она вышла замуж за одного из самых ценных его клиентов, он и вовсе пришел к мысли, что привык к ней. Однажды он едва не потерял Джонатана Макгавока — знаменитого писателя, работавшего под псевдонимом «Росс Гриннинг», — и теперь уже ни за что не хотел с ним расставаться, а это могло бы случиться, если бы Вольф уволил его жену за некоторую неповоротливость. Шумел он изредка, да и то для острастки. Майкл лучше, чем кто-либо другой, понимал, что как помощнице ей равных среди его персонала не сыщется.

Но это никоим образом не объясняло присутствия посторонней женщины на его столе.

Он кивнул в сторону кабинета:

— Кто это?

Мэг выглядела серой мышью. С тех пор как она вышла замуж за писателя-лесника, она взяла манеру носить замшевые рубашки и толстые вязаные носки в те дни, когда не надо было выходить из офиса. И Вольф про себя отметил, что если она возьмет моду показываться в офисе в енотовых шапках, он обязательно скажет ей «пару ласковых». Сегодня на ней была рубашка каштанового цвета.

— Кто-кто?

— Та рыжая, что стоит на моем столе.

— Рыжая на вашем столе? Понятия не имею… А! Это ваш дизайнер!

— Мой… кто? — прогнусавил Вольф.

— Элизабет… как же ее фамилия? Фамилию не могу вспомнить. Но она брюнетка.

— Я не дальтоник и прекрасно видел, что она рыжая. И вообще, о чем вы, черт побери, рассуждаете?

— Она появилась в пятницу, когда вас не было. Ах да! Ее зовут Элизабет Гест. Сегодня она собиралась прийти и сделать замеры. Поскольку она не хотела вас беспокоить, то я и сказала ей, что понедельник самое подходящее время. Видимо, она прислала ассистента. Я думала, вы в курсе.

— Как я могу быть в курсе, если эту даму вообще никогда не видел?!

Мэг с удивлением посмотрела на него.

— Вы же ее наняли. Вольф хмыкнул:

— Я этого не делал. Это ваша мысль, Окс?

— Конечно, нет. С какой стати я стану прыгать через вашу голову и принимать решение о переоборудовании вашего офиса и…

— Что?

— Вольф, серьезно, — убедительно проговорила она, — вспомните, вы ничего не забыли? Вы рычите на нас, когда мы используем лишнюю марку, и вдруг собираетесь выкинуть тысячи долларов на переустройство офиса — и при этом не можете вспомнить, кого вы наняли.

— Тысячи… — Вольф перевел дыхание, откинул полы кашемирового пальто и засунул руки в карманы. Он приготовился к битве. И отчетливо произнес: — Я никого не нанимал.

Он ожидал, что на этом прения прекратятся, но ошибся.

— А вот и нанимали.

— Окс…

— А вы считаете, что я пустила постороннего человека? Она показала мне письмо, которое вы ей написали, и даже оставила копию. Хотите взглянуть?

— А как вы думаете? — И, повернувшись к секретарю, Вольф бросил:

— Сообщите мне, как только она попытается уйти!

— Будьте спокойны, мистер Вольф, — своим обычным деловым тоном отрапортовала Гвен.

А Вольф в это время уже направлялся с Мэг к ее кабинету. Несмотря на отвратительное настроение, он шел своей обычной уверенной, деловой походкой. Роста он был невысокого, особой красотой не отличался, но никогда из-за этого не переживал. Поседел он еще в тридцать пять и теперь очень гордился этим. Седые волосы и молодое лицо производили особое впечатление на людей вообще и на его клиентов в частности. Мышцами футболиста он похвастаться не мог, но был гибок и строен, как и всякий игрок в сквош. Всегда в добром здравии и бодром настроении, любил говорить он про себя, и так же опасен, как дьявол, — таким он и был.