— Ящер! — взвизгнула она, спрыгивая с постели. — Гну! — накинув красный халат, Шарлотта схватила фехтовальную рапиру и крикнула: — Бегу, Дункан!

Представив себе, что Дункан снова дерется с негодяями, которые уже доставили ему уйму неприятностей, она ринулась в кухню.

Дункан и не думал драться. Он прохаживался возле плиты с раскрытой "Телеграммой" в руках. Он был в брюках, рубашке навыпуск, но босиком.

— Доброе утро, — сказала Шарлотта.

Дункан посмотрел на рапиру.

— Насколько я понимаю, ты не любишь, когда тебя утром поднимают с постели, — врастяжку сказал он, — но, дорогая, не стоит же из-за этого драться.

— Ты так зарычал, что я подумала, на тебя опять напали.

— Шарлотта, на помощь! — Дункан улыбнулся и сложил газету. — Какая же ты трусиха, любовь моя!

— Моя мама всегда говорит, что в жизни то и дело приходится рисковать, но жизнь с тобой, Дункан Толливер, — сплошной риск.

— Но ведь благодаря этому мы вместе, не так ли?

— А разве у меня есть выбор?

— Я могу быть и ужасно скучным…

— У нас с тобой совершенно разные представления о скуке. Вот ты наверняка думаешь, что я вела здесь очень скучную жизнь.

— Не думаю.

Шарлотта засунула руки в карманы халата, только сейчас замечая, что он распахнут до самого низа.

— Я имею в виду, до встречи с Дунканом Толливером. Кстати, моя жизнь была очень содержательной.

— Я не собираюсь судить о том, какая у тебя была жизнь без меня. Ты — это ты, Шарлотта, и меня это устраивает. Я же не стану тебя переделывать. А как, по-твоему: у меня была скучная жизнь?

— Нет.

— Вот и хорошо. — Он пожал плечами. — Хотя вообще-то у меня было не так уж много приключений.

— Ха-ха!

Дункан нахмурился и протянул ей газету.

— Лучше сядь, женщина, и объясни, о чем тут пишет Питер Барнаби. Тебе это должно быть известно.

Сердитый тон Дункана нисколько не испугал Шарлотту. Он всегда говорил обо всем прямо и честно.

— Я ничего не рассказала Питеру Барнаби, — сказала она.

— Почему же он на тебя ссылается?

— Может, он и записал что-то с моих слов, но очень немного. Он что, все тебе припомнил?

— В том-то и дело. — Дункан взял две фарфоровые чашки без блюдечек и налил в них кофе. Порывшись в шкафу, он нашел оставшиеся со вчерашнего дня пирожные и положил их на серебряный поднос. — Негодяй, как всегда остроумен и точен, — заметил он.

— Он сказал, что просто-напросто делает свою работу.

— А-га! Значит, ты знала. Тогда почему же не предупредила меня? Я бы съездил в "Телеграмму", предложил им на два-три миллиона больше, чем стоит эта дурацкая газета, и уволил бы Барнаби.

— Ты бы этого не сделал.

— Ты плохо меня знаешь, женщина.

— Первое, что ты сделаешь, став хозяином "Телеграммы", — повысишь Барнаби в должности.

— Черта с два!

— А второе — наймешь меня, и я буду вести еженедельную колонку…

Дункан расхохотался, сел и взял чашку.

— Читай, — приказал он.

Когда Шарлотта дочитала статью до конца, у нее свело живот от того, что она пыталась сдерживать смех. Остроумие Барнаби, его способность проникнуть в самую суть характера попавшего ему на перо человека — все это было и в его статье о Дункане Толливере.

— По моей репутации нанесен смертельный удар, — заявил Дункан.

— Мне так не кажется, — ответила Шарлотта, откусывая кусочек пирожного и стараясь выглядеть серьезной. — По-моему, эта статейка не помешает тебе попытаться купить газету.

— Попытаться?! — возмутился Дункан. — Дорогая, Толливеры не пытаются, они делают.

— Это люди, которые всегда идут своим путем.

— И добиваются своего, — кивнув, подтвердил Дункан.

— Ты напоминаешь мне Тельму.

— Я так и подумал. Честно говоря, меня меньше заботила моя репутация, чем она. Кто-нибудь непременно покажет ей газету с фотографией Толливер-хауса и статьей. Тельма ведь в самом деле печется о своей репутации…

— Достоинство Толливеров.

— Да, и по этому достоинству нанесен удар. Не представляю, как мне теперь завоевать ее расположение, если из-за меня ее имя появилось в газетах.

— Да, это непросто.

— Э-э, а под халатом у тебя что-нибудь есть?

Шарлотта покачала головой и потянулась к последнему пирожному.

— Ничего.

— Я так и думал. — Дункан сел прямо и, нахмурившись, посмотрел на нее, — Шарлотта, сколько ты еще собираешься съесть пирожных?

— Не знаю. Я голодная.

— Голодная?

— Я по утрам всегда голодная. Хочешь половинку?

— Нет, Благодарю.

— Кстати, эти пирожные напомнили мне об Иде Соренсон. Я записывала ее рецепт. Она живет в комнате напротив Тельмы. Ей восемьдесят восемь. Она рассказывает бесподобные истории. Я прямо по полу каталась, когда ее слушала.

— Я бы тоже не возражал, если бы ты сейчас покаталась по полу. — Дункан многозначительно кашлянул.

Шарлотта почувствовала, как по ее телу разливается жар.

— Я… она никогда не украшает пирожные консервированными фруктами… я имею в виду миссис Соренсон. О Боже, Дункан, разве тебе не надо быть утром на переговорах?

— Считай, что переговоры отложены, — улыбаясь, ответил он.

К десяти утра они оба приняли ванну и оделись. Шарлотта еще никогда в жизни не чувствовала себя столь любимой и желанной. Вместе с Дунканом они приготовили на завтрак яичницу с ветчиной, блинчики с вермонтским кленовым сиропом и кофе. Не успели они приняться за еду, как в дверь постучали. Шарлотта всполошилась, но Дункан взял ее за руку и сказал:

— Ящер не стал бы стучать.

Тем не менее она позволила ему открыть дверь, а сама спряталась за его спиной. "Интересно, — подумала Шарлотта, — долго еще будут являться сюда непрошеные гости?"

Роберт и Ричард Баттерфилды в сопровождении своего громадного стража Лося вошли в гостиную.

Дункан пригласил их в кухню и без стеснения объяснил, что они с Шарлоттой очень проголодались и продолжат завтракать, а гостям предложил, если они голодные, поискать в холодильнике что-нибудь съедобное. Роберт и Ричард удивленно взглянули на старшую сестру, но она только невинно улыбнулась и откусила кусочек поджаренной ветчины.

Все трое заговорили разом. Лось, который часто подрабатывал у Россини в качестве вышибалы и мойщика посуды, подтвердил, что прежде уже встречался с Ящером. Он не обратил на него особого внимания в тот вечер, когда они подрались с Дунканом. Подумаешь, драка! Но в прошлый вечер, когда полиция допросила его и братьев Баттерфилд, Лось задумался о том, кто же такой Ящер. Утром, у Россини, он все вспомнил.

— Тарстон Паркер, — торжественно объявил он. — Неподходящее имя для громилы, вот он и назвал себя Ящером.

— Громилы? — удивилась Шарлотта.

— Его нанимают, чтобы делать всякие гадости — разбивать машины, пугать людей.

— Ты сообщил полиции? — спросил Дункан.

Лось кивнул.

— Они сейчас ищут его.

— А как ты думаешь, кто и зачем мог нанять его?

Трое юношей в сомнении покачали головами.

— А его напарник?

— Этого я никогда раньше не встречал.

— Что вы все сегодня предполагаете делать? — спросил Дункан, стряхивая с себя задумчивость.

— Ничего срочного, — ответил Роберт за всех.

— В таком случае, Роберт и Ричард, могу я рассчитывать, что вы побудете здесь с Шарлоттой?

Шарлотта дожевала блинчик и нахмурилась.

— Шарлотта как-нибудь побудет сама с собой!

— Конечно, Дункан, — сказал Ричард.

Дункан улыбнулся, и только Шарлотта разглядела за его внешним спокойствием волнение. Прямо при братьях и Лосе он поцеловал ее на прощанье. Очень звонко. И она подумала, что не стала бы возражать, если бы он поцеловал ее при всем народе. Она любит его!

— Куда ты идешь? — спросила она.

— Я должен кое-что узнать, — ответил Дункан, даже не обернувшись.

Когда Дункан и Лось ушли, Шарлотте показалось, что она проводила на войну своего генерала…