— Как ужасно для вас обоих!

— Да! Только это мешало моему полному счастью. Я ужасно по нему скучаю. Как ты думаешь, я смогу убедить его поселиться с нами в Швейцарии?

— Не думаю, что тебе будет очень трудно, когда он привыкнет к этой мысли, — улыбнулась Пета.

— Я хочу, чтобы ты тоже приехала к нам погостить. Знаешь, отец к тебе ужасно привязан. — Голос Селии звучал тепло. — Я бы хотела получше с тобой познакомиться, но боюсь, завтра должна вернуться. Предполагалось, что я приеду ненадолго. Сейчас у меня нет няни, и мне пришлось оставить детей с Луи. Он может какое-то время выдержать этот ураган, но недолго, дай Бог ему здоровья!

— Я видела фотографию детей. Подумала, что они выглядят, как ангелы! — возразила Пета.

— Внешность обманчива! Подожди, вот познакомишься с ними, быстро запоешь по-другому! — мрачно произнесла Селия. — Знаешь, не забудь о приглашении всерьез. Отец говорит, что, по-твоему, нет второго такого места, как Норфолк, но, думаю, тебе очень понравится Швейцария. Подумай, ладно? Я была бы просто в восторге, если б ты приехала.

Она милая, по-настоящему милая, подумала Пета, возвращаясь в Грейлингс. Какими бы ни были старые счеты, Ричарду Мэйну повезло с дочерью. Ему никогда больше не придется страдать от одиночества.

Ветер немного стих, и в безоблачном небе сияла почти полная луна. Повернув на подъездную аллею Грейлингса, Пета почувствовала за спиной чье-то присутствие. Она поняла, что это Николас. Девушке показалось, что у нее перевернулось сердце. Но, конечно, дело было только в том, что он подошел неожиданно.

— Привет. Прелестная ночь, правда? — задыхаясь, сказала она.

— Прекрасная. Как раз для ночных прогулок.

По крайней мере, с ним не было Лориол. Пета невольно бросила взгляд в направлении дома. В библиотеке горел свет. Лориол и профессор, возможно, работали. Это все объясняло.

— Ты виделась с Ричардом Мэйном? Я сам хотел навестить его сегодня, но у меня не было времени. Может, завтра.

— Ты обнаружишь, что он очень изменился. Произошло нечто удивительное. — Не говоря ничего о своей роли в этом деле, Пета поведала о неожиданном появлении Селии.

— Лориол сказала мне, что училась в школе с его дочкой. Значит, она появилась, да? Какая она? — спросил Николас.

— Восхитительная.

— Я рад. — Николас остановился и отбросил наполовину выкуренную сигарету.

Ему на лицо упал бледный лунный свет, и Пета внезапно заметила, каким усталым он выглядит. Повинуясь странному порыву, она спросила:

— Ты уже решил насчет Перу?

— Перу? О да. Думаю, что да. Откровенно говоря, по-моему, я поступил глупо, когда не ответил сразу. Ты когда-нибудь оказывалась жертвой иллюзий, Пета? Иллюзий или мечтаний, как тебе больше нравится их называть. Может, они означают одно и то же.

Что он имел в виду? Он говорил о Лориол? Пета озадаченно посмотрела на Николаса. Он взял ее за подбородок. Долго и пристально смотрел ей в глаза.

— Что, если ты мне расскажешь о своей мечте, Пета? Мне было бы интересно узнать.

Она хотела ответить. Но не смогла. Буря чувств от его прикосновения вымела все мысли из головы. Девушка еле удержалась на ногах. Она немного дрожала. Увидела, как изменилось выражение его лица, услышала, что он вздохнул. Потом внезапно послышалось хлопанье крыльев, и у них над головами пролетела стая диких гусей. От этого небо стало темнее. Чары рассеялись. Пета высвободилась и быстро пошла к дому. Обернувшись через плечо, она хохотнула:

— Ты однажды велел мне подрасти, Николас. Только дети верят в то, что сны иногда сбываются.

Раньше Пета не сказала бы ничего подобного. Она сама понимала, что изменилась. Иногда, думая о портрете, который Ричард начал всего несколько недель назад, у нее возникало чувство, что та счастливая, беззаботная девочка мало похожа на незнакомку с мрачным взглядом, чье отражение она теперь видела в зеркале.

Ричард наконец закончил ее портрет. Он нанес последние штрихи сразу после отъезда Селии.

Зайдя повидать художника, Пета обнаружила его полным новых восторгов и энергии. На этот раз она почти завидовала его хорошему настроению. Ричард тепло поздоровался. Он стал относиться к девушке еще лучше. Потому что понимал — именно ей он обязан своим теперешним счастьем.

— Кстати, Уэринг и девушка, о которой ты иногда упоминаешь, — Лориол Кент — приходили меня повидать сегодня днем, — невзначай обронил Ричард.

Пета уставилась на него. Николас привел Лориол сюда? Почему? Какое он имел право так поступать? Лориол не было дела до Ричарда. Она и мизинцем бы не пошевелила, чтобы помочь ему! Пета пришла в ужас, почувствовав жгучую ревность, и на миг потеряла дар речи. Хотя, к счастью, Ричард, кажется, ничего не заметил.

— Я рассказал Селии, как ты выяснила, что у меня есть дочь. Она заметила, что смутно помнит Лориол Кент тощей девочкой с косичками и пластинками на зубах. Так что, наверное, ей было бы немного трудно узнать ее взрослой! Конечно, она великолепное создание, не так ли?

Ричард был художником, и он выражал точку зрения художника.

Оцепеневшая Пета пробормотала:

— Да. Вы должны были рисовать ее, а не меня. Я вам говорила, что полно девушек гораздо красивее!

Что-то в ее голосе насторожило Ричарда. Он пристально посмотрел на Пету, и у него кольнуло сердце от печали в ее глазах. В первый раз намеки миссис Дэвис, намеки, на которые он часто не обращал внимания, — отчасти подтвердились. Неужели Лориол Кент могла быть той красивой блондинкой, которая, по словам миссис Дэвис, пленила викинга Петы?

Он мысленно обругал себя бестактным дураком и быстро нашелся:

— Даже если бы я увидел Лориол Кент задолго до того, как встретил тебя, у меня бы не возникло желания ее нарисовать. Она красива, да, но это поверхностная красота. В свое время я рисовал дюжины таких женщин, как она. Но ты, Пета… Однажды ты спросила, почему я хочу нарисовать тебя. А я не стал отвечать. Я хочу сказать сейчас. Я увидел в тебе, моя дорогая, очаровательного необычного ребенка. И еще я мельком увидел красивую и приятную женщину, которой ты станешь.

Ричард смотрел, как она с недоверчивым видом широко раскрыла глаза, и улыбнулся, немного печально.

— Ты уже начала взрослеть. Очень скоро настанет день, когда ты взглянешь в зеркало и поймешь, что я сказал тебе правду.

Девушка не поверила ему. Старый художник просто старался проявить доброту. И все же его слова усмирили ее сердечные муки. И поэтому она смогла с восторгом думать о предстоящих покупках. А то уж начала думать, что ведет себя глупо и не имеет значения, в чем она придет на вечеринку Маргарет.

Марджори всерьез решила как можно лучше воспользоваться выходным днем. Она купила два очень красивых костюма для беременных, а потом они с Петой целый час с удовольствием выбирали крошечную, отделанную оборками одежду для будущего ребенка. Марджори была уверена, что родится девочка, и все время называла ее Аннабел.

— Великолепные, правда? Я куплю три, — решила она, взяв изящную наволочку с тонкой вышивкой.

Пета представила на наволочке с кружевной каймой покрытую пушком головку ребенка, длинные изогнутые ресницы на щеках, напоминающих лепестки роз, и внезапно на нее нахлынуло странное чувство — боль пополам с восторгом. Стремясь рассеять такие предательские порывы души, она поспешно спросила:

— Как насчет этих одеял? Теплые, красивые… И, пожалуйста, можно, я куплю Аннабел шаль? Я бы хотела ей что-нибудь подарить.

Синие глаза Марджори искрились смехом.

— Можно, конечно. Но взамен я хочу, чтобы ты приняла подарок от меня. Мы выберем тебе платье, а затем я отведу тебя в парикмахерскую и к косметологу! Да, я говорю серьезно, — подтвердила она, услышав крик ужаса из уст Петы. — Теперь ты женщина, а не школьница. А мир женщины, к сожалению, — сплошная конкуренция! Ты тоже можешь получше воспользоваться любым подходящим тебе оружием!

Марджори решительно повела подругу за самой важной покупкой дня. Если бы Пету предоставили самой себе, она, вероятно, купила бы первое попавшееся платье красивого цвета и подходящего размера. Но угодить Марджори было гораздо труднее. Она отвергала один наряд за другим. А когда Пета начала думать, что вряд ли остался магазин, который они не прочесали вдоль и пеперек, она увидела… Восхитительное переливающееся, шелковистое…