Теперь наступила очередь ухмыльнуться самой Пенни. Хозяйка «Итаки» была превосходно осведомлена о веселом и легкомысленном нраве своей двоюродной сестрицы. А также о ее приверженности к свободе нравов «во всех отношениях».

— Бьюсь об заклад, дражайшая Алина отлично знала о предстоящем «похищении»! — фыркнула она. — Уж такого захватывающего приключения сестрица ни за что не упустила бы, будьте покойны! И коль скоро она уже в Тройке, не думаю, что встреча ее с похитителем будет для них первой. Тут пахнет сговором, поскольку могучий Рекс Минелли, по слухам, уже не так хорош в постели, как в дуэли на армганах за сто шагов.

Но это незачем знать ни Гидеону Крамеру, ни тем более Юлу. В их глазах, по твердому убеждению хозяйки «Итаки», бедняжка Алина должна выглядеть несчастной жертвой, этаким невинным агнцем в зубах матерого волка.

С «Уроборосом» пора кончать. Пусть Юл сходит под стены Тройки, хорошенечко развеется, насытит свои воинственные мужские инстинкты. После чего можно будет и узаконить их отношения. У каждой любви есть свой испытательный срок, а когда он затягивается на годы, зачастую остается уже нечего испытывать.

Такой исход был не для Пенни Квин.

Она любила Юла Клевцова по прозвищу Штурман всей душой, и если к этой любви порою и примешивалась изрядная толика профессионального интереса, то это был обычный женский расчет. Расчет на счастье в одной отдельно взятой базе «Итака» — надежной защитнице от житейских бурь и неурядиц.

…Выказав твердое намерение Ордена покончить с кланом «Уроборос», Гидеон Крамер поднялся, и следом за ним встали из кресел остальные посланцы кланов.

Переговоры завершились. Юл Клевцов присоединился к союзу кланов. А это означало, что за спиной союзников теперь не только Орден, подлинные возможности которого неизвестны никому во всем Пятизонье, но и база «Итака» с ее обширным военно-техническим арсеналом. И это было весомым залогом успеха предстоящей кампании в Чернобыльской Зоне Смерти.

Хозяйка «Итаки» встретила посланцев в холле. Стоя возле фонтанчика с минерализованной водой, Юл о чем-то негромко беседовал с Выриным. При всем различии жизненных ценностей, этих двух ученых, бывшего и настоящего, всегда тянуло друг к другу. Пенни считала, что имя этой странной симпатии — авантюризм, и Юл ее в этом еще ни разу не разубедил.

— Мы говорим об Уроборосе, который обречен вечно умирать и возрождаться, — поспешно сообщил подруге Штурман.

Пенни вежливо кивнула, абсолютно уверенная, что на самом деле темой беседы двух ученых было нечто иное, не предназначенное для нежных женских ушек. А уж для ушей эмиссара Комитета Судного Дня — тем паче.

— Мой конец — это мое начало, — осклабился Вырин, по извечной мужской солидарности тут же сымпровизировав, чтобы развить наскоро выдуманную тему коллеги-соперника. — Ручаюсь, что любого человека, малознакомого с исторической хронологией старушки Земли, просто оторопь возьмет, если он вдруг узнает, сколько известного народу померло аккурат в день своего рождения. Я полагаю, что первый день жизни человеческой так часто совпадает с последним днем именно потому, что хвост змея знает, когда приходит пора возвращаться в его пасть.

— Юл родился в январе, — холодно заметила Пенни, и не подумав поддержать беседу. — Надеюсь, до того времени с Тройкой будет покончено?

— И я тоже, скорги меня раздери! — хохотнул Вырин. После чего шутовски раскланялся и вихляющей походкой спешно ретировался в отведенную ему комнату для гостей.

— Ты знаешь, я тут подумал, — неопределенным тоном протянул Штурман, рассеянно кивая проходящим мимо посланцам кланов, — почему бы мне и впрямь не смотаться к этой самой Тройке?

— Развеяться, размять косточки, как там это у мужчин принято, — понимающе кивнула Пенни. После чего отрешенно скрестила руки на высокой груди. — Пепел Патрика стучит в твое сердце, милый. Он требует мести, мести и только мести. И пока ты слышишь этот стук, все прочие звуки для тебя не существуют.

Штурман обреченно кивнул.

— Но есть ведь еще и твое сердце, любимая, — тихо сказал он.

— Хорошо, что ты о нем помнишь, — хозяйка «Итаки» несмело улыбнулась. — Но давай поговорим об этом после твоего возвращения. Надеюсь, к своему дню рождения ты вернешься? Я намерена вышить для тебе чу-у-удесное полотенце. Ну ладно, побежала — пора докладывать начальству!

Конечно, «побежала» она в своей неподражаемой манере — то есть царственной походкой поплыла по коридору, милостиво отвечая на чужие приветствия и улавливая всей поверхностью кожи своего прекрасного тела вожделеющие мужские взгляды.

В душе Пенни ликовала. Она была уверена, что одержала над Юлом очередную победу, на сей раз стратегическую.

«Клянусь, и месяца не пройдет, как этот мужчина будет моим навеки», — думала Пенни. И даже не удостоила кивком развесистое «Здравствуйте, мадам» гиганта Семенова, глазевшего на фигуристую красавицу с разинутым ртом.

«Да-да! Моим и только моим! Окончательно и бесповоротно. Сыграем с Юлом свадьбу, да такую, что чертям в аду жарко станет! И тогда ты, милая моя Алиночка, просто лопнешь от зависти! Потому что с того дня мы — я и Юл — будем самой знаменитой парой Пятизонья!»

Глава 2

У стен технокрепости

Тройка, крепость «Уробороса», представляла собой величественное порождение здешнего мрачного техноса, давно уже задушившего в округе все живое.

Юлу приходилось и прежде видеть укрепленные засеки, которые устраивали в Академзоне «Семеро братьев» в пору, когда они воевали с безумным сталтехом Астридом.

Видел он и городища сталкеров-«варягов», даже на суше напоминавшие формой стен и внутренним обустройством ладьи их далеких предков, скандинавов и славян, между которыми когда-то не существовало столь разительных отличий, как, к примеру, между шведским развитым и советским недоразвитым социализмами.

Но если все эти сооружения были, по сути, времянками, которые после выполнения боевой задачи обычно демонтировались или вовсе оставлялись на поживу автонам, то крепость Тройка, казалось, сооружалась на века. Точнее сказать, не сооружалась, а выращивалась. Ведь была она продуктом направленного роста и управляемых техномутаций огромных массивов чернобыльских металлорастений. Металлорастений, жизнеспособней которых нет во всем Пятизонье.

Выверенная геометрия здешних автонов, разнообразие форм и явная, планомерная коррекция их эволюционных изменений наглядно свидетельствовали, что за стальной квазифлорой тут осуществляется постоянный инженерный уход. Позволивший получить — надо отдать должное «Уроборосу» — великолепные результаты! Штурман отродясь не видывал в Пятизонье таких крепостных стен, бастионов и дотов.

А ведь мало было направить и ускорить рост автонов! Необходимо было постоянно усложнять их структуры, возделывать переплетенные кольца, образованные металлокустарниками, сплавлять их между собой с учетом различных свойств н-капсул, которые постоянно вызревали бутонами на ветвях!

Эти-то автоны и вызывали у Штурмана, в общем-то далекого от изучения подобных достопримечательностей, самый живой и неподдельный интерес.

Штурман прибыл сюда на сутки раньше основных сил союзников, воспользовавшись эксклюзивным порталом «Итаки», имевшим вход и выход прямо на берегу Химкинского водохранилища. Там, в лабиринте причудливых коралловых — а точнее, айзенофорных — утесов, он отыскал по известным лишь ему ориентирам искусно замаскированный люк, скрывавший вход в портал. Его местоположение периодически менялось автоматикой, которая могла заблокировать вход еще на уровне тамбура в случае визита нежелательных гостей.

Поэтому Юлу пришлось несколько минут нащупывать люк, и вдобавок он едва не распорол щеку об острую кромку айзенофорного автона. Сухопутный коралл оказался прочным, как гиппопотамовая шкура, и имел такой же, как эта шкура, цвет, так что сталкер поначалу принял его за кусок старого бетона.