Гермиона кивнула, понимая, что его: «Потому что они нашли бы остальных студентов», - может быть таким же правдивым, как и ее собственное: «Потому что ты знаешь, где книга, и умеешь пользоваться этими чарами». Она понимала, что этот дождь забрал у нее не только близких. Этот дождь забрал у нее саму себя.

- Ты идешь? – одернул ее Малфой. – Я не знаю, как долго продержится барьер.

Гермиона вздрогнула и поспешила за ним.

За время их отсутствия Большой Зал просто-таки преобразился. У неработающего камина стояли полукругом уютные кресла, а у стены – большой диван. Зона приема пищи была украшена лентами – Гермиона не понимала смысла, ведь цвета все равно были практически неразличимы. Сектора факультетов располагались у дальней стены. Самый большой сектор был у Хаффлпаффа, самый маленький, всего на одну кровать, Гриффиндорский.

- Ты ходила по школе? – Майкл и Джереми накинулись на Гермиону. – МакГонагалл запретила ходить дальше уборной.

- Она была со мной, - голос Малфоя снова был полон ледяного спокойствия, как будто это не он отчитывал ее в библиотеке, срываясь на крик. Гермиона давно поняла, что для всего их семейства было святым долгом сохранять лицо, и теперь Малфой безукоризненно выполнял эту задачу.

Майкл и Джереми с опаской посмотрели на него и на всякий случай отошли на шаг. Однако это не имело никакого значения, потому что Малфой уже раскрыл книгу и принялся водить палочкой над головой, очерчивая круги.

- Я могу помочь? – Гермиона заглянула в книгу, Малфой мотнул головой, словно прося не отвлекать его.

- С основным куполом покончено, - проговорил он через пять минут. – Можешь взять заклинания для дверей. Я не уверен, что у тебя получится с первого раза.

- Спасибо, Малфой, - она хотела бы вложить в эти слова как можно больше желчи, но у нее не получилось. Слишком много он сделал для школы, чуть не пожертвовав своей жизнью. Тот Малфой, который с бравадой в голосе заявлял, что переживет дождь, чуть не стал жертвой Черного. Но Черные охотились не за ним. Гермиона схватилась за голову, понимая, что Малфой, фактически, прикрыл ее. Это очень плохо укладывалось в голове, и Гермиона решила, что обязательно поговорит с ним об этом поступке, как только они закончат с защитными чарами. Пока она размышляла, Малфой двинулся к окнам и принялся накладывать на них заклинания. Гермиона встрепенулась и, последовав его примеру, направилась к дверям. Она то и дело заглядывала в книгу, которую ей оставил Малфой, водила рукой по кругу. Заклинание было очень хитрым и требовало максимальной сосредоточенности. После одних слов нужно было менять направление вращения, после других – замедлять или ускорять движение руки, и при этом заклятие было полностью невербальным. Так что Гермионе стоило больших усилий заставить мысленный голос не бежать быстрее движений палочки.

- Топорно, - поморщился Малфой, когда обессиленная Гермиона опустила руку и выдохнула. – Но правильно. Завтра барьеры на окнах и дверях надо будет обновить, а основной купол должен выстоять до конца недели. А теперь можешь отдыхать.

- Я хотела поговорить, - Гермиона скрестила руки на груди. Малфой смерил ее недоуменным взглядом, и она ожидала услышать, что им не о чем разговаривать.

- Настойчивая ты, Грейнджер. И чокнутая к тому же, - мрачно усмехнулся он. – Не стану спорить. Надеюсь, ты разрешишь отлучиться на пять минут, чтобы передать книгу МакГонагалл. Иначе наши дорогие профессора останутся без защиты, а ты еще не настолько сбрендила, чтобы обрекать их на ревоплощение.

Гермиона сделала шаг в сторону, пропуская Малфоя к дверям, около которых уже ждала МакГонагалл. Малфой уверенным шагом направился к ней. Со стороны могло показаться, что он такой же, как и всегда, что он в полнейшем порядке, но была в его образе какая-то неуловимая деталь, что-то, что настораживало, что заставляло задуматься. С первого взгляда Гермиона не могла различить, что с ним не так, а по мере того, как он отдалялся, это становилось все сложнее. Поэтому Гермиона решила дождаться, пока он вернется, и надеялась, что при разговоре она точно сможет обнаружить эту деталь.

Малфой просто отдал книгу профессору МакГонагалл и принялся что-то ей говорить. Гермиона вдруг поняла, как сильно у нее гудят ноги. Она отошла к зоне отдыха и уселась на мягкий диван. Видимо, его помогли сотворить ребята со Слизерина, потому что по спинке тянулся тонкий узор из маленьких змеек. Гермиона усмехнулась тому, как они – все они – хватаются за свою принадлежность к факультету. Повсюду были гербы, а зону сна разделили на сектора факультетов. Гермиона смотрела на это, словно со стороны и думала о том, какими же иллюзорными категориями они мыслят. Ведь какая разница, слизеринец ты или гриффиндорец, если в следующий миг ты можешь стать всего лишь лужей на камне, а еще через миг отправишься блуждать по миру в мантии без отличительных знаков. Какая разница, ворон или барсук были на твоем гербе, ведь смысл имеет только то, каким человеком ты в итоге станешь. Петтигрю был студентом Гриффиндора – и совершил подлость. Регулус Блэк, выходец со Слизерина, напротив, сделал первый шаг к уничтожению тьмы. Так какая же разница между факультетами, если сейчас, именно в этот момент, один студент Слизерина пытался спасти всю школу, а двое его товарищей помогали ребятам с Рэйвенкло левитировать лишние столы и лавки в угол зала. Все они были равны перед лицом опасности. И наверняка Шляпа бы сейчас слагала новую песню, глядя на них.

Малфой сел рядом так неожиданно, что Гермиона подскочила.

- Итак, объясни мне, почему ты оттолкнул меня? Черный шел за мной, почему же ты фактически спас меня? – Гермиона смотрела на него, абсолютно ничего не понимая.

- То есть, ты против, - лениво улыбнулся Малфой, заводя левую руку за спину.

- Нет, конечно, спасибо тебе большое и все в этом духе, но я не могу понять причину твоего поступка.

- Говоришь не хуже настоящей слизеринки, - усмехнулся Малфой. Видимо, это можно было расценивать, как похвалу, но в свете своих недавних размышлений Гермиона так не считала.

- Малфой, очнись ты наконец! Сейчас факультеты не имеют значения! Это просто условности, понимаешь? Мы все люди, и мы все в опасности. Это разделение сейчас ни к чему, потому что нам наоборот надо объединиться.

- Хорошо, Грейнджер, я больше не буду называть тебя слизеринкой. То есть, гриффиндоркой, - он усмехнулся. – Черт возьми, ты права. От усталости начинаешь путаться.

- Ответь на мой вопрос.

- Грейнджер, ты когда-нибудь слышала, что такое деятельное раскаяние? – Малфой посмотрел на нее исподлобья. – Ты, должно быть, заметила, что Малфои не побежали брататься с магглорожденными и полукровками, не клялись в вечной любви к ним. Это не в привычках Малфоев. Зато теперь, в нужный час, мы оказываем помощь. Да, раньше мы бы заломили за эту помощь непомерную цену, но сейчас все это – наше искупление.

Гермиона ошарашено смотрела на него.

- И еще, ты это слышишь в первый и в последний раз. Ни до, ни после я эти слова не произносил и произносить не намерен.

- Но почему мне?

- Я не люблю быть обязанным, - отмахнулся Малфой. – И – если ты позволишь – я безумно хочу спать.

Он встал, странно заводя левую руку так, чтобы Гермиона не могла ее увидеть.

- Стой, - выпалила она. Получилось резковато, зато действенно. Малфой замер на месте.

- Что еще? – он попытался тянуть слова в своей привычной манере, но его попытка с треском провалилась.

- Рука, - Гермиона указала пальцем на его левую руку. – Что с ней?

- Это не самое приятное зрелище, - предупредил Малфой, видимо, осознав, что ему просто так не отделаться.

- Что с твоей рукой? – настойчиво повторила она, и он вытянул руку вперед.

- Я говорил, что я отмечен Черным? – тихо спросил он, словно не желал ее пугать.

Рука и впрямь выглядела жутко. Пальцы, и до этого тонкие, теперь почернели и казались еще тоньше. Ладонь и запястье пошли серыми пятнами. Гермиона провела пальцем по одному из них.