Ты так думаешь, радость моя? — спросил он, грустно улыбаясь. — Ну, даже не знаю, что на это сказать. Одно мне ясно: человеку с добрым отзывчивым сердцем живется намного труднее, чем остальным...

Розамунда ничего не ответила, и доктор Роб вручил ей тетушкино признание.

Чтение не самое занимательное, но я думаю, тебе стоит взглянуть. Возможно, тебе потом будет легче справиться с собственными проблемами. Завтра я передам эти бумаги своему адвокату. — Он помолчал несколько секунд и продолжил: — Вообще-то я уже переговорил с ним по телефону. Он утверждает, что поскольку тебя все знали как Гастингс и замуж ты выходила под этой фамилией, то твой брак считается абсолютно законным.

А-а, понятно, — вяло протянула Розамунда.

Ну ладно. — Доктор Роб устало потянулся и зевнул. Он понимал, что дочке надо побыть одной. — Я, пожалуй, пойду отдыхать. У меня был трудный день, да и на завтра полно дел. Ты довольна своей комнатой?

Да, спасибо, все замечательно!

Отлично! Спокойной ночи, моя милая. — Он замялся, смутившись. — Я так рад, что мой дом стал наконец и твоим домом, Розамунда! — Он наклонился и с нежностью поцеловал ее. Потрепав дочку по плечу, доктор Роб отправился к себе.

Розамунда посмотрела на злополучные листки и, не читая, бросила их на стол. Какая разница, что там? Ей уже никто и ничто не поможет: слишком поздно.

Спустя три дня в квартире на Харли-стрит объявился неожиданный гость. Когда Розамунда открыла дверь и увидела Джона, она остолбенела от неожиданности.

Я... я же просила тебя сюда не приходить, — заикаясь от волнения, пролепетала она.

Знаю, — буркнул он. — Но я понял, что нам необходимо поговорить. Если хочешь, я приду в другой раз.

Он, затаив дыхание, ждал ее ответа. Розамунда была в растерянности. Джон казался серьезным, сдержанным, его лицо напоминало гипсовую маску. Что ж, решила Розамунда, необходимо взять себя в руки.

Ну, раз ты уже здесь — заходи, — спокойно проговорила она, пропуская его в квартиру. Она провела Джона в гостиную. — Садись, пожалуйста, — вежливо предложила она, держась намеренно холодно.

Джон остался стоять, пристально вглядываясь в ее лицо. Розамунда тоже не сводила с него глаз. Ни один из них не проронил ни звука. Наконец Джон сказал:

Сначала я хотел бы прояснить ситуацию с твоей девичьей фамилией, — и, увидев, что Розамунда кивнула в знак согласия, продолжил: — Расскажи мне, пожалуйста, поподробнее: почему ты носила фамилию Гастингс, если твоя настоящая фамилия была... была... Розамунда, я ведь до сих пор не знаю твоей фамилии!

Декстер.

Декстер?! — воскликнул Джон. — Ты хочешь сказать, доктор Роб...

Мой отец, — медленно проговорила Розамунда. — Хочешь верь — хочешь нет, но еще несколько дней назад я даже не подозревала об этом, и он все эти годы не знал, что у него есть дочь.

Понятно. — В голосе Джона не было ни малейшего намека на язвительный скептицизм. — Объясни, как все это получилось? Пойми, это не пустое любопытство. Мне необходимо знать правду, поскольку меня это касается точно так же, как и тебя.

Розамунде было нечего на это возразить, и она четко и ясно изложила суть дела. Джон слушал затаив дыхание.

Ты говоришь, твоя тетка сделала письменное заявление по поводу своего неблаговидного участия во всей этой истории?

Да.

Отлично! Это может очень помочь. Я сообщу обо всем своему адвокату, и он скажет, что нам делать дальше. И естественно, он захочет увидеть заявление Рут.

Я понимаю.

Воцарилась гнетущая пауза. Собравшись с духом, Джон спросил:

Розамунда, ты или доктор Роб... Вы узнавали, наш брак законен?

Розамунда кивнула и, опустив глаза, посмотрела на свое обручальное кольцо, блестевшее на пальце.

Значит, — в голосе его послышались стальные нотки, — тебе известно, что мы муж и жена?

Да, мне это известно, — спокойно ответила она. — Жаль, правда?

Глава 10

— Жаль?

В голосе Джона было столько эмоционального напряжения, что Розамунда посмотрела на него с удивлением: она всего лишь высказала сожаление по поводу законности их брака.

Ну конечно. — Розамунда старалась держать себя в руках. — Мы ведь оба знаем, что наш брак — ошибка.

Лично я так не считаю, — с неожиданной горячностью возразил Джон.

Розамунда не верила своим ушам.

Но ты же сам сказал...

Я очень жалею, что мы вообще встретились, — процитировал Джон сам себя. — Да, я так думал тогда и вдруг понял... — Он замялся. — Розамунда, у тебя есть полное право выставить меня за дверь, но прошу выслушай, позволь мне кое-что объяснить тебе.

Хорошо, как хочешь. — Она равнодушно пожала плечами.

Спасибо, — буркнул он. — Постараюсь быть немногословным. Но сначала — небольшое отступление. Мой отец был очень богатым и щедрым человеком. На мой взгляд, слишком щедрым. В результате у меня не было ни желания, ни потребности трудиться, и я, как и многие другие в подобной ситуации, просто прожигал жизнь, весело проводил время. Когда отец умер, я превратился в богача.

«Один из самых завидных женихов», — вспомнила Розамунда строки из журнальной статьи.

Вот-вот, — кивнул Джон. — Тебе это может показаться странным, но сначала мой новый статус меня совершенно не волновал. Вскоре я полюбил одну девушку и думал, что дорог ей тоже. Я уже хотел предложить ей руку и сердце, но меня ожидало тяжелое испытание. Совершенно случайно я услышал разговор между моей любимой и лучшим другом. — Джон несколько секунд помолчал. — Виола призналась этому парню, что любит его, но замуж за него никогда не выйдет. Он бедный, не амбициозный, а ей нужно — и она этого не скрывала — богатство. Виола сообщила своему возлюбленному, что выйдет замуж за меня, потому что я смогу ее всем обеспечить. Мой друг пытался переубедить ее, отговорить от такого шага, но она не хотела ничего слышать. Тогда он объявил ей, что им надо расстаться навсегда. Она рассмеялась и попросила не устраивать сцен: ведь она любит только его, поэтому нет причин так глупо ревновать. Просто надо действовать аккуратно, и тогда... Она не закончила свою мысль, но было и без слов понятно, что имеется в виду. Она выйдет замуж за богатенького, а любовь будет крутить с другим. Мой друг отверг это предложение, но Виола была так хороша, а он так влюблен, что... — Джон передернул плечами. — Возможно, мне следовало сразу с ними поговорить и сказать, что я все слышал. Но я не смог. Мое сердце было разбито. И я сбежал, бросив все на произвол судьбы. — Он тяжело вздохнул. — Я понимаю, что вся эта история не может служить оправданием того, что произошло потом между нами. Но ты должна понимать, что у меня были основания стать настоящим затворником.

Джон вопросительно взглянул на Розамунду, как будто был не уверен, что она правильно поняла его.

Да, причины у тебя были, — убежденно ответила Розамунда.

Благодарю, ты очень добра ко мне, — тихо проговорил Джон. — Ну и естественно, я потерял веру в себя. Я всегда подозревал, что люди, которые окружали меня и назывались верными друзьями, на самом деле пытались набить свои карманы за мой счет. Но с этими все понятно, о них даже и говорить не стоит. А вот мои, можно сказать, самые близкие люди нанесли мне смертельную рану. Я думал, что их симпатия ко мне искренняя и глубокая. Я бы голову дал на отсечение, что это преданные мне люди! Господи, я был абсолютно раздавлен! Уничтожен! Потом я задал себе вопрос: а что я сделал, чтобы заслужить любовь и преданность? Ответ был однозначный: ничего! Безбедно жил в праздности на деньги, заработанные отцом. Я палец о палец не ударил, чтобы чего-нибудь добиться, лишь время от времени пописывал всякую литературную белиберду. И вот я решил уехать куда глаза глядят, жить на деньги, оставленные мне матерью, и всерьез заняться сочинением пьесы. Мне захотелось узнать, чего я в действительности стою. Я нашел себе пристанище: «Семь звезд». Все складывалось удачно, пока не объявилась ты...