— И когда ты говоришь «Господи Иисусе», ты ведешь речь о своем лидере. Но когда я говорю «Господи Иисусе», я имею в виду парня, который топтал землю тридцать три года, как любой другой вроде него, однако сумел зажечь воображение толкачей-пиарщиков. Пиарщики — это те, кто делает рекламу, Оби. На случай, если ты не знаешь.

Оби не стал затруднять себя ответом. Какой смысл? Арчи не переспоришь — уж он-то за словом в карман не лезет. Тем более когда начинает корчить из себя этакого крутого малого, знатока жизни. Говорить «чувак», «толкачи», будто он вольная птица, свободный тусовщик, а не просто старшеклассник в маленькой занюханной школе вроде Тринити.

— Ну ладно, Арчи, поздно уже, — сказал Оби, пытаясь воззвать к лучшей стороне натуры Арчи. — Я так с работы вылечу.

— Не скули, Оби. Ты ведь все равно ненавидишь свою работу. И подсознательно хочешь с нее вылететь. Тогда тебе больше не надо будет раскладывать товар по полкам, и выслушивать всякую чушь от покупателей, и работать в субботу до позднего вечера, вместо того чтобы пойти — как оно называется-то, куда ты ходишь? — словом, в твое любимое кафе и пялиться там на девок.

Иногда Арчи нагонял на него жуть. Откуда он узнал, что Оби ненавидит свою тупую работу? Откуда узнал, что тяжелее всего слоняться среди прилавков супермаркета именно субботними вечерами, когда все остальные сидят в кафе?

— Видишь? Я тебе еще одолжение делаю. Хана этим долгим мучительным вечерам, и босс скажет тебе: «Все, Оби, хватит. Ты свободен, детка». И ты наконец почувствуешь себя человеком.

— А деньги я где буду брать? — спросил Оби.

Арчи махнул рукой, показывая, что разговор его утомил. Было видно, как он физически отстранился от Оби, хотя по-прежнему сидел на скамье всего в каком-нибудь метре от него. Крики ребят с футбольного поля внизу разносились в воздухе слабым эхом. Нижняя губа у Арчи слегка отвисла. Это значило, что он сосредоточился. Думает. Оби нетерпеливо ждал, ненавидя в себе то, что заставляло его смотреть на Арчи с восхищением. Как Арчи умеет изумлять людей. И отталкивать их. Как умеет ошеломить своей гениальностью — эти задания Стражей сделали его в Тринити практически легендой — и какое отвращение порой вызывает его жестокость, эти странные, эксцентричные выходки, которые не имеют ничего общего ни с болью, ни с насилием, но в каком-то смысле даже хуже. Оби стало неуютно от этих мыслей, и он усилием воли отогнал их от себя, дожидаясь, пока Арчи заговорит, назовет имя.

— Стентон, — наконец произнес Арчи шепотом, почти ласково. — По-моему, его зовут Норманом.

— Ага, — сказал Оби, записывая. Теперь осталось еще только двое. К четырем часам Арчи должен был назвать десять имен, и восемь из них Оби уже занес в свой блокнот.

— Задание? — поторопил он Арчи.

— Тротуар.

Делая пометку в блокноте, Оби усмехнулся. Тротуар — будто бы невинное слово. Но что Арчи может сотворить с простым материалом вроде тротуара и этого Нормана Стентона — если Оби ничего не путал, хвастливого крикуна с лохматой рыжей шевелюрой и веками, облепленными какой-то желтой дрянью!

— Эй, Оби, — сказал Арчи.

— Что? — насторожился Оби.

— Ты правда можешь опоздать на работу? Я имею в виду, тебя действительно могут выгнать? — в голосе Арчи звучала искренняя забота, взгляд потеплел от сочувствия. Вот что сбивало с толку всех, кто общался с Арчи, — эти его внезапные перепады настроения, то, как он мог быть последней скотиной в один момент и мировым парнем — в другой.

— Да нет, выгонят-то вряд ли. Хозяин магазина — он, можно сказать, друг семьи. Но если я буду все время опаздывать, за это… ну, в общем, по головке не погладят. Меня уж давно пора повысить, но он не торопится, все ждет, чтобы я рвение проявил.

Арчи кивнул с деловым видом.

— Ладно, тогда давай закругляться. Пусть повышает. Может, мне стоит отправить кого-нибудь с заданием к тебе в магазин, устроить твоему боссу развлеченьице?

— Нет-нет, не надо, — быстро отозвался Оби. Он содрогнулся от ужаса при мысли о том, насколько же, в сущности, велико могущество Арчи. Именно поэтому с ним стоило ладить. Все время покупать ему «херши», чтобы он мог удовлетворять свою страсть к шоколаду. Слава богу, Арчи не увлекается травкой и всем этим… а то еще, чего доброго, Оби пришлось бы закупать наркоту, чтобы ему угодить! Формально Оби был секретарем Стражей, но он знал, в чем заключается его настоящая работа. Как сказал Картер, их председатель, почти такая же скотина, как сам Арчи: «Следи, чтобы Арчи было хорошо: если ему хорошо, то и нам тоже».

— Еще два имени, — задумчиво пробормотал Арчи.

Он встал и потянулся. Высокий и довольно стройный, он двигался грациозно, с томным изяществом — у него была повадка спортсмена, хотя он ненавидел спорт и не питал к спортсменам никаких чувств, кроме презрения. Особенно к футболистам и боксерам, представителям двух главных видов спорта в Тринити. Обычно Арчи не выбирал их исполнителями своих заданий: он говорил, что они слишком тупы и не в силах понять все оттенки, всю изощренную тонкость его замыслов. Арчи не любил насилия — большинство из его заданий были упражнениями в сфере скорее психологической, нежели физической. Именно поэтому ему так много сходило с рук. Преподаватели Тринити хотели мира любой ценой — главное, чтобы с виду в школе была тишь да гладь и никакого членовредительства. А во всем прочем — полная свобода действий. Что, собственно, Арчи и требовалось.

— Тот, которого прозвали Стручок, — сказал Арчи после минутной паузы.

«Орландо Гаструччи», — записал Оби.

— Класс брата Юджина.

Оби злорадно ухмыльнулся. Ему нравилось, когда Арчи делал своей мишенью кого-нибудь из преподавателей. Конечно, такие задания были самыми дерзкими. Когда-нибудь Арчи доиграется и получит свое. А пока брат Юджин будет в самый раз. Этого тихоню сюда как будто специально для Арчи и прислали.

Солнце спряталось за плывущими облаками. Арчи снова отгородился от всего вокруг, погрузившись в раздумья. Поднявшийся ветер взметал над футбольным полем вихорьки пыли. Траву давно вытоптали, пора было сеять новую. Да и трибуны не мешало бы подлатать: скамьи просели, покрылись струпьями краски, точно прокаженные. Тени от ворот распростерлись по полю гигантскими крестами. Оби пробрала дрожь.

— Да кто я вам, в конце-то концов? — спросил Арчи.

Оби хранил молчание. Вопрос, похоже, не требовал ответа. По всей видимости, Арчи говорил сам с собой.

— Сегодня задания, завтра задания, — продолжал Арчи. — По-вашему, это легко? — Его голос источал грусть. — Плюс черный ящик…

Оби зевнул. Его снедала усталость. И беспокойство. Он всегда зевал и чувствовал усталость и беспокойство в таких ситуациях, не зная, как продолжать, удивляясь страданию, звучащему в голосе Арчи. Разыгрывает он его, что ли? С Арчи никогда не угадаешь. Оби облегченно вздохнул, когда Арчи наконец тряхнул головой, словно избавляясь от наваждения.

— Помощи от тебя немного, Оби.

— Мне всегда казалось, что ты не нуждаешься в помощи.

— По-твоему, я не человек?

Ну не знаю.Оби едва не произнес это вслух.

— Ладно, ладно. Давай закончим с этими чертовыми заданиями. Еще одно имя.

Оби занес над блокнотом карандаш.

— Что это за парень, который недавно ушел с поля? Которого снесли?

— Новичок. Его зовут Джерри Рено, — сказал Оби, листая страницы. Он нашел букву «Р», а под ней — нужную фамилию. Его блокнот был содержательнее школьных папок с личными делами учеников. В нем хранилась тщательно закодированная информация обо всех, кто учился в Тринити, включая ту, какую нельзя было найти в официальных бумагах. — Вот он. Рено, Джером. Сын Джеймса Рено, фармацевта из аптеки Блейка. Поступил в девятый класс [2], день рожденья… сейчас посмотрим… ага, только что исполнилось четырнадцать. Ох… мать умерла прошлой весной. Рак. — Дальше было еще что-то о прошлой учебе, отметках в предыдущей школе и внеклассных увлечениях, но Оби захлопнул блокнот, точно крышку гроба.