— Я думаю, может, этот шизик Рено и прав, в конце концов, — сказал Кевин с полным ртом арахисового масла, благодаря которому его голос стал более звучным, как у диск-жокея. Неужто мать этого не замечает?

— Это ты про того, что достает брата Леона?

— Ага. Который взял и так прямо в лоб и заявил, что не будет продавать эту дрянь.

— А я слышал, ему Стражи велели, — осторожно заметил Дэнни.

— Сначала да, — сказал Кевин, провожая мать довольной ухмылкой: она не выдержала и пошла на кухню. — Но теперь уже все по-другому. — А может, зря он язык распустил? — Два дня назад он должен был согласиться продавать. Срок задания вышел. А он все равно отказывается.

Кевин слышал, как Дэнни самозабвенно чавкает.

— Чего ты там жрешь-то? Вкусное что-нибудь?

Дэнни снова взвыл.

— Да конфеты эти! Сам себе коробку купил. Могу я помочь своей любимой школе?

Наступила неловкая тишина. На следующий год Кевин переходил в одиннадцатый класс и имел хорошие шансы на то, чтобы стать одним из Стражей. Конечно, наверняка про это никто знать не мог, но кое-какие намеки ему делали. Его лучший друг, Дэнни, знал об этой возможности — как и о том, что про Стражей следует болтать поменьше. В основном они избегали таких разговоров, хотя Кевин обычно располагал секретной информацией насчет заданий и прочего и частенько скармливал ее Дэнни маленькими кусочками, не в силах подавить желание слегка порисоваться. Однако Кевина никогда не покидало опасение, что Дэнни ляпнет что-нибудь о Стражах другим ребятам, не со зла, а чисто случайно, и подведет его под монастырь. Сейчас их разговор как раз достиг опасного рубежа.

— Ну и что будет дальше? — спросил Дэнни. Он был по-прежнему не уверен, что стоит совать нос в такие дела, но любопытство заставило его отбросить осторожность.

— Не знаю, — честно ответил Кевин. — Может, Стражи как-нибудь отреагируют. А может, им это до фонаря. Но я тебе одно скажу.

— Что?

— Меня уже задолбало продавать эту ерунду. Елки-палки, меня отец знаешь как стал называть? «Мой сын, торгаш».

Дэнни снова захохотал. У Кевина от природы был талант имитатора.

— Да, я тебя понимаю. Сам уже начинаю уставать от этой идиотской затеи. У Рено, пожалуй, шарики-то работают.

Кевин согласился.

— Я бы за два цента тоже бросил, — сказал Дэнни.

— С пятака сдачу найдешь? — спросил Кевин. В шутку, конечно, однако с мыслью, как было бы здорово — просто великолепно! — ничего больше не продавать. Подняв глаза, он снова увидел, что к нему направляется мать — губы движутся, исторгая звуки, — и со вздохом отключил ее, как будто ткнул в нужную кнопку на телевизоре, не погасив изображения.

— Знаешь что? — сказал Гови Андерсон.

— Что? — ответил Ричи Ронделл — лениво, сонно. Он смотрел, как в их сторону идет девушка. Потрясающая. Свитер в обтяжку, низко сидящие джинсы. С ума сойти.

— По-моему, этот Рено прав насчет конфет, — сказал Гови. Он тоже видел девушку — как она шагает по тротуару перед аптекой Крейна. Но течения его мыслей это не нарушило. Смотреть на девушек и пожирать их глазами — насиловать взглядом — можно было и машинально. — Я тоже не буду их продавать.

Девушка остановилась у металлической стойки с газетами перед входом в аптеку. Ричи смотрел на нее с мечтательным вожделением. Потом до него вдруг дошло, что сказал Гови.

— Не будешь? — спросил он.

Не отрывая жадных глаз от девушки, которая повернулась к ним спиной и предоставила для наблюдения обтянутые джинсами округлости, он поразмыслил над словами Гови. Момент был важный. Гови Андерсон не относился к числу рядовых учеников Тринити. Старосту одиннадцатого класса рядовым не назовешь — а он еще и отличник, и защитник основной футбольной команды. Да и на ринге умеет себя проявить — в прошлом году на школьных соревнованиях чуть не послал в нокаут этого кинг-конга Картера. Когда на уроках задавали трудный вопрос, его рука мигом взлетала вверх. Но попробуй ляпнуть ему что-нибудь не то на перемене, и та же самая рука мигом свалит тебя на пол. Битюг-интеллектуал — так назвал его за глаза один учитель. Если конфеты отказывается продавать жалкий новичок вроде Рено, это ничего не значит. Но Гови Андерсон… да, тут стоит задуматься!

— Здесь все дело в принципе, — продолжал Гови.

Ричи сунул руку в карман и бесстыдно сгреб в горсть все свои причиндалы. Он не в силах был противиться этому порыву и уступал ему всякий раз, когда его охватывало возбуждение, из-за девушки или по любой другой причине.

— В каком принципе, Гови?

— Вот в каком, — сказал Гови. — Мы же платим Тринити за учебу, верно? Платим. Черт, я ведь даже не католик, и таких у нас сколько хочешь, но нам впаривают, что для подготовки в колледж во всей округе нет школы лучше Тринити. Вон в актовом зале витрина с призами — бокс, футбол, олимпиады. И что происходит? Из нас делают торговцев. Меня заставляют слушать всю эту божественную хреновину и даже ходить в церковь. А вдобавок еще и продавать конфеты. — Он прицельно плюнул, и шикарный плевок повис на почтовом ящике, стекая с него, точно слеза. — И вот появляется новенький. От горшка два вершка. И говорит: нет.Он говорит: «Я не буду продавать конфеты». Просто и гениально. То, что мне никогда в голову не приходило, — взять и перестать.

Ричи смотрел, как девушка медленно удаляется.

— Я с тобой заодно, Гови. С этой минуты больше не продам ни коробки. — Девушка уже почти скрылась из виду, заслоненная другими прохожими. — Хочешь объявить об этом официально? В смысле, собрать класс?

Гови на мгновение задумался.

— Нет, Ричи. У нас век демократии. Пусть каждый поступает как ему нравится. Если кто хочет торговать — на здоровье. Кто не хочет — имеет право.

Его голос звучал громко и авторитетно, словно он провозглашал свое кредо на весь мир. Ричи внимал ему с легким благоговением. Он был рад, что Гови не возражает против его компании — может, его лидерские качества, пусть в небольшой степени, передадутся и ему. Он снова обратил взгляд на улицу в поисках очередной соблазнительной девушки.

Воздух в спортзале был насыщен едким запахом пота. Занятия уже кончились и зал опустел, но в нем по-прежнему стояло обычное физкультурное амбре — вонь взмокших мальчишечьих ног и подмышек. И гниловатый запах старых кроссовок. Это было одной из причин отвращения Арчи к спорту: он ненавидел любые выделения человеческого тела, будь то моча или пот. И терпеть не мог физкультуру, потому что она активизировала процесс вывода жидкости из организма через кожу. От одного вида мокрых, сальных спортсменов, обливающихся отходами собственной жизнедеятельности, его охватывало омерзение. У футболистов хотя бы принято носить форму, а вот у боксеров — только трусы. Взять, к примеру, того же Картера — весь в буграх мускулов, и каждая пора источает вонючую жижу. Когда такой щеголяет в одних трусах, зрелище получается почти непристойное. Вот почему Арчи избегал спортзала. И всеми правдами и неправдами уклонялся от физкультуры — о его изобретательности по этой части ходили легенды. Но сейчас он был здесь и ждал Оби. Тот оставил ему в шкафчике записку: «Встретимся в спортзале после уроков». Оби питал склонность к драматическим эффектам. А еще он отлично знал, что Арчи не любит спортзала, и все-таки назначил встречу именно здесь. Ах, Оби, как же ты, должно быть, меня ненавидишь, подумал Арчи, нимало не взволнованный этой мыслью. Очень даже неплохо, когда тебя ненавидят, — благодаря этому держишься в тонусе. И вдобавок можешь спокойно, без всяких угрызений совести колоть этих людей своими ядовитыми иглами, что он и проделывал с Оби постоянно.

Но сейчас его грызло раздражение. Где, черт возьми, этот кретин? Арчи сел на одну из скамеек для зрителей и вдруг почувствовал, как умиротворяюще действует на него тишина пустого зала. В последнее время спокойные минуты выдавались редко. Стражи — эти бесконечные задания, постоянное напряжение! А впереди новая череда заданий, и все ждут, что придумает Арчи. Но иногда Арчи ощущал себя пустым, выпотрошенным — ни одной идеи в голове. А тут еще его паршивые отметки! Он был уверен, что в этом полугодии завалит литературу — просто потому, что по литературе надо много читать, а он уже не мог позволить себе каждый вечер убивать по четыре-пять часов на какую-то дурацкую книгу. Вдобавок из-за Стражей и волнений по поводу своих отметок он перестал находить время для себя самого, даже время на девушек. Раньше он частенько подъезжал к школе мисс Джером в другом конце города, где они учились и где после уроков, во-первых, было на что поглядеть, а во-вторых, обычно удавалось залучить какую-нибудь из них в машину, чтобы подвезти домой. С остановкой в укромном местечке. И вместо всего этого он каждый день разрывается между делами Стражей и своим собственным домашним заданием, пытается все утрясти, да еще получает идиотские записочки от Оби. Встретимся в спортзале…