— Это звучит как приказ, брат Леон.

— Ты подобрал верное слово, Арчи. Приказ — именно так.

— Не очень понимаю, о чем вы говорите, брат Леон.

— Я объясню, Арчи. Если на продаже будет поставлен крест, на вас со Стражами тоже будет поставлен крест. Поверь мне…

Арчи подмывало ответить ударом на удар, заявить Леону, что он знает о его финансовых проблемах, но ему не дали такой возможности. Леон, этот сукин сын, повесил трубку, и Арчи в ухо ударили гудки отбоя.

Извещение походило на записку о выкупе: буквы, вырезанные не то из газеты, не то из журнала. «сОбРАниЕ сТраЖей в дВА ТриДцаТь».Этот клоунский набор разнокалиберных букв выглядел по-детски забавным и нелепым. Но благодаря той же самой детской смехотворности в нем сквозило что-то не совсем рациональное, слегка угрожающее и издевательское. То, что было свойственно Стражам вообще и Арчи Костелло в частности.

Спустя полчаса Джерри стоял перед Стражами в бывшей кладовке. В зале по соседству то ли играли в баскетбол, то ли разминались боксеры, и из-за стены причудливым саундтреком доносились звуки глухих ударов, стук мяча и резкие свистки. В комнате собрались девять-десять членов организации, включая Картера, которого уже начинала раздражать эта игра в подпольщиков, особенно когда из-за нее ему приходилось пропускать бокс, и Оби, который на этот раз ждал встречи с нетерпением, гадая, как проведет ее Арчи. Арчи сидел за карточным столиком. Столик был накрыт платком цветов Тринити, то есть пурпурно-золотым. Точно в центре стола лежала коробка шоколадных конфет.

— Рено, — мягко сказал Арчи.

Джерри машинально выпрямился по стойке «смирно», расправил плечи, втянул живот, и тут же внутренне передернулся от отвращения к самому себе.

— Хочешь конфетку?

Джерри покачал головой и вздохнул, с тоской подумав о тех, кто сейчас на футбольном поле, на свежем ветерке, перебрасывается мячом в ожидании тренировки.

— А зря, — сказал Арчи, открывая коробку и вынимая оттуда конфету.

Он вдохнул ее аромат и кинул ее себе в рот. Нарочито медленно разжевал, с утрированным наслаждением причмокивая губами. За первой конфетой последовала вторая. За второй — третья. Теперь его рот был набит шоколадом, и горло пришло в движение: он сглотнул раз, другой.

— Восхитительно, — сказал он. — И всего пара долларов за коробку — сущие гроши.

У кого-то вырвался смешок. Короткий взлай, который тут же пресекся, точно с пластинки сняли иглу.

— Но ты же не знаешь об этой цене, правда, Рено?

Джерри пожал плечами. Но его сердце лихорадочно забилось. Он знал, что ему предстоит битва. И вот — началось.

Арчи потянулся за новой конфетой. Отправил в рот.

— Сколько коробок ты продал, Рено?

— Ни одной.

— Ни одной? — мягкий голос Арчи взмыл вверх завитком изумления и недоверия. Он сглотнул, фальшиво — недоуменно покачал головой. Не сводя с Джерри глаз, кинул в сторону: — Эй, Портер, ты сколько коробок продал?

— Двадцать одну.

— Двадцать одну? — Теперь в голосе Арчи звучало благоговейное восхищение. — Слушай, Портер, ты, наверно, один из этих зеленых новичков, которых хлебом не корми, дай только выслужиться перед школьным начальством?

— Я учусь последний год.

— Последний? — Восхищения в голосе прибавилось. — Ты хочешь сказать, что тебе, старому волку, до сих пор так дорога честь школы, что ты не гнушаешься бегать по городу и торговать конфетами? — Тон был издевательский — или это только казалось? — Кто-нибудь еще продает эти конфеты?

Тут же отовсюду посыпались числа, словно члены организации Стражей выкрикивали заявки на каком-то диком аукционе:

— Сорок две!

— Тридцать три!

— Двадцать!

— Девятнадцать!

— Сорок пять!

Арчи поднял руки, и все смолкли. Кто-то в зале врезался в стену и громко выругался. Оби поражался тому, как ловко Арчи ведет собрания и как быстро Стражи схватывают его намеки. Портер не продал и десяти коробок — вряд ли он вообще продал хоть одну. Сам Оби продал всего шестнадцать, но заявил, что сорок пять.

— А ты, Рено, — девятиклассник, новичок, которому должна быть особенно дорога честь Тринити, — ты не продал ни одной? У тебя в активе пусто? Абсолютный нуль? — Его рука протянулась за очередной конфетой. Они и впрямь ему нравились. Не «херши» с миндалем, конечно, однако вполне приемлемые.

— Да, нуль, — подтвердил Джерри еле слышно. Как будто в рупор, перевернутый задом наперед.

— Тебя не затруднит объяснить, почему?

Джерри замешкался. Что ему ответить? Попробовать как-нибудь извернуться? Или сказать прямо? Но он не был уверен, что имеет смысл отвечать прямо, тем более в этой враждебно настроенной компании.

— По личным причинам, — наконец сказал он, уже чувствуя, что проиграл, понимая, что не может выиграть. А ведь все шло так хорошо. Футбол, школа, девушка, которая улыбалась ему на остановке. Он подобрался к ней и прочел на одном из учебников ее имя — Эллен Баррет. Она улыбалась ему два дня подряд, а у него не хватило смелости заговорить с ней, но он просмотрел всех Барретов в телефонной книге. Их было пятеро. Сегодня он собирался обзвонить их, выяснить, где она живет. Ему казалось, что по телефону он сможет с ней поговорить. Но теперь, непонятно почему, у него возникло чувство, что он никогда не поговорит с ней, никогда больше не будет играть в футбол, — полная глупость, но он никак не мог избавиться от этого чувства.

А Арчи тем временем облизывал пальцы, каждый по очереди, позволяя ответу Джерри умирать в воздухе медленной смертью. Было так тихо, что Джерри услышал, как у кого-то легонько, интимно заурчало в животе.

— Рено, — вдруг заговорил Арчи дружелюбным, непринужденным голосом. — Я тебе вот что скажу. Здесь у нас, у Стражей, нет ничего личного. Никаких секретов, понимаешь? — Он в последний раз обсосал большой палец. — Эй, Джонсон!

— Я, — раздался голос позади Джерри.

— Сколько раз в день ты онанируешь?

— Два раза, — живо ответил Джонсон.

— Видишь? — сказал Арчи. — Никаких секретов, Рено. Ничего личного. Где угодно, только не у Стражей.

Утром, перед школой, Джерри принял душ, но теперь он чувствовал запах собственного пота.

— Ну же, — подбодрил его Арчи тоном близкого друга, вызывающего на откровенность. — Нам-то ты можешь сказать.

Картер испустил неслышный вздох раздражения. Эта игра в кошки-мышки, которую так любил Арчи, уже стала ему поперек горла. Он просидел здесь два года, глядя, как Арчи играет с вызванными в свои дурацкие игры и корчит из себя неизвестно кого, будто он тут всем заправляет. А ведь бремя ответственности за все задания лежало на плечах Картера. Как председатель, он должен был еще и держать в узде остальных, следить, чтобы они не расслаблялись и при необходимости помогали выполнить задания Арчи до конца. А эта история с конфетами Картеру вообще не нравилась. Стражи никак не могли ее контролировать. Все это затеял брат Леон, а ему он не доверял ни на грош. Сейчас он смотрел на Рено, который, казалось, вот-вот хлопнется в обморок — весь бледный, глаза на лоб вылезли от страха, — и на то, как Арчи с ним забавляется. Елки-палки! Картер терпеть не мог эту психологическую дребедень. Он любил бокс, где все на виду — джебы и хуки, где можно вмазать с размаху так, что перчатка в животе утонет.

— Ладно, Рено, шутки кончились, — сказал Арчи. Вся мягкость пропала из его голоса. Во рту уже не было шоколада. — Ответь нам, почему ты не продаешь конфеты?

— Потому что не хочу, — сказал Джерри, по-прежнему с запинкой. А что ему еще было делать?

— Не хочешь? — недоверчиво переспросил Арчи.

Джерри кивнул. Он выиграл немного времени.

— Эй, Оби!

— Я, — отозвался Оби, слегка уязвленный. Какого черта Арчи постоянно выбирает именно его? Какого черта ему сейчас надо?

— Ты хочешь каждый день ходить в школу?

— Я что, больной? — откликнулся Оби, понимая, чего хочет Арчи, и подыгрывая ему, но при этом внутренне негодуя, чувствуя себя шестеркой, словно Арчи был чревовещателем, а он — его куклой.