– Чудесно, – прошептал Эллисон и отступил на несколько шагов, чтобы сделать небольшой факел, с помощью которого намеревался выгнать медведя из его землянки.

Запалив факел, Бак приготовил винтовку, проверив наличие патрона в стволе, и шагнул к берлоге. Если бы у него был помощник, Бак чувствовал бы себя увереннее, но он был в полном одиночестве. Сердце учащённо билось. Он собрался с духом и бросил пылающий факел внутрь. Едва освободившись от горящей палки, Эллисон кинулся прочь от медвежьего жилища. Он успел сделать не более пятнадцати шагов, когда услышал злобное ворчание, а затем и рёв медведя. Убегать дальше было невозможно. Бак повернулся и поднял винтовку к плечу. В следующую минуту медведь выбрался из берлоги. Шерсть его ощетинилась, от правого бока валил дым. Отряхиваясь, огромный зверь остановился. Он не понимал, что произошло, и всё ещё находился в полусне.

Эллисон плавно потянул спусковой крючок, и медведь опрокинулся на бок, дрыгая лапами. Бак передёрнул затвор и, продолжая держать медведя на прицеле, приблизился к нему. Язык вывалился из пасти медведя, уши едва заметно шевелились. Но то были последние движения огромного зверя.

– Хороший выстрел, – похвалил себя Бак.

Он ловко свежевал тушу, отделил жир от мяса и внутренностей и наполнил им две большие кожаные сумки. С трудом передвигаясь по глубокому снегу, он вернулся к избе и приготовил лошадь, чтобы на ней перевезти медвежье мясо в дом. Небольшие куски он оставил в качестве приманки для волков и койотов, надеясь, что к утру в его капканы попадётся не один пушистый хищник.

Наслушавшись всевозможных историй золотоискателей, он решил попытать счастья в намывании золотого песка. Дело это, однако, оказалось совершенно для него незнакомым и неинтересным. Бак продержал лоток в руках не дольше двух дней, после чего раздражённо забросил его в дальний угол избы.

– Глупость какая! Куда приятнее бить зверей и продавать их шкуры.

Махнув рукой на профессию старателя, Бак Эллисон жил в своём доме ещё месяц, затем затосковал, собрал пожитки и перебрался в лагерь Лакотов, где его тепло встретили члены индейской семьи. Отцу и двум своим близким друзьям он привёз в подарок по длинноствольному ружью, а старейшине общины преподнёс широкий пояс с пристёгнутой кобурой и большим барабанным пистолетом. Множество гостей собиралась в типи Жёлтой Птицы послушать длинные повествования о жизни Далёкого Выстрела среди бледнолицего народа, и белые люди казались дикарям странными существами, которых Великий Дух лишил за какие-то провинности разума и смысла жизни.

Сам Эллисон не решился бы в те дни сказать, что за чувства поселились в нём после недолгой жизни рядом с Бледнолицыми. Чувств было много, и разобраться в них сразу не получилось. Его постоянно беспокоили хмурые сновидения, в которых он бродил из одной палатки в другую, то и дело натыкался внутри на бревенчатые стены, которых никак не могло быть в индейском жилище, а сквозь сложенные брёвна протискивались сверкающие стволы винтовок и стреляли Баку в лицо… Привыкший, как все индейцы, видеть в каждом сне важные знаки, Бак решил, что отныне дорога беспрестанно станет приводить его в мир белых людей, и мир тот не сулил ему ничего доброго…

В марте, который Лакоты называли Месяцем-Снежной-Слепоты, Бак Далёкий Выстрел повстречал партию странных пришельцев, которые искали в земле какую-то руду. Они устраивали базы, строили нехитрое жильё, ставили какие-то ориентиры в лесу, что-то постоянно записывали и чертили в толстых тетрадях. Они предложили Баку заниматься заготовкой провизии для их геологической экспедиции. Это было для него обычным делом, заниматься которым приходилось в любом случае. Поэтому Бак принял предложение. Геологи оказались людьми весьма спокойными и в большинстве своём добродушными. Они с интересом расспрашивали его об индейских племенах, любопытствовали, шутили, возмущались.

– Но как же так? Ты утверждаешь, что твои краснокожие друзья это добрые и честные люди. Откуда же тогда жестокость? Откуда отрезанные ноги и головы?

– Такова война, – отвечал Бак, посасывая трубку, – Лакоты часто вспоминают, что белые люди пришли в этот край нищими. Красный человек поверил белому, накормил, не убил. Однако поселенцы обманули. Они твердили о Христе, о мире, о любви, но в душе таили совсем иное. Они стали теснить здешние племена, а кто же согласится с тем, чтобы его гнали с собственной земли? Тогда белые стали покупать землю. Но индеец не понимает, что такое покупка. В его голове не укладывается, что землю можно продавать. Земля – это мать, из которой и на которой произрастает абсолютно всё.

– А мне кажется, что твои индейцы очень похожи на животных по своей сути. Они, разумеется, люди, но душа у них от животных.

– Животные для индейца – родня, соплеменники, братья.

– Волк и олень не братья друг другу, – злобно возразил рыжий парень, – как же вы можете брататься со всем зверьём?

– У нас общий дух…

– Вот я и говорю, что вы – животные, – проворчал тот же хмурый голос.

Как-то во время очередного перехода на место новой стоянки геологи совершенно выбились из сил. Многие из них не раз уже выказывали своё неудовольствие, не слишком привыкшие к кочевой жизни, а в этот раз усталость сделала их особенно раздражительными.

– Сделаем остановку здесь же, – решил начальник партии.

– Здесь невозможно, – возразил Бак.

– Что нам мешает? – резко воскликнул кто-то из-за спины Эллисона.

– Тут слишком открытое место. Посмотрите сюда. Видите примятую траву? Тут совсем недавно проходили лошади, это может быть военный отряд.

– Я дальше не пойду, ни шагу не сделаю! – веско сказал кто-то. – Если ты, Бак, утверждаешь, что знаешь краснокожих, то как-нибудь сумеешь столковаться с ними. Разъяснишь им, что мы не мерзавцы какие-нибудь, а мирные граждане.

Бак пожал плечами. Белые люди не переставали удивлять его своей беспечностью.

В следующую секунду раздался выстрел. Бак резко обернулся на звук и увидел в руках одного из спутников поднятое ружьё.

– Зачем? – крикнул Эллисон.

– Там стояла антилопа, – послышался ответ.

Эти люди привыкли поступать безрассудно. Они бросались за первой попавшейся дичью при каждом удобном случае. Они частенько загоняли своих лошадей и мулов, забывая о том, что лошадям в прерии всегда нужно было сохранять силу на случай непредвиденной скачки.

– Вы не умеете смотреть вперёд, – хмуро сказал Бак.

– Думать о безопасности должен ты, Эллисон, на то мы тебя и наняли, – ответил ему рыжий парень. – У нас полно своих забот.

– Глупо отделять одну заботу от другой. Мир хоть и состоит из отдельных тропинок, но все они спутаны, как нити, в единый клубок, – покачал Эллисон головой.

На следующий день он возвратился с охоты и обнаружил всю геологическую партию перебитой. Похоже было по следам, что на них напали индейцы из племени Черноногих. Бак не ощутил ни малейшего расстройства, глядя на окровавленные тела белых людей. Он знал, что они были чужеземцами, копались в земле, выискивая что-то такое, что могло привлечь других белых. Они были беззлобными, не проповедовали насилия, но даже своим безобидным образом жизни они сеяли в девственном краю беспокойство. Новый пришелец означал ещё один бревенчатый дом, заборы…

В августе Бак появился в Ливенворсе и услышал, что между американцами завязалась страшная драка. Южные штаты подняли мятеж против Севера.

– Мистер Линкольн решил выпустить черномазых на волю, чтобы они без разрешения прыгали с дерева на дерево, – втолковывал Баку осунувшийся солдат, вероятно, улучивший свободную минутку или драпанувший самовольно из казарм в город, чтобы отвести душу за стаканчиком. – Вот мы и отдуваемся за него, головы под пули подставляем.