— Мы просто играем в прятки, мои хорошие, — прошептала Гарриет. — Тот, кто будет тише себя вести, получит награду.

В дверь громко забарабанили, а потом наступила долгая, гнетущая тишина. Через некоторое время маленький военный застучал в дверь снова. Эхо от его ударов разносилось по всему дому. Вдруг зазвонил радиобудильник, и Гарриет услышала сдавленные проклятия Питера.

И вновь тишина. Отстранившись от матери, Джонти вопросительно посмотрел на нее, словно хотел на ее лице прочесть ответ на вопрос о том, чем вызвано столь странное поведение. Они ждали… Тимоти, которому, наконец, надело сидеть на горшке, встал и в одной пижамной курточке подошел к матери. Вдруг стук раздался с другой стороны — на сей раз незваный гость решил попытать счастья у задней, кухонной двери. Прижавшись щекой к ковру, Гарриет распласталась на полу, обнимая детей. У нее было такое чувство, будто они в войну пережидают бомбежку. Казалось, эти ужасные мгновения длятся вечно. Тимоти заснул. Малыш хрипло дышал, щечки его порозовели. Джонти был очень напуган и все спрашивал у матери:

— Что случилось? Мама, что происходит?

Она ничего не смогла ответить ему.

Да, это было похоже на бомбежку. Или на то, что вокруг их дома кружит разбойник, маньяк-убийца, насильник какой-нибудь… Где он сейчас? Все еще стоит у задней двери в саду? Или, приложив руки к стеклу, смотрит сквозь окно в их кухню? Было так тихо. Потом Гарриет показалось, что она слышит, как ботинки военного скребутся по бетону с другой стороны дома. Щелкнула задвижка боковой калитки. Кажется, он ласково заговорил с собакой. Кстати, Старфайер был отличным сторожевым псом. Большие часы с изображением Микки Мауса безжалостно тикали в детской. Радио «Четыре» бубнило о каком-то проверочном матче. В ванной Питер тихонько откашлялся. Никто не двинулся с места.

Прошло, наверное, с полчаса. Наконец они услышали, как визитер уходит от дома. Он сел в машину и уехал. Он и его саржевые галифе.

Гарриет ненавидела маленьких мужчин. И как только таких коротышек допускали в армию? Если только он вообще служил в армии.

Как только он ушел, Питер развил бурную деятельность.

— Они непременно вернутся. Нам надо спрятать кое-что из вещей.

— Где? — спросила Гарриет.

— На чердаке. Помогай мне. Быстрее.

— Но что мы будем прятать?

— Дорогие вещи.

И, к удивлению обоих мальчишек, их родители — оба в развевающихся халатах — стали носиться по дому, собирать всякие вещи и поднимать их по лестнице к квадратному отверстию на потолке ванной комнаты, которое вело на чердак. Лестницу Питер притащил из опустевшего гаража, а Гарриет забралась наверх и стала принимать у него телевизор, дисплей, видео и всякую другую аппаратуру из кабинета Питера. Он даже умудрился снять телефоны и, обмотав их шнурами, притащил их Гарриет. Вскоре мальчики тоже включились в игру взрослых и стали стаскивать к ванной свои игрушки — плюшевых мишек, машинки и остатки от конструкторов «Лего». Их вещички Гарриет складывала так же аккуратно, как и всю аппаратуру мужа. Она пристраивала их между огромными емкостями для воды, стараясь как можно осторожнее ступать на шаткие доски и опасаясь провалиться вниз, в спальню.

Они с Питером умудрились перемазаться в пыли, вспотеть и раскраснеться, когда вдруг Гарриет вспомнила о своей одежде.

— Мои вещи! — вскричала она.

— Господи, Г., не беспокойся о них. Нам некогда заниматься еще и твоим барахлом.

Но Гарриет не обратила на его слова никакого внимания. Если бы Марианне Вебб, их соседке, вздумалось в восемь утра выглянуть в окно, то она увидела бы, как Гарриет Хэллоуэй в одном халате на голое тело с трудом открывает дверцу сарая, держа в руках немыслимое количество черных пластиковых пакетов. Именно в сарае под садовым инвентарем и мешками с удобрением, которым они так никогда и не пользовались, спрятала Гарриет свои вещи.

К половине девятого все было сделано. С помощью тряпки и веника Гарриет пыталась скрыть следы от их милых сердцу вещей, которые еще так недавно радовали ей глаз.

Потом она направилась в кухню, чтобы приготовить мальчикам бутерброды на завтрак. Она могла предложить им лишь по куску хлеба с маргарином. Странно, но занимаясь чем-то плечом к плечу с Питером, она почувствовала необычайное возбуждение. Господи, ей даже понравилось ощущать себя с ним в одной команде. «Мы» против «них». Они с Питером впервые за долгое время делали что-то вместе.

И вдруг ей вспомнилось — дело было давным-давно. Они сидят на корточках на покрытой шифером крыше коттеджа в Уэллсе. Был холодный весенний день. Потом Питер осторожно переполз на другой конец крыши туда, где перекрытия были прочнее. Им было очень холодно и неудобно, а с долины дул пронизывающий ветер. Тогда лучший друг Питера — Тоби — позволил им уже не в первый раз погостить недельку в его коттедже. Они приехали и тут же обнаружили, что кто-то разбил стеклянный люк на крыше. Видимо, воры безуспешно пытались проникнуть в дом. Питер с Гарриет сами отремонтировали крышу — в знак признательности Тоби, который пускал их на каникулы в свой коттедж.

Тоби Лиделл-Смит, которого все звали не иначе как ТЛС, стал лучшим другом Питера еще в университетские годы. Им много раз доводилось ходить в горы, где они и подружились, а останавливались перед этими походами непременно в коттедже Тоби. Потом в этом же месте начиналась и их семейная жизнь — сначала Тоби и его жены Барбары, а затем — Питера и Гарриет.

В тот год, когда Гарриет помогала Питеру чинить крышу, она впервые заподозрила его в том, что он флиртует с другими девушками. Ей было так грустно, но месяца два она молчала, не обращая внимания на его бесконечную ложь и увертки. Тогда Джонти было три, и это случилось незадолго до рождения Тимоти. Питеру в то время было тридцать с небольшим. Гарриет только все время повторяла себе, что такие вещи часто случаются с мужчинами в его возрасте. Во всяком случае, она не раз читала об этом в «Космо». Не успокаивай она себя таким образом, их счастливому браку пришел бы конец.

А тогда, на крыше, дрожа на ледяном весеннем ветру, она так хотела быть полезной и, держа в окоченевших пальцах кусок шифера, думала только о том, как бы не свалиться вниз, чтобы напуганный Питер не подумал, что она струсила. И вдруг Гарриет показалось, что в их отношениях появилось нечто новое. Ей внезапно — слава Богу — стало так тепло и хорошо в обществе хмурого и сосредоточенного мужа. Сидя на корточках напротив нее, он что-то с усилием закручивал своей отверткой, и его силуэт четко выделялся на фоне серо-зеленого горного склона. Питер и Гарриет вместе, на крыше мира… Она до сих пор четко помнила то необыкновенное чувство близости к своему чересчур упитанному, далеко не идеальному мужу, которое охватило ее в те мгновения. Для нее и их детей он всегда будет таким, как там. В какие бы нелепые игры он ни ввязывался. Да и Гарриет для него всегда будет значить многое.

Именно таким Питер был в этот день, день судебных исполнителей, когда бегал по всему дому, вынимал из шкафов «плечики» для одежды и вытаскивал из-под ковра телефонный кабель. Они оба были похожи на цыплят, которым свернули головы. Но в этом не было его вины. Питер сделал все, что мог. С таким же успехом можно было бы во всем обвинить ее или ее брата Джулиана… Она действительно любила Питера. И, пожалуй, любовь ее к нему становилась крепче в те минуты, когда ему не везло.

Через некоторое время он, уже одетый, спустился вниз и сообщил, что весь шум, наверное, подняли из-за того, что он продал машину. А у них в собственности оставалась лишь какая-то небольшая часть «сааба». Поступок этот был до того нелепым и беспечным, что Гарриет просто разъярилась. Но на нее во все глаза смотрели сгорающие от любопытства, но напуганные Джонти и Тимоти. Весь их мир разваливался. Кипя от гнева, Гарриет судорожно вздохнула и пошла одеваться и приводить себя в порядок.

Облачаясь в джинсы и свитер, она думала о том, что бы такого сделать, чтобы ее дети почувствовали себя в безопасности. Однако она чувствовала себя такой беспомощной. Гарриет ощущала себя как пассажир автомобиля, который случайно занесло на встречную полосу. Ну что они могли сделать? Продать дом? Но они все еще должны были строительному обществу кучу денег за свое жилище. Наняться на работу? Но что она могла делать?