— Ах, боюсь, я тебя не послушалась и дала поспать подольше.

Энни резко села на постели, чувствуя, как ее сердце екнуло от недоброго предчувствия.

— О нет, только не это… Так сколько же времени?

— Половина десятого.

— Но я же завела будильник… О Господи! Я опаздываю на поезд… — Она начала торопливо выбираться из постели, но Алексия мягко ее остановила.

— Милая, признаюсь, что заглянула к тебе в комнату и выключила будильник. — Алексия мягко улыбнулась. — Ну не злись. Это Джош предложил. Он сказал, что незачем тебе добираться до Лондона поездом, он сам сможет тебя подвезти на машине. Не правда ли, очень мило с его стороны? Для тебя это гораздо удобнее, чем торчать на промозглых платформах, дожидаясь поездов, которые вечно опаздывают.

Энни надеялась, что ее благодарная улыбка не вышла похожей на кислую гримасу. Добравшись прошлой ночью до постели, она уснула, едва голова ее коснулась подушки. Проводив ее, Джош, очевидно, направился на вечеринку, где постарался заручиться поддержкой ее матери. Как же он умеет добиваться своего!..

— Вот как? Да, спасибо за чай, мамуль.

— Для меня это удовольствие. — Алексия села на краешек кровати и внимательно посмотрела на напряженное лицо дочери. — Ты теперь так редко приезжаешь домой. И мне очень приятно заботиться о тебе, когда ты здесь. Милая моя, ты сильно похудела. Надеюсь, ты не слишком утомляешься на работе?

— Конечно, нет! С чего ты взяла?

— Ну, Джош заметил… Когда все гости наконец разъехались, мы с отцом и Джошем выпили перед сном по чашечке чая. Он остался у нас переночевать, у Эдварда и Перлиты совершенно не осталось свободных комнат для гостей…

— В самом деле? — Энни не удалось сдержать сарказма. Дом родителей Майлса был очень большой, со множеством спален.

— Ну, я и предложила Джошу: «Почему бы вам не переночевать у нас?» Здесь столько свободных спален, — говорила Алексия с многозначительной улыбкой, которая совсем не понравилась ее дочери. — Так что, дорогая, вы встретитесь с ним за завтраком. Через полчаса. Хорошо?

— Спасибо, мам. — Энни закрыла глаза, отпила глоток чаю, и ее воображение уже рисовало ужасные картины самых верных и жестоких способов убийства Джоша Айзека…

Теперь поездка с ним в Лондон оказалась абсолютно неминуемой.

И если уж быть до конца честной, то и гораздо более комфортабельной, чем путешествие поездом, призналась она себе спустя полтора часа, когда усаживалась на мягкое сиденье его машины. К сожалению, этот факт никоим образом не притушил ее гнева. Закипая от ярости, но все же храня молчание, она помахала на прощание Лив и Мэгги, и машина плавно понеслась к шоссе.

— Тебе удобно, Энни? — Джош, одетый в повседневные, но элегантные брюки кремового цвета и серую клетчатую спортивную рубашку, посмотрел на нее с улыбкой.

— Да, благодарю. — Интересно, а как ей может быть неудобно в этом роскошном спортивном «мерседесе», где жемчужно-серая кожаная обивка салона так изысканно оттеняет темно-серый цвет корпуса?

Следующие полчаса в машине царило молчание. Утро выдалось теплым, но пасмурным. Энни сдула челку с глаз, положила обтянутые джинсами ноги одну на другую, поправила накинутый на плечи синий свитер и защитным жестом сложила руки на груди. Машина мчалась по извилистым дорогам Корнуолла, и Энни упорно молчала, глядя на проносящиеся мимо пейзажи.

— Тебя что-то беспокоит? — наконец не выдержал Джош.

— А почему меня должно что-то беспокоить? — произнесла она вкрадчиво. — Может быть, то, что прошлой ночью ты… ты так подольстился к моим родителям, так ловко напросился переночевать в моем доме, а потом уговорил мою мать выключить будильник…

— Ах, это! — Краешком глаза она заметила, как по его лицу промелькнула улыбка, и гнев закипел в ней еще жарче. — Я просто пытался помочь.

— Вот как, значит, мне еще полагается быть тебе благодарной!

— Да, полагается… — он внезапно рассмеялся и снова посмотрел на нее, — но вижу, что тебе это не удается. Означает ли это, что ты собираешься дуться всю дорогу до Лондона?

— Я не ребенок, Джош. И я не дуюсь, — сказала она со спокойствием, которого на самом деле вовсе не чувствовала. — Конечно же, я благодарна за помощь. Вот с твоим… твоим самоуверенным отношением я не согласна.

— Я всего лишь пытался спасти тебя от последствий твоей же собственной гордости. — В его шутливых словах Энни не услышала ни тени раскаяния.

— Ну вот, опять ты начинаешь! Мне двадцать три года, у меня собственное дело, и, как старшая дочь в семье, могу тебя заверить, что я вполне взрослая!

— Отлично. Тогда почему же ты так стремилась трястись на поезде вместо того, чтобы принять мое приглашение поехать на машине?

— А тебе не приходило в голову, что я просто могу предпочитать свое собственное общество твоей компании?

— Неужели тебе так со мной трудно? Легкий румянец залил ее щеки.

— Очевидно, тебе очень хочется услышать правду, — сказала она. — Ну что ж, да, трудно.

— Я уничтожен, — сказал Джош с издевкой. — Что же я должен сделать, чтобы ты расслабилась?

Она ничего не сказала.

— Так что? — спросил он беззаботно. — Значит, надежды на искупление у меня нет?

Они въехали на шоссе, ведущее к Лондону.

— Я не совсем понимаю, чего ты добиваешься, Джош, — сказала Энни холодно. — Ты не делаешь секрета из своего отношения ко мне. Хотя, честно говоря, мне на него глубоко наплевать. Но постарайся не льстить своему самомнению и не думать, что я наслаждаюсь твоим обществом!

Джош вел машину и молчал. Его молчание так затянулось, что в конце концов Энни ощутила сильнейшее желание посмотреть на него. Четкий, суровый профиль Джоша показался ей словно изваянным из корнуолльского гранита.

Почувствовав внезапное желание поддеть его, Энни не выдержала:

— Означает ли это, что ты собираешься дуться всю дорогу до Лондона?

Он хмуро посмотрел на нее.

— Мне не хотелось бы подавать тебе дурной пример.

Энни задержала дыхание, но, несмотря на все свое раздражение, невольно рассмеялась.

— Ну ладно. Может, нам стоит объявить перемирие, хотя бы до конца нашей поездки?

— Вношу поправку. Как насчет того, чтобы объявить перемирие на более долгий срок? Ну, скажем… до полуночи? — Легкий тон противоречил пристальному взгляду его глаз.

— Что это значит?

— А это значит, что когда мы окажемся вечером в ресторане, то будем обязаны разговаривать в более цивилизованной манере.

— Ну, тогда твоя поправка кажется мне абсолютно бессмысленной, — ответила Энни, — так как я вовсе не собираюсь принимать твое приглашение.

— Завтра я уезжаю из Англии по делам. И очень хотел бы узнать тебя поближе, Энни. Так могу я пригласить тебя на ужин сегодня вечером?

Она открыла было рот, чтобы отказаться, но он бросил на нее быстрый взгляд своих темно-синих глаз и тихо добавил: «Пожалуйста!»

Решительный отказ заглох у нее в груди. Если она пойдет на ужин с ним сегодня вечером, то это будет означать полное отсутствие у нее здравого смысла и чувства самосохранения. Но где найти силы сказать «нет» Джошу Айзеку, когда он так на нее смотрит?

— Здесь отлично готовят. — Джош взглянул на Энни поверх тяжелого, обтянутого зеленой кожей меню. — Хотя, надо полагать, тебе не так-то просто угодить?

— Из-за того, что приготовление пищи является моей профессией? — Она усмехнулась, внимательно изучая обширный перечень утонченных блюд.

Ресторан, в который привез ее Джош, находился в укромном уголке Челси; он был маленьким и изысканным, с белыми скатертями из дамаста, толстыми свечами на столиках, огромными пальмами и буйно разросшимся плющом, отделявшим столики друг от друга. В глубине ресторана играла негромкая классическая музыка.

Энни посмотрела на Джоша сквозь золотистое сияние свечи.

— На самом деле совсем наоборот. Я так рада, что вместо меня пришлось потрудиться кому-то еще. Обычно я ем все подряд!