Сергей не любил Лимб… да и никто не любил Лимб. Пройти сюда легко, выйти отсюда легко, а вот находиться тут — посложнее. Сергей зажег жезл — эдакие фокусы тут разрешимы. Палка с рунами засияла, разгоняя тени. А их тут очень много. В Лимбе над его домом нависли неестественно низкие облака — такого никогда не увидишь в Мире. Нечто подобное можно увидеть, когда дым от извергающегося вулкана стелится низко-низко, но тут — это именно дождевые тучи всего метрах в пятидесяти от макушки. Пахнет пылью и вовсе не летом. Настроение упало. Всё как обычно.

Переднее колесо велосипеда встретилось-таки с массивными кованными воротами и с легкостью разбило их, словно те сделаны не из железа. Повели себя ворота ровно так, будто были сделаны из железа лет триста назад. Ржавый металл стал слабее пенопласта, даже резиновая покрышка расправилась с ним. Сергей поехал на помощь. Ехать ему долго — сто пятьдесят километров. По пыльным дорогам, минуя пустые города и веси, по асфальту, что рассыпается под колесами в крошку. Но это бы ничего, если б путешествие проходило в одиночестве.

Первую нить Сергей увидел минут через десять. Тучи тут почти всюду, но попался просвет, и Сергей увидел ее. В тусклом небе Лимба словно нарисовали черную линию. Причем рисовали прямо сейчас, и, если начало линии медленно двигалось, окончание кто-то постоянно подтирал ластиком. Сергей не знал, за это местных обитателей прозвали нитями, то ли тут связано как-то с Атропос, так или иначе, первая нить — вот, перед ним в небе. Линия приближалась, вскоре прояснились очертания, да Сергей и так знал, как они выглядят. Вблизи нить имеет в целом человеческие очертания, хотя тут бывает по-разному. Лимб вообще бывает разным. Нить зашла на вираж и устремилась к Сергею, словно истребитель на бреющем полете.

— У-у-у-у-у-у-а-а-а-а-а-у-у-у!!! — верещала она.

— Вау-вау-вау! — передразнил Сергей, выкидывая вперед посох.

Человеческая фигура, летящая к нему, теперь видна совсем отчетливо и вот тут тоже может быть разгадка названия «нить». Она как бы сшита из тончайших черных ниточек. Как будто кто-то взял Тьму, расплел на нитки и соткал страшную, вопящую тварь, что разорвет человека за считанные секунды. Но Сергей был не совсем обычный человек.

Прямо перед ним нить со всего маху врезалась в преграду — словно стеклянную стену перед ней поставили. Призрак взорвался, расплелся на те же ниточки и сразу же сплелся обратно.

— Уа-а-а-а-а!!! — донеслось из распахнутой пасти.

— Уходи, — сказал Сергей, выставляя вперед посох. — Поживы тебе не будет.

Нить злобно поглядела на него и взмыла вертикально вверх. Улетела. Но Сергей понимал, это только короткая передышка. Нити — они как осы. За первой прилетит рой. От одной там или от десятка Сергей как-нибудь отмахается, с сотней будут уже проблемы. А за сотней придет тысяча. И не дай, Темный, они еще притащат местного «руководителя».

Сергей ехал и наблюдал унылый пейзаж. На него уже раз двадцать нападали небольшими группками, но в целом Бог миловал. Вокруг почти так же, как в Мире, только всё постаревшее. Лимб — это былое. То, что прошло. Есть для него всяческие метафоры, но Сергей понимал это так: за живым должно что-то оставаться. И остается мертвое. Время течет — Мир живет, время утекло — остался Лимб. Тут нет и не может родиться ничего нового, тут нет места чуду, нет жизни, кроме вот этих заблудших душ. Нет, есть тут свои обитатели, но очень уж неприятные. Как уже сказано, попасть сюда — пара пустяков, но есть серьезная опасность. Такая нить может не просто тебя убить, а как бы привязаться к тебе. И начнет сосать, сосать, сосать твою жизнь сюда. Опять же, даже таким, как Сергей, опасно тут появляться. Это он сейчас так смело едет и ему сильно не мешают, но, явившись сюда однажды, ты оставляешь след. И по этому следу тебя будут преследовать нити. В Мире ты будешь делать всё то же, что и раньше: ходить на работу, играть с друзьями в футбол, спать в конце концов. Но, только загляни, сюда, а пройти в Лимб моно из любого места, — ты увидишь легионы неупокоенных душ, снующих вокруг. Они будут пытаться до тебя добраться, постараются затащить к себе, будут уговаривать присоединиться. Не многие выдерживают такие испытания. Сергей был из таких немногих.

Тут нет времени, поэтом нельзя сказать, что прошел час или два. Над ним гудит небо — за облаками воют нити. Убери сейчас тучи — там медленно кружат сотни призраков. У нитей есть еще одно очень неприятное качество — они все нытики. Это тоже вариант, почему их так называют — от слова «ныть». Поначалу ты слышишь только этот вой, но потом его тебе словно начинают переводить. У нитей такой отвратительный язык, но самое мерзкое, что ты его вынужден слушать. Нельзя тут заткнуть уши, нити говорят с твоими мыслями:

— А потом она просто бросила меня! Ты понимаешь, эту тварь имели всем подъездом, а я не знал! Она давала за пачку пельменей! Что я мог поделать, что у меня нет столько денег? У меня не было выбора!

— Это так трудно. Ты понимаешь, это очень больно. Они меня никогда не понимали. Хотели, чтобы я шел куда-то учиться, а я просто не хотел уходить. Я не хотел, а меня заставили. И я им назло…

— Двести рублей! Они прислали коллекторов из-за сраных двухсот рублей! И она насела на меня из-за них. Оказалось, сын — нарик. Тырил деньги из моей кубышки. Я туда — а там хрен! Что мне еще оставалось делать?

— Он меня не любил? Я любила его, я готова была делать ему всё, что он хотел! А он меня не любил! Так и сказал, что, ты, мол, не в моем вкусе! После полугода отношений! Я ради него освоила «проглота», а он мне такое в лицо!

И таких историй было очень много. Тысячи, наверное, потому что каждая нить готова рассказывать свою историю вечно. Она доходит до конца и начинает заново. А конец у всех один. Все приходят к нему по-разному, но в итоге — самоубийство. Страшный грех, который ставит крест на любом посмертии. Не будет тебе ни Рая, ни Ада, ни перерождения. Ты останешься в Лимбе, пока не найдется тот, кто тебя от начала и до конца не выслушает. По крайней мере, так считается. Что можно как-то и отсюда достать нить, но Сергей таких случаев не знал. Да и не хотел знать. Пройдут годы, прежде чем он рискнет заглянуть сюда снова.

Его начали атаковать активнее. Уже целые косяки, гудящие страшными историями, набрасывались на Сергея и расшибались о невидимую стену. Каждый раз его посох вспыхивал и возвращался к ровному сиянию. Но каждый раз это ровное сияние едва-едва тускнело. Впрочем, это неважно. Он уже на месте.

Конец августа уже, а всё одно жарко. Тем более на дороге — асфальт набирает тепла также охотно, как отдает обратно. Но современное авто плюет на жару, у каждого под капотом по кондиционеру. На трассе жальче всего бывает дальнобоев, что перевозят зерно на старых «ЗИЛах» и «Камазах». Перегруженные, они едут едва-едва шестьдесят километров в час, в кабинах у них маленькие вентиляторы обдувают толстых потеющих водителей. Тут ни о каких кондиционерах речи нет. Да и жалко их только издали. А вот если сам едешь по трассе — готов обвешать дальнобойщиков всеми возможными «платонами», лишь бы не затрудняли движуху. А ведь нет более наглой и противной категории рабочих, чем профессиональные водители. Это уяснит всякий, кто проедет по южным трассам в конце лета.

Но сегодня машин нет. Сто километров трассы перекрыли наглухо. Образовались километровые пробки, те самые наглые дальнобойщики вылезали и шли ругаться с, как они думали, ментами, но пыл их быстренько уходил, когда они видели, кто перерезал дорогу. Военные. Танками. С двух сторон участок в сто километров обложили танками, а над трассой летают военные вертолеты. Еще выше, в небесах, носятся истребители и даже парочка стратегических бомбардировщиков мерно гудят над головами разгневанных водителей. И всё, чтобы поймать кое-кого.

— Господа водители, проявляйте терпение! — говорит спокойный голос в мегафон. Понятно по такому голосу сразу, что военный. — В районе идет антитеррористическая операция! Наши военные силы ведут преследование агентов ИГИЛ (запр. В РФ)!