— Пошла вон, сучка!

Я услышала, как щелкнул бич из сыромятной кожи. Но мною овладело отчаяние, и я продолжала жадно сосать молоко, едва успевая глотать.

Пастух, громко ругаясь, бросился ко мне. Он понимал, что если не сумеет криком отпугнуть меня, то прибежит слишком поздно: молока у верблюдицы уже не останется. Но вот я напилась вволю и снова побежала что было сил. Пастух погнался следом и изловчился раз-другой достать меня кнутом. Но я бегала быстрее, и он в конце концов остался, все еще бранясь, посреди пустыни в лучах клонившегося к закату солнца.

Теперь я была сыта, и ко мне вернулись силы. Я бежала все дальше и дальше, пока не попала в селение. Никогда прежде я не видела ничего подобного: там были дома, целые улицы домов из плотно утрамбованной земли. Я шла по середине улицы, решив, что здесь и положено идти. Я брела по улицам этого поселка, разинув рот и вертя головой из стороны в сторону.

Проходившая мимо женщина оглядела меня с ног до головы и бросила:

— Ты что, с ума сошла! Ты хоть понимаешь, где идешь? — Потом она крикнула случившимся поблизости односельчанам: — Боже милосердный! Вы только посмотрите на ее ноги! — И указала пальцем на мои ступни, растрескавшиеся и покрытые кровавой коркой. — О Аллах! Должно быть, это девчонка из кочевья.

Она сразу это поняла.

— Эй, девочка! Если хочешь жить, уйди в сторонку. Сойди с дороги!

Она махнула рукой, указывая на обочину, и засмеялась.

Я понимала, что все ее слышат, и смутилась. Я низко опустила голову, но продолжала идти посередине дороги, потому что так и не поняла, в чем дело. Скоро появился грузовик — би-бип! — и мне пришлось буквально отпрыгнуть в сторону. Я повернулась лицом к движущемуся транспорту, и всякий раз, когда машины подъезжали поближе, поднимала руку. Не могу сказать, что собиралась путешествовать автостопом, — я ведь и слова такого не знала. Просто я стояла на дороге с поднятой рукой и пыталась хоть кого-нибудь остановить. Один легковой автомобиль промчался настолько близко, что чуть не задел мою руку, я едва успела ее отдернуть. Я снова вытянула руку, но теперь уже не так сильно, и отодвинулась к обочине. Я заглядывала в лица сидевших за рулем людей и мысленно молилась, чтобы кто-нибудь из них остановился и помог мне.

Наконец один грузовик притормозил. Тем, что произошло дальше, я не могу гордиться, но это произошло, и что же мне делать, как не рассказать правду? И поныне, стоит мне вспомнить тот грузовик, я жалею, что не прислушалась к внутреннему голосу и села в машину.

Грузовик перевозил камни для строительства. Они были необработанными, размером больше бейсбольного мяча. В кабине были двое мужчин. Водитель открыл дверцу и сказал по-сомалийски:

— Прыгай, милая!

— Мне надо в Могадишо, — объяснила я, чувствуя себя совершенно беспомощной. Мне вдруг стало нехорошо от страха.

— Я отвезу тебя туда, куда только пожелаешь, — ответил он, усмехаясь и обнажая рыжие зубы. Но я знала, что этот цвет они приобрели вовсе не от табака: однажды я видела, как мой отец жевал такое. То был кат — наркотическое растение, которое в Африке жуют мужчины; по своему действию оно похоже на кокаин. Женщинам не позволяют к нему даже прикасаться, и вполне справедливо: от него люди будто сходят с ума, становятся очень возбужденными и злыми. Кат многим сломал жизнь.

Я почувствовала, что попала в беду, но что делать, не знала, поэтому молча кивнула. Водитель сказал, чтобы я лезла в кузов. Это немного успокоило меня, ведь так я буду подальше от них. Я забралась в кузов и присела в уголке, стараясь поудобнее устроиться на груде камней. Уже стемнело, в пустыне стало прохладно. Когда грузовик тронулся, я замерзла и легла, укрываясь от ветра.

Следующее, что я помню, — это то, что рядом со мною, опершись коленями на камни, стоит спутник водителя. Ему было уже за сорок, и выглядел он просто уродом. От такого чудовища, похоже, даже волосы сбежали — лысина у него была очень заметная. Он, однако, попытался возместить эту потерю, отрастив маленькие усики. Вместо зубов у него торчали пеньки, а некоторых и вовсе недоставало. Уцелевшие зубы покрывал рыжеватый налет от ката, тем не менее он ухмылялся, выставляя их напоказ. Сколько буду жить, не забуду его плотоядный взгляд.

Мужчина был очень полным — это я увидела, когда он спустил брюки. Его возбужденное мужское естество качнулось в мою сторону, когда этот тип схватил меня за ноги и попытался развести их в стороны.

— Пожалуйста, ну пожалуйста, не нужно! — молила я.

Я намертво сжала свои худые ноги, и он стал бороться со мной. Поскольку эти попытки ни к чему не привели, он размахнулся и с силой ударил меня по лицу. Я пронзительно завизжала, и ночной ветер, летевший навстречу машине, отнес мой вопль далеко назад.

— РАЗДВИНЬ НОГИ, ТАК ТЕБЯ!

Он всем весом налег на меня, и острые края камней врезались мне в спину. Он снова размахнулся и ударил меня, на этот раз еще сильнее. После второго удара я поняла, что необходимо выбрать другую линию поведения: драться с ним мне явно было не по силам. Этот человек хорошо знал, что делает. В отличие от меня, он был опытен и, несомненно, насиловал женщину не впервые. Мне предстояло стать его очередной жертвой. Мне очень хотелось его убить, да вот только оружия у меня не было.

Поэтому я притворилась, что согласна.

— Ну хорошо, хорошо, — сказала я ласково. — Только я сначала пописаю.

Было видно, что его это еще больше раззадорило — еще бы, девчонка согласна! — и он позволил мне подняться. Я пробралась в дальний угол кузова и опустилась на корточки. Это дало мне немного времени на размышление. Когда я закончила свою маленькую комедию, то уже знала, что надо делать. Я подобрала самый большой камень, какой только удалось отыскать, вернулась и, сжимая его в руке, легла рядом с мужчиной.

Он взобрался на меня, а я со всей силой, на какую была способна, ударила его по голове. Попала в висок. После первого удара у него помутилось в голове. Ударила снова, и он свалился с меня. Я, словно воин, ощутила невероятный прилив сил. Я и не знала, что способна на такое, но когда на тебя нападают, пытаются тебя убить, силы откуда-то берутся сами собой. До того и не подозреваешь, сколько в тебе их. Я снова ударила поверженного врага и увидела, что у него из уха потекла кровь.

Его дружок-водитель видел все это из кабины.

— Мать твою, что там творится? — заорал он и принялся высматривать в кустарнике подходящее место, куда можно было бы загнать грузовик. Я понимала, что если меня поймают, мне конец. Когда грузовик начал тормозить, я проползла в конец кузова и, оттолкнувшись от груды камней, спрыгнула на землю, как кошка. А потом побежала, спасаясь от смерти.

Водитель был человеком пожилым. Он выпрыгнул из кабины и закричал хриплым голосом:

— Ты убила моего друга! Вернись! Ты убила его!

Он погнался было за мною через густой колючий кустарник, но пробежал немного и сдался. По крайней мере, так я решила.

Водитель же вернулся к машине, забрался в кабину, включил зажигание и погнался за мной по пустыне. Свет фар освещал меня, позади я слышала урчание мотора. Я бежала что было сил, но грузовик, конечно же, был быстрее. Я побежала зигзагами, потом развернулась по дуге в обратную сторону. Водитель потерял меня из виду и вскоре, бросив это дело, повернул обратно к дороге.

Я же мчалась, как вспугнутый зверек. Бежала по пустыне, через заросли, снова по пустыне, не имея представления о том, в какую сторону двигаюсь. Взошло солнце, а я все бежала и бежала. В конце концов я оказалась на дороге. И хотя меня переполнял страх перед тем, что может случиться, решилась снова проголосовать — я понимала, что нужно убраться как можно дальше от водителя грузовика и его дружка. Я так никогда и не узнала, что сталось с моим противником после того, как я ударила его камнем, но меньше всего мне хотелось бы снова встретиться с этими двумя.

Хорошенький же, наверное, был у меня вид, когда я стояла в лучах утреннего солнца на обочине дороги. Легкая накидка, что была на мне, превратилась в грязные лохмотья. Много дней я бежала по пескам, и теперь все тело и волосы покрылись толстым слоем пыли. Мои руки и ноги напоминали тоненькие веточки, готовые сломаться под сильным порывом ветра, а ступни были покрыты язвами, своим видом не уступавшими язвам прокаженного. Подняв руку, я остановила «мерседес». Щеголевато одетый господин притормозил у обочины. Я забралась на кожаное сиденье и разинула рот от окружавшей меня роскоши.