Тотчас в груди прожгло, взорвалось, не хватило воздуха и обвалилось все разом. Он понял, что летит в пространстве, не ощущая времени и головы. Захотелось подбежать, обнять, растерзать, раствориться в ней, напиться ею допьяна. И остаться так навсегда.

И еще он почему-то почувствовал, что он бесконечно старый дурак по сравнению с ней и что она его сейчас не поймет.

Опрокидывая стул, цепляя чинных посетителей ресторана, он кинулся к окну. Зачем? Селин не видела его, она уже прошла мимо. Филипп бросился к двери, чуть не свернув швейцару шею, и, рассекая промозглый ночной воздух, в два прыжка оказался возле нее.

— Селин!!! Селин!!! Постойте! Постой!

Он схватил ее за плечи и прижал к себе, пытаясь вспомнить немногочисленные известные ему французские слова:

— Селин, Селин, господи, почему ты не сказала, что тоже летишь в Нью-Йорк? Я бы никогда… мы бы никогда… мы были бы вместе, всегда были бы вместе… Селин, девочка моя…

Она чуть отстранилась и ответила тоже на ломаном французском:

— Молодой человек, мне очень жаль. Но я не Селин.

Филипп замер и пошатнулся, как будто его подстрелили.

— Почему? — машинально проговорил он, не в силах соображать.

Она улыбнулась одними губами:

— Наверное, потому, что меня по-другому назвали при рождении.

В ровном, уютном свете ресторанных ламп, под тихую живую музыку он наконец рассмотрел ее как следует.

Она была точная копия Селин, только лучше. Да-да, именно лучше: ее губы были чуть полнее, а цвет лица — нежнее, ее кожа казалась холеной, да что там — просто идеальной! Ее волосы были пышнее и гуще, такого же пепельного оттенка, как у Селин, прямые, словно струи дождя. Но только у его новой знакомой это был настоящий ливень.

Она вся выглядела — словно с обложки журнала, такая девочка-конфетка, в которой все ладно и гладко. Все идеально. Но у нее был один огромный недостаток. Чудовищный недостаток. У нее не было маленьких беленьких клычков, как у Селин. Вместо этого у нее была ровная ослепительная улыбка, словно с рекламы стоматологической клиники.

— А я вас вспомнила.

И она тоже! Он поднял одну бровь (черт его знает, откуда в такой ситуации у него взялись силы шутить):

— Неужели? Вас я тоже чем-то успел впечатлить?

— В каком смысле?

— Не важно. Так откуда вы меня помните?

— Я недавно летала в Берлин, в вашу фирму. А сейчас, похоже, вы у нас в гостях.

Филипп нахмурился:

— То есть… вы из партнерской фирмы? Из фирмы, с которой…

— Да, и в прошлую субботу я ехала к вам домой, а таксист…

— Постойте-постойте… — Филипп пощелкал пальцами, пытаясь сообразить. — Вы так хорошо знаете немецкий… Вы та самая…

— Меня зовут Джессика. Я переводчица. Все получилось из-за таксиста!

Он прикрыл глаза ладонью и так и остался сидеть, поставив локоть в тарелку с куском жаркого. Посетители ресторана, наблюдавшие его недавний стремительный бег, громкие вскрики и странные жесты, уже перестали обращать внимание на странного молодого человека, который теперь притащил девушку и продолжает вести себя нелепо даже при ней.

— То есть вы ехали ко мне… — проговорил он тихо, с отчаянием в голосе.

— С документами. У меня был записан ваш адрес на бумажке.

— Подождите, но как же Селин?.. Я не понимаю…

— А я, кажется, понимаю.

— Что?

— Я понимаю, Филипп. — Она ласково провела ладонью по его руке. — Можно, я расскажу?

— Конечно. — Он непроизвольно вытащил руку и спрятал ее под стол.

Джессика смотрела на него с нежностью и тоской. Господи, подумал Филипп в сердцах, как же все причудливо переплетается в этом мире!

— Был дождь, — начала Джессика, чуть касаясь его рукава. Очевидно, для полного и правдоподобного рассказа ей было просто необходимо довольствоваться если не рукой, то хотя бы его пиджаком. — Был дождь. Было настоящее светопреставление. Было темно как ночью. Мы ехали к вам. Таксист был пьяный, машину то и дело заносило, а тут — она. Ваша Селин.

— Селин? — повторил он, почти враждебно глядя на Джессику. Ему вдруг показалось, что имя Селин имеет право произносить только он один, больше никто. А сейчас оно прозвучало как-то не так, показалось чужим и отстраненным…

— Да. Она голосовала на дороге. Без зонта, без капюшона, как подросток, который путешествует по миру автостопом.

Филипп скрипнул зубами. Как точно сказано! Маленькая, хорошая девочка, как же тебе плохо и одиноко, если даже в такую погоду не сидится на месте!

— Вы меня слушаете?

— Разумеется. Продолжайте.

— Водитель остановился, она назвала город, не помню точно… но это было по дороге…

— Шведт?

— Да, по-моему. Таксист ответил, что подвезет, правда, по завышенному тарифу. Она согласилась, представилась Селин и сразу начала курить. Ему это не понравилось. Он сказал, что у него в салоне не курят. А она ответила, что у него в салоне, должно быть, еще и не пьют, но сегодня, как ей показалось, — день исключений.

Филипп непроизвольно улыбнулся. Джессика покосилась на него и продолжила:

— Он разозлился, пообещал ее высадить. А потом… Я не разглядывала вашу Селин, но таксист вдруг остановился и сказал, что у него «крыша едет» оттого, что мы сидим на заднем сиденье такие одинаковые. У него от нас, видите ли, двоится в глазах. Он действительно был пьян. А что, мы правда так похожи?

— Очень, — тихо ответил Филипп.

— Извините, вам, наверное… тяжело все это слушать?

Он пожал плечами:

— Нет. Просто грустно. Я надеялся встретить ее. Впрочем, не важно, рассказывайте дальше.

— А дальше ничего особенного не было. Мы проехали еще немного, остановились у вашего дома, таксист вышел из машины и буквально выволок на улицу Селин. Ему не давали покоя ее сигареты, к тому же она вела себя… В общем, она ему сильно хамила… А потом он сел за руль и увез меня дальше по дороге. Я же не знала местности. Когда до меня дошло, что он перепутал адреса и пассажиров, было поздно. Мы исколесили уже половину Шведта.

— Там живут ее родственники.

— Да. Бумажку с вашим адресом я так и не нашла. Должно быть, она потерялась в салоне… Но мне показалось… ваша Селин не сильно пострадала. Видите, как удачно сложилось: она не доехала до родственников, зато высадилась у вашего дома.

— Мы еще не были знакомы, — тихо проговорил Филипп.

Брови Джессики поползли вверх:

— То есть вы только благодаря таксисту…

— Извините, это вас не касается… Я заплатил за ужин, можно, я пойду?

— Да, конечно. Но…

— Что?

— А вы уверены, что вам надо идти?

— Абсолютно.

Джессика мелко заморгала, выдавая сильное волнение:

— Конечно, идите. Ведь завтра мы увидимся на работе…

— Если я не улечу домой ночным рейсом — увидимся.

Джессике повезло: он не улетел в Берлин. Потому что в десять вечера позвонил Сеймур и сказал, что у него есть шокирующие новости по бизнесу.

Сеймур был постоянный представитель германской стороны в Штатах, жил в Нью-Йорке и являлся, наверное, самым жестоким сплетником и разнузданным ловеласом холдинга. Раньше они с Филиппом проводили все вечернее время в нью-йоркских барах.

Для «срочного разговора о бизнесе» Сеймур пригласил двух девушек не самого, конечно, профессионального разряда, но то, что работать они будут за деньги, а не за приятный вечер в хорошей компании, Филипп понял сразу. Он оттащил приятеля в сторону и сказал, что спать ни с кем не будет. Сеймур зашипел:

— Ты что, хочешь мне вечер испортить? Или у тебя проблемы с потенцией?

— Считай, что у меня проблемы. И можешь растрепать это всем остальным.

— Ладно, я их потом… обеих оприходую. Ты еще пожалеешь!

— Что ты хотел сказать по бизнесу? — упрямо переспросил Филипп.

— Тебя что, там, в Берлине, муха покусала? Ты в прошлом месяце таким не был. Все бары, все бабы…

— Меня покусало твое начальство. Чего им вдруг приспичило прибрать меня к рукам?