— Почему вы пришли? — хрипло спросил он.

Роза решила, что если женщина сидит на коленях у мужчины — а за всю жизнь с ней такого не случалось, кроме разве что коленей отца, — то у нее есть определенные права. Она подняла забинтованную руку, высвободила палец и погладила морщинку между его бровями.

— Ради Эстеллы. И ради вас, — добавила она, поглаживая его густые брови волшебника.

Что она должна сделать, чтобы соблазнить его, ведь он все в себе держит под контролем. Он замер, принимая ее прикосновения, но желваки на щеках выдавали, что он не так уж и спокоен. Она погладила натянутую мышцу, желая облегчить его напряжение. Роза всегда понимала чужую боль.

— Вы слишком контролируете всех и вся. Это плохо прежде всего для вас, Стефан. Смотрите на все проще. Эстелле пришла мысль, что вы переехали в Уотервилл, чтобы держать Луи подальше от нее, в чем, собственно, вы признались и мне. Она приглашала его приехать, но он отказался. А вы сверкаете глазами на парней в ее новой свите. Особенно когда кто-нибудь из них подходит слишком близко.

— Они слишком часто касаются ее, обнимают, — грубо парировал Стефан.

— Вы касаетесь меня, — напомнила ему Роза.

И со значением посмотрела на его руку, гладившую ее бедро.

— Не говорите глупости. Вы женщина, я мужчина. Я увлечен вами. Вы околдовали меня. Очаровали меня. Возбуждаете меня. Я не тот человек, который легко сходится с людьми. Но вы… вы доставляете мне… удовольствие.

Роза не успевала следить за его мыслью. Эмоции подавляли ее. Она погладила его подбородок и поняла, что он слегка расслабился. Тогда она провела пальцами по его широким скулам. У нее появилось чувство, что этим движением она успокоила все бури, бушевавшие в нем.

— Вы хороший отец, Стефан. А Эстелла сделает правильный выбор. Но вы должны дать ей шанс. И перестаньте быть командиром. Никогда не стоит говорить: «Запрещаю тебе…»

Он словно дыхание задержал, пока она говорила.

— Я знаю, что лучше для моей дочери. Луи мерзавец. Она беременная будет ждать его дома, а он в это время — транжирить деньги нашей семьи. Я буду любить внуков, но они не должны быть похожи на Луи. Он и на минуту не задумается о благополучии и счастье моей дочери. Я поймал его у себя в офисе с одной из временных помощниц. И они не изучали меню. Я не сказал Эстелле. И не избил его так, как хотел бы.

Роза чувствовала силу этого человека и без объяснений понимала: для него главное — благополучие семьи.

— Вам тяжело было, правда? Занять место отца в бизнесе и пытаться заменить мать Эстелле?

— Вы многое понимаете. — Он поцеловал повязку, закрывавшую ее ладонь, и нежно приложил к своей щеке. — Я был плохим отцом для Эстеллы, — признался он глухо. — Я много работал, и вдруг оказалось, что она выросла. А я ничего не понял. И делаю те же ошибки, что делал мой отец по отношению ко мне. Я бывал слишком резок с ней, потому что привык управлять бизнесом, а не семьей. В бизнесе я не ласковый. Я прихожу домой усталый и напускаюсь на нее. Из-за Луи, из-за прически, из-за ногтей, покрытых голубым лаком. В Уотервилле все по-другому. Здесь хорошо. Здесь она счастлива. Я никогда не понимал, как сильно ей хотелось такой жизни. Ведь я был с головой погружен в бизнес. Может быть, здесь она найдет хоть крупицу того, чего хочет.

Стефан нахмурился и чуть отодвинул Розу от себя.

— Почему я причина ваших неприятностей? — спросил он.

— Все говорят о том, как вы меня целовали… И как вы бросили меня в пруд. Они опять жалеют меня, а мне это не нравится. Вы не останетесь здесь дольше, чем планировали. А меня, жалея, начнут приглашать на воскресные обеды, чтобы познакомить с каким-нибудь неженатым кузеном, у которого куча детей, не желающих иметь мачеху.

— А что насчет ваших собственных детей? — ласково спросил Стефан, разглядывая свой палец, которым только что нежно прикасался к груди Розы.

Соски встали под футболкой и лифчиком. Она вздрогнула и уставилась на него, стараясь успокоиться. Стефан в свою очередь разглядывал ее. Она не могла пошевелиться, потому что его рука обхватила ее грудь. Так нежно, будто это лепесток цветка. Она попыталась снова дышать. Попыталась сосредоточиться. Он ласкал ее, медленно двигаясь все ниже и ниже к подолу футболки.

Никогда в жизни никто не ласкал Розу так легко и страстно. Темные глаза Стефана будто прожигали ее насквозь, ожидая реакции. Он оставлял выбор за ней: отвергнуть его или гостеприимно принять. Стефан наклонился и начал целовать ее шею, волосы за ушами, щеки. Она слышала биение его сердца. Она безумно боялась уступить себе и принять приглашение его затвердевшей плоти.

— У меня плохой опыт в этой области, — ухитрилась проговорить она. — У меня три бывших жениха.

—  Масherie,вы все делаете исключительно хорошо, — пробормотал Стефан, покусывая ей шею и осыпая поцелуями грудь.

Когда он нежно и ритмично начал посасывать соски, Роза издала крик, обхватила его и крепче прижала к себе.

Ощущая дыхание Стефана на коже, дыхание нежной, душистой ночи вокруг, она вдруг осознала, что он пытается освободить ее от одежды. Когда она наконец открыла глаза. Свет ослепил ее. И Роза почувствовала возбужденную плоть Стефана под собой. Он крепче прижал ее к бедрам, и дрожь сотрясла его тело.

— Похоже, что здесь сложно иметь личную жизнь, — мрачно констатировал Стефан. Две женщины спокойно шли к дому. — Привет, мама. Привет, Эстелла.

— Я уже ухожу, — сказала Роза. Она встала, пошатываясь, и быстро прошмыгнула мимо его матери и дочери. — Спокойной ночи.

Она не собиралась ломать ворота Донатьенов. Но столб будто бы сам отпрыгнул в сторону. А она в это время вспоминала, как Стефан обнимал ее. Как его большая плоть прижималась к ней и пульсировала в бешеном ритме между ними.

— Я не могу снова пройти через это, — бормотала она.

Стефан свесил голову с крыши Розы, разглядывая изящные голые ступни на подоконнике. Кружевная занавеска парила над лодыжками. В пять тридцать утра в Уотервилле тишина. Утро выпихивало ночь. Для Стефана — бессонную ночь. Желание билось в нем. После долгих лет тело проснулось.

Он работал уже час, отрывая старый гонт и выдергивая гвозди. Как же Роза боится — боится любить и быть брошенной. Стефан нахмурился, глядя на эти стройные ступни. Он старался подавить в себе гнев. Только подумать, что за мужчина был способен держать пари на эту очаровательную женщину, которая обо всех заботится.

Кружевная занавеска закрутилась вокруг лодыжек. Стефан не смог сдержаться и погладил уязвимое место на ступне. Пальцы сжались. Он улыбнулся.

Вдруг занавеска отодвинулась. Роза удивленно высунулась из окна. Где-то позади раздался хлопающий звук. Занавеска вырвалась из рук, и ее выдуло из окна. Кресло-качалка перевернулось, Роза попыталась встать на ноги. Она ухватилась за кружева, отодвинула их и в открытое окно посмотрела на Стефана.

— Что вы здесь делаете?

Если бы он не сверлил глазами ее груди, просвечивавшие сквозь тонкую ткань короткой ночной сорочки, он, наверное, был бы способен говорить.

— У меня никогда еще не было желания сорвать с женщины одежду, — услышал он собственный шепот. — Но я хочу видеть вас всю.

Она схватила кружевную занавеску и прижала к себе, чувствуя, как вспыхнули щеки. Она быстро заморгала.

— На вас пояс с инструментами. И вы на моей крыше.

— С крышей я заканчиваю. Вам не нужно залезать сюда.

— Стефан, люди будут болтать невесть что. Они знают, что я сама все делаю.

— Ладно. Пусть знают, что роман с Розой Грейнджер продолжается. Вы спали прошлой ночью? — спросил он и услышал неуверенность в собственном голосе.

— Прошлой ночью… вы целовали меня. Но это не имеет никакого отношения к моей бессоннице, — твердо закончила она.

Стефан изучал ее раскрасневшееся лицо и не мог сдержать счастливый смех.

— Выдумщица вы, Роза. Вы очень сексуальная женщина. И вы тоже целовали меня.

Он получал удовольствие, наблюдая за ее смущением. В этот момент его снизу окликнул мальчик: