Он мрачно покосился на кровавую лужу на полу. Если коп заглянет в автомобиль, можно подставлять руки, чтобы надели наручники. К счастью, покрытие пола не ковровое, кровь можно смыть.

С этой мыслью Остин завел двигатель и поехал вперед, куда глаза глядят.

Свою идею ему удалось осуществить возле показавшегося спустя некоторое время автоматизированного железнодорожного переезда. Там он заметил гидрант, около которого притормозил. Тряпки нашлись в багажнике. Замывать пол одной рукой было неудобно, но выбирать не приходилось. Вдобавок рукав чужой куртки при движениях давил на забинтованную рану, причиняя боль. Кроме того, Остин опасался, как бы кровь не проступила сквозь джинсовую ткань. Если это произойдет, он окажется в очень сложном положении. Хотя куда уж сложнее?

Пока Остин возился с тряпками, мимо проследовало несколько автомобилей, но никто не обращал на него внимания. Данное обстоятельство немного подняло ему настроение.

За переездом он взял курс на север.

В Грейсвилле, небольшом, вытянувшемся вдоль шоссе городке, Остин остановился возле магазинчика, где, если верить вывеске, продавалась готовая одежда. Но, зная, что его могут узнать, заходил туда уже совсем не так, как в магазинчик на автозаправке.

Телевизора в магазине не было, зато работало радио, откуда звучал голос Джо Кокера, певшего про городскую жару. Песенка называлась «Лето в городе» и как нельзя лучше соответствовала нынешним погодным условиям. Плохо было то, что по радио передавали новости и об ограблении банка в Далласе здесь тоже наверняка знали.

В этом магазине Остина ждало очередное разочарование. Выбрав рубашку — с растительным рисунком и широкими короткими рукавами, — он направился к продавцу, парню лет двадцати двух. Расплатиться решил с помощью кредитной карточки. Парень взял ее и рубашку и ушел к кассовому аппарату, но через минуту-другую вернулся.

— Простите, ваша карточка заблокирована. Возможно, есть другая?

Вот и все, промчалось в голове Остина. Мой счет заблокирован. Это означает только одно — меня объявили в розыск.

— Есть наличные, — растерянно пробормотал он. — Но… — ему вдруг показалось, что парень как-то уж очень пристально всматривается в него, — я передумал. Рубашка слишком пестрая, не в моем стиле. Простите.

Забрав кредитную карточку, Остин зашагал к выходу. И, пока шел, ему чудилось, что парень за его спиной лихорадочно набирает номер полиции. Он не удивился бы, если бы за дверью магазина его уже ждали.

Однако ничего подобного не случилось. Остин вышел на улицу и беспрепятственно сел в автомобиль. Затем двинулся с места, и никто ему не мешал.

Немного успокоился он лишь за пределами городка, хотя это слишком сильно сказано. Его еще долго не покидала тревога, и кровь молотом стучала в висках.

Итак, оправдались самые скверные предположения — его ищет полиция. Вероятно, все же поверили Линде. А если даже и нет, то, возможно, просто хотят проверить эту версию — так сказать, на всякий случай. Как бы то ни было, счет заблокирован, значит, остается лишь наличность в кошельке. А ее там не очень много.

Правда, еще есть сумка, битком набитая деньгами, но их тратить нельзя. Если использовать хоть одну купюру, это будет расценено как кража.

Хм, будет. Уже расценено!

Правда, так думают другие. Если же он сам начнет тратить не принадлежащие ему деньги, то поневоле вынужден будет признать себя вором.

От этой мысли ему становилось плохо. Он и без того чувствовал себя загнанным зверем, и, как любому, на кого ведется охота, ему требовалось убежище. Если он не проведет спокойно хотя бы несколько часов, то просто свихнется от напряжения.

Подгоняемый этой мыслью, Остин свернул с трассы и углубился в пологую лощинку. Здесь, скрывшись от посторонних глаз за зарослями акаций, он провел остаток дня. На ночь кое-как умостился на сиденьях и, несмотря на неудобство, проспал всю ночь. Ему действительно требовался отдых…

Разбудила его боль.

Проснувшись, он в первую минуту не понял, откуда взялись эти кошмарные ощущения. Поначалу решил было, что еще продолжается сон, но, слегка повернувшись, охнул от боли и мгновенно вернулся к реальности, после чего ему захотелось уснуть вновь.

К сожалению, теперь это уже было невозможно.

Боль Остин немного утихомирил, приняв две таблетки аспирина, который нашелся все в той же аптечке. Запивать его из горлышка большой пузатой емкости было неудобно, тем не менее Остин не сразу сообразил, что можно перелить часть воды в меньшую бутылку. Его мыслительные способности как будто сократились вдвое, голова была словно в тумане.

Едва ли не первой более или менее отчетливой мыслью Остина было — почему никто не звонит? Неужели он находится в зоне недосягаемости? Или его мобильники выключены? Нет, не может быть, чтобы оба сразу.

Однако исследование карманов показало, что он заблуждается относительно количества имевшихся в его распоряжении средств связи. То, что он считал вторым сотовым телефоном, на самом деле было бумажником. Который он, кстати, вчера вынимал как минимум дважды. Но в его мозгу будто произошел сдвиг, что и немудрено при сложившихся обстоятельствах.

Сначала у Остина был один сотовый телефон, но очень скоро он обзавелся вторым. Первый остался, Так сказать, общим, а номер второго знали далеко не все. Сейчас Остин вспомнил, что общий телефон остался на его рабочем столе, а второй находился при нем, в кармане брюк. Начальству банка и сотрудникам был известен общий номер. Этим и объяснялось, что личный телефон молчал.

Раздумывая над этим, Остин сам не заметил, как снова задремал — явно благодаря аспирину, который все-таки уменьшил боль в раненом плече.

Следующее пробуждение наступило в начале десятого, и, как ни странно, именно от трели мобильника. Остин как вынул его, так и оставил в ладони, с ним и уснул. И теперь уставился на него так, словно это был не телефон, а адская машинка.

Появившегося на дисплее номера он не знал, поэтому у него еще оставалась надежда, что кто-то попросту ошибся. С другой стороны, не ответив, он мог пропустить что-то важное.

В конце концов Остин нажал на кнопку, но не проронил ни звука. Молчал и слушал.

Как ни странно, голос звонящего показался ему знакомым. Вернее, звонящей. Потому что это была… Нэнси!

— Эй, только не отключайся! — произнесла она первым делом. — Слышишь, ты… э-э… Остин? Иначе стану звонить, пока у тебя мобильник не раскалится добела! Можешь молчать, если хочешь, но я знаю, что ты меня слышишь.

Минутку поразмыслив, Остин пришел к выводу, что ничем не рискует, ответив этой девице.

— Что тебе нужно? — Он не узнал собственного голоса. Так хрипло, отрывисто, раздраженно мог говорить только закоренелый преступник. — И как ты узнала этот номер? — Второе интересовало его даже больше, чем первое.

— А, все-таки откликнулся! — обрадовалась Нэнси. — Грубиян… Мог бы ради приличия поздороваться, спросить, как я себя чувствую, как моя нога и все такое.

— Не я прострелил тебе бедро, — сухо заметил Остин, машинально оглядываясь по сторонам. Вокруг по-прежнему не было ни души, с трассы тоже не доносилось ни звука. — Это сделал один из твоих дружков.

— Мразь! — зло бросила Нэнси.

Услышав это, Остин хотел было разъединиться, но в следующее мгновение выяснилось, что оскорбление адресовано не ему.

— Он не только мне бедро продырявил, он моего Лаки прикончил, ублюдок! А сам ногтя его не стоил. Бедняжка Лаки, он, наверное, до сих пор лежит там, на обочине. Когда я ехала обратно, видела его.

— Как ты выбралась? — Остин и не думал ничего спрашивать, само вырвалось. Просто оба они оказались в одинаковой ситуации — раненые, в безлюдной местности, без всякой помощи. Некоторым преимуществом Остина было то, что с места перестрелки он укатил на принадлежавшем Нэнси «олдсмобиле». Она же осталась без средств передвижения, так как скатившийся в овраг и врезавшийся в камни серый седан вряд ли годился для езды. Кроме того, в отличие от Остина Нэнси нельзя было привлекать к себе внимание — сам-то он в тот момент пребывал в счастливом неведении относительно того, что его тоже считают преступником.