Проследовав за ним, Дженни поставила пиалу с мороженым на столик.

— Но сон для вас сейчас лекарство. Больные должны больше спать, тогда организм восстанавливается быстрее.

Тай почувствовал, как у него на лбу выступил пот. Перемещение из спальни на кухню, а из кухни в гостиную отняло у него много сил. Каждый шаг причинял невероятную боль. За день работы на ранчо он не уставал так, как устал сейчас, преодолев всего несколько метров.

Но Тай не собирался сдаваться.

— Все равно я уверен, что сон мне не нужен, — заявил он, устраиваясь на стуле около окна. — Лучше я послежу отсюда за тем, что происходит на ранчо, и мне сразу станет легче.

Дженни хотела помочь ему удобнее устроиться, но он жестом остановил ее:

— Все в порядке, я сам!

Едва он сел, как его тело пронзила острая боль. Еще одно движение, и Тай почувствовал, что может упасть в обморок.

Сжав зубы и стараясь не шевелиться, Тай, ждал, когда боль отпустит.

Дженни внимательно следила за ним.

— Все хорошо? — с беспокойством спросила она, вглядываясь в его посеревшее лицо.

Он кивнул, не глядя на нее.

— Прекрасно, — процедил Тай сквозь зубы и повернул голову в сторону окна.

Тай лгал и Дженни, и себе. Он ненавидел того паршивого быка, из-за которого ему теперь приходилось терпеть невероятную боль, сидеть дома, да еще бороться с искушением, в которое его ввергало присутствие медсестры.

Дженни улыбнулась и протянула ему пиалу с мороженым. Они оба понимали, что больной сейчас нуждается в медсестре. Дженни не обижалась на Тая. Да, он пребывал в отвратительном настроении, но это нормальное состояние для мужчины, который привык к ежедневной работе на ранчо, а теперь вынужден сидеть дома. Дженни устроилась на стуле неподалеку от Тая, чтобы в случае необходимости помочь ему. Внешне она выглядела как хладнокровная, равнодушная медсестра, выполняющая свою работу. Но это была только маска. На самом деле молодая женщина была напряжена и не так уж уверена в себе. Она так же чувствовала себя, когда ей пришлось обследовать грудную клетку Тая в грузовике и когда она утром проверяла его повязку. Его синие глаза, полные боли, лишали ее спокойствия, хотя она старалась держать свои эмоции при себе. К тому же, что бы Дженни себе ни внушала, ей не нравилось, что Тай бывает ворчлив и даже груб. Она уговаривала себя не принимать это близко к сердцу, ведь Тай — всего лишь ее работодатель и ее не должно волновать его настроение, но она ничего не могла с собой поделать. «Что-то со мной не так», — решила Дженни, тяжело вздохнув. Несомненно, Тай был красив и привлекателен. Дженни общалась со многими харизматичными мужчинами, но обычно ее не волновало их настроение. С Таем все было по-другому. Впрочем, она надеялась, что все изменится, когда Тай выздоровеет и опять целыми днями будет пропадать на ранчо. Но что делать сейчас, когда им приходится целые дни проводить вместе, под одной крышей? Убежать, уехать от этой пугающей ее ситуации было некуда. Джек умер, она осталась одна с ребенком на руках. И работа на ранчо — это теперь ее жизнь. А потому надо просто перетерпеть. Было смешно отрицать, что ее влечет к Таю, что она относится к нему с большей заботой и вниманием, чем требует ее медицинский долг. Но Дженни надеялась, что она сумеет держать зарождающиеся чувства под контролем.

— Почему вы притихли? — спросил Тай, прерывая ее размышления. — Все хорошо?

Дженни натянуто улыбнулась:

— Все прекрасно.

Она лгала. Но она ни за что не призналась бы Таю, насколько сильно он ее смущает. Он ее работодатель, а не просто симпатичный парень, с которым можно немного пооткровенничать или пофлиртовать.

— Уверены, что все прекрасно?

— Уверена…

Тай съел ложку мороженого.

— А выглядите так, будто чем-то встревожены…

Да, Тай был весьма проницателен. Дженни пришлось это признать.

Даже чересчур проницателен. Молодая женщина решила перевести разговор на другую тему и поговорить о своих непосредственных обязанностях. Только в таких беседах с Таем она чувствовала себя относительно спокойно.

— Послушайте, почему вы отказываетесь выполнять предписания врача? Вам стало бы легче, если бы вы соблюдали режим. И тот же самый дневной сон был бы вам сейчас очень полезен.

Тай покачал головой:

— Ни за что. От всех этих врачебных советов, а особенно от их выполнения я чувствую себя больным и беспомощным.

— Это временно, поверьте. Но потом вам действительно стало бы легче.

— Остаюсь при своем мнении, медсестра Брюстер! — сказал Тай с улыбкой, чтобы смягчить свой прямой отказ. — Я же предупредил вас, что не собираюсь тратить время на сон и прочую ерунду.

— Ну, а ночью-то хотя бы вы спали? — спросила Дженни, разглядывая темные круги у него под глазами.

— Немного, — признался мужчина и шутливо добавил: — Как вы считаете, это не смертельно? Я буду жить?

— Чтобы выжить, вы нуждаетесь в отдыхе, и прекрасно это знаете, — ответила она притворно строго. — Ваше упрямство вам никоим образом не поможет. — И она подошла к нему, чтобы забрать опустевшую пиалу.

Тай отдал ей пиалу со словами:

— Наконец-то вы хоть в чем-то ошиблись! Именно мое упрямство помогало мне выживать до сих пор, оно поможет мне и на этот раз!

— Это самая глупая вещь, которую я когда-либо слышала!

Он пожал плечами и тут же вздрогнул от боли:

— Проклятье! Когда же я смогу нормально двигаться? — Спустя несколько минут, когда боль отпустила, Тай продолжил: — Позвольте мне пояснить, что я имел в виду. Я прекрасно понимаю, что у меня серьезная травма и для того, чтобы выздороветь, мне нужно сильное желание, сродни упрямству. Только тогда я поправлюсь. А всякие таблетки и другие медицинские фокусы сделают меня рассеянным, ленивым и нежизнеспособным. Боль быстрее испугается моей настойчивости, чем пилюлек. Понимаете, о чем я?

— Конечно, понимаю, — согласилась Дженни. — Пока человек не опустил руки и не перестал бороться, он справится с любыми трудностями. Но лекарства и постельный режим при этом еще никому не навредили. Просто не нужно впадать из одной крайности в другую, во всем необходимо чувство меры, понимаете, о чем я?

Улыбнувшись, Дженни направилась в кухню.

Загрузив посудомоечную машину, она задумалась о состоявшемся только что разговоре. И хотя они говорили о боли физической, сейчас Дженни думала о боли эмоциональной. Ее душа была так же исковеркана болью, как сейчас корчилось от боли тело Тая. Но он мужественно переносил страдания, стараясь победить недуг силой воли. А она, Дженни? Способна ли она залечить свою душевную рану, от которой еще не придумано лекарства? Не принадлежит ли она к людям, которые послушно выполняют предписания врача, не прикладывая собственных сил для выздоровления, не борющимся за свое здоровье и счастье? Может быть, для ее выздоровления не хватает как раз этого — упрямства? Отогнав от себя тревожные мысли, Дженни пошла посмотреть, как обстоят дела у Сэма и девочек. Ава и Морган с увлечением строили пирамидки из разноцветных деревянных брусочков, а Сэм с удовольствием им помогал. Дженни принесла девочкам по стакану молока с крекерами. Она разложила перед ними на полу небольшое покрывало — как будто они на пикнике. Ее идея привела девочек в восторг. Удостоверившись, что с ними все хорошо, Дженни прошла в гостиную, чтобы убедиться, что и с Таем все в порядке. Оказалось, что господин Никог-да-Не-Сплю-Днем, перебравшись на диван, заснул крепким сном. Затаив дыхание, Дженни наблюдала за ним. Его лицо расслабилось и казалось сейчас безмятежным. Дженни так захотелось устроиться на диване рядышком с ним, прижаться поплотнее, нежно обнять…

«О чем я думаю? — вдруг спросила себя Дженни. — Он же мой босс! Мой работодатель! Мой пациент!»

Вспомнив об этом, Дженни вышла из гостиной и вернулась с одеялом. Осторожно накрыв Тая, Дженни снова поймала себя на том, что любуется этим мужчиной. «А укрывать его одеялом тоже входит в обязанности медсестры? — спросила она себя и тут же ответила: — Конечно, я забочусь о нем, как хорошая медсестра заботилась бы о любом больном!»