— Черт возьми, да надень же ты хоть что-нибудь! — не выдержал Кент.

Неожиданное появление мужа с перевязанной головой заставило Поуни забыть о том, в каком она виде. Но после грубого восклицания она тут же покраснела, бросилась к шезлонгу, схватила свою блузку, поспешно натянула и только потом осмелилась обернуться.

С точки зрения Кента, лучше не стало. Коротенькая блузка, застегивающаяся на две пуговки, с узеньким стоячим воротничком, без рукавов, оставляла живот открытым. Проймы и нижний край были обшиты яркой бахромой. Только кинжала за поясом не хватало!

— Ты ранен! Иди сядь!

Поуни растянула над террасой полотняный навес, и Кент с облегчением опустился в шезлонг.

— Ананасного сока хочешь?

Кент кивнул. Она убежала, но пару минут спустя вернулась с подносом и поставила на столик рядом с шезлонгом кувшин сока и блюдо нарезанных фруктов.

Когда Поуни наклонилась, Кент невольно окинул взглядом длинные, стройные ноги, обнаженные руки и изящный изгиб талии, переходящей в округлые бедра… Уж лучше бы она устроилась на ферму и ходила в джинсах!

Шезлонг был широкий. Передав Кенту бокал с соком, Поуни присела рядом с ним.

— Что случилось?

— Кусок бетона, — сказал Кент как можно беспечнее.

Он не думал, что Поуни так встревожится! За него прежде никогда никто не беспокоился. Конечно, когда Кент возвращался домой, там была Сэмми и она интересовалась его делами, но это совсем другое…

— Кент, — испуганно прошептала Поуни, — это…

— Решено считать несчастным случаем, — спокойно ответил он. — Наверное, так оно и есть.

— Может, тебе лечь?

Кент прикрыл глаза, борясь с похотливым зверем внутри себя. Поуни решила, что он морщится от боли, и заботливо погладила его по лбу, по щеке… Только этого не хватало!

— Может, тебе чего-нибудь дать? Ты принимал обезболивающее?

Он внезапно открыл глаза и ожег девушку взглядом, исполненным жгучего животного желания. Запах кокосового масла, которым она натиралась после купания, сделался вдруг чрезвычайно соблазнительным, и Кент, схватив ее за руку, жадно приник губами к чувствительной ладони. Поуни шумно втянула воздух, но руки не отняла.

И тут Кент ощутил прохладный металл кольца. Кольца, которое он сам надел на палец Поуни… Он судорожно прижался губами к золотому ободку. Его кольцо… Знак того, что…

Поуни ошеломленно застыла — прикосновение губ этого человека неожиданно обдало ее тело волной жара. Она увидела, как Кент прикрыл глаза в экстазе, пальцы до боли сдавили ее руку…

Когда Кент наконец поднял взгляд, глаза Поуни были полузакрыты от удовольствия. Увидев это, он забыл обо всем на свете, привлек девушку к себе и с жадностью припал к ее губам.

Поуни не сопротивлялась. Она была не в силах сопротивляться, она даже не думала, что такое возможно. Они слились в поцелуе, и девушка застонала от неведомого прежде наслаждения.

Этот стон воспламенил Кента подобно лесному пожару. Его рука скользнула под блузку, обретя наконец желанную округлость… Затем Кент грубо стянул блузку и, наклонив голову, впился губами в сосок.

Поуни ощутила себя совершенно беспомощной рядом с ним, и это неожиданно разожгло в ней безумное желание. Она вскрикнула снова и снова…

Кент еще никогда в жизни не желал женщину так сильно. Ее стоны и вскрики были самым чувственным, самым сексуальным, что он когда-либо слышал. Он ощутил волну страсти и желания, поднимающуюся из самых сокровенных глубин его естества, — волну, грозящую затопить разум…

«Надеюсь, ты сегодня вел себя не как животное, Кент? Остерегайся, внутри тебя сидит зверь!»

Внезапно Поуни обнаружила, что сидит на краю шезлонга и Кент держит ее на расстоянии вытянутой руки.

— Кент? — прошептала она.

Он зажмурился и процедил сквозь зубы:

— Извини, Поуни. Ч-черт… Извини. Насчет этого мы не договаривались, верно?

Легкий ветерок, овевавший террасу, внезапно показался холодным. Поуни вздрогнула.

— Не договаривались, — согласилась она бесцветным голосом.

— Извини… Я тебя напугал?

Напугал?

— Нет, что ты…

Поуни провела рукой по глазам. Неудовлетворенное желание обернулось против нее. Ее трясло и поташнивало. Она не знала, насколько выдала свои чувства, но была уверена, что Кент достаточно опытен, чтобы понять, как сильно она его хотела. Девушка чувствовала себя глубоко униженной. Почему он начал ее ласкать? И почему вдруг остановился?

— Никогда больше так не делай, Кент, — сказала она ровным голосом, сама не зная, что имеет в виду. Поуни знала одно: во второй раз такого она не переживет.

— Не буду.

Кенту хотелось ругаться или швырять в море с террасы мебель. Что же он наделал? Черт, черт, черт!..

К утру плечо посинело, распухло и здорово разболелось, но голова была в порядке, если не считать шишки. Кент не пошел купаться, выпил свой кофе в напряженном молчании и отправился на стройку ни свет ни заря под предлогом того, что ушел с работы накануне слишком рано. Поуни все это время возилась в кухне и почти не показывалась.

Когда Кент уехал, она взяла полотенце, маску и направилась прямиком в маленький рай рядом с виллой. Купаясь в изумительно чистой воде, Поуни почему-то особенно остро ощущала, что в один прекрасный день все это останется лишь в воспоминаниях. Она знала, что больше всего ей будет не хватать именно этого водоема и тех минут, которые она проводила здесь с Кентом, когда лесное волшебство сулило ей дивное будущее…

Лишь теперь Поуни поняла, что, сама не заметив как, влюбилась в Кента…

Большую часть прошедшей ночи Поуни пролежала без сна, ворочаясь с боку на бок, терзаясь от боли и унижения первой сексуальной неудачи в своей жизни. Только здесь, в раю, откуда ей неминуемо предстояло быть изгнанной, девушка наконец поняла это.

Ощущение рая наполовину порождала восхитительная природа, а наполовину — то, что Поуни была тут наедине с Кентом. Потеря этой второй половины убьет ее!

Главная ее проблема — и Кент, вероятно, об этом догадывается, — что у нее нет абсолютно никакого сексуального опыта. По двум причинам: из-за папы и из-за кризиса.

Все парни, с которыми Поуни встречалась лет в шестнадцать-семнадцать, страшно боялись ее отца. Папа умел так глянуть на них, что те сразу понимали: если они обидят его дочку, им придется иметь дело с ним лично! А потом разразился кризис, и отцу, который старался удержать ферму на плаву, с тех пор как резко подскочили проценты по займу, пришлось уже бороться за выживание. Поуни стало не до общения со сверстниками.

Позднее она по настоянию отца поступила в сельскохозяйственный колледж. Теперь девушка понимала, что отец тогда уже предвидел грядущий крах и старался сделать так, чтобы у нее была какая-то опора в жизни. Быть может, он даже надеялся, что его дочь выйдет замуж за сына какого-нибудь фермера. Но самой Поуни он говорил о необходимости изучать новейшие технологии, которые помогут спасти их хозяйство.

К тому времени Поуни исполнилось девятнадцать, и она уже два года ни с кем не встречалась. Девушка чувствовала себя какой-то отсталой: все вокруг знали некий секрет, который она так и не раскрыла. К тому же Поуни не разбиралась ни в кино, ни в музыке, ни в политике — словом, ни в чем из того, что обычно интересует молодых людей, — а потому избегала свиданий, боясь показать себя полной дурой.

Плавание позволяло ей дать выход невостребованной сексуальной энергии. Поуни не разбиралась в механизмах жизнедеятельности своего организма, но когда чувствовала себя отчего-то чересчур взвинченной, то шла в бассейн.

Но когда находишься в одном бассейне с мужчиной, который тебя возбуждает, плавание не спасает. День за днем Поуни исподтишка любовалась Кентом, здоровым мужчиной в расцвете сил, с гладкой кожей, играющими мускулами, блестящими глазами, и ее потаенные желания заявляли о себе все громче, пока наконец вчера призыв плоти чуть не оглушил девушку…

Поуни надела маску, ударила по воде ластами и ушла в таинственную зеленоватую глубь. Большая часть водоема представляла собой естественное углубление. И у отвесной скалы, заросшей водорослями, плавали тысячи мелких рыбешек.