Грег торопливо распахнул входную дверь и почувствовал, что Элизабет нет дома. Странно, необъяснимо, но он ощутил это, едва переступив порог. Должно быть, жена отправилась погулять. День стремительно угасал, и спускались сумерки.

Уже во время их последнего телефонного разговора ему стало понятно, что с беременностью опять ничего не получилось. Разочарование, вызванное этим обстоятельством, каждый раз побуждало жену сотворить какую-нибудь глупость. О Боже, ну почему ты снова так сурово обошелся с ней? — печально вздохнул Грег. Бедняжка Бетти!

Он поставил на плиту чайник. Ей наверняка захочется согреться сразу же, как только она вернется. Чай и сочувствие, вот что в данном случае нужно женщине. Правда, последнее, черт побери, всегда давалось ему с трудом. Никогда не получалось затронуть нужную струну ее души… Теперь же ему стоило пойти и переодеться во что-нибудь домашнее. Весь день он пребывал в броне строгого делового костюма, и так неделя за неделей, месяц за месяцем…

Грег Митчелл устало провел рукой по волосам и опустился в кресло, чтобы снять ботинки. Где же она? На дворе заметно стемнело. Не слишком подходящее время для прогулок, подумалось ему. Жена всегда встречала его, когда он возвращался из деловых поездок. Сейчас же дом казался безжизненным и мрачным. Грег шагнул к окну и попытался хоть что-нибудь разглядеть во тьме дождливого февральского вечера.

Спустя пару часов он уже собрался звонить в полицию. Вот тогда-то ему и бросилась в глаза ее записка, магнитом прикрепленная к дверце холодильника. Он раскрыл ее и прочитал:

«Уехала ненадолго. Нужно кое-что обдумать. Не беспокойся, со мной все в порядке. Позвоню, Элизабет».

Грег изумленно разглядывал стремительно бегущие строчки и чувствовал, как в горле у него разбухает комок. Куда жена могла направиться? Что ей приспичило обдумывать в одиночестве, да и зачем?

Телефонный звонок неожиданно прервал его мрачные раздумья.

— Алло!

— Грег, это я…

Он провел рукой по лицу, словно снимая паутину оцепенения.

— Где ты сейчас, черт побери? — резко оборвал он ее. Чувство облегчения сменилось вспышкой гнева. — Я уже успел переволноваться и только что обнаружил твою записку. Куда ты подевалась, ведь твоя машина в гараже! И вообще, что тебе надо обдумать и почему из-за этого надо бежать на ночь глядя неизвестно куда?

— Во-первых, у меня есть другой автомобиль…

— Как? — Грег от удивления даже присел. — Что ты этим хочешь сказать? Ведь тот, что стоит в гараже, совсем новый.

— Знаю. А этот — мой собственный.

Мой собственный… Что-то, пока еще не осознанное, прозвучавшее в этом простом слове, заставило его насторожиться.

— Не понимаю тебя…

— Послушай, я не хочу сейчас ничего обсуждать. Важно только, чтобы ты знал: со мной все в порядке. Буду звонить еще…

После этих слов раздался щелчок, за которым последовали короткие гудки.

— Элизабет, одумайся, что ты со мной делаешь? — выкрикнул Грег и в отчаянии бросил телефонную трубку.

Весь вечер он сначала мерил шагами комнату за комнатой, а затем занялся приготовлением запоздалого ужина — яичницы с беконом, — пожалуй, единственного блюда, которое умел готовить. А перекусив, сидел на диване и тупо перескакивал с одного телеканала на другой. Однако вскоре ему осточертело это занятие. Приняв горячий душ, Грег приготовился лечь в кровать, но спать не хотелось.

Тогда он отправился в кабинет и попытался просмотреть бумаги, накопившиеся за время его отсутствия.

Но лицо Элизабет все это время стояло перед ним — бледное, безупречно овальной формы, обрамленное восхитительными, густыми, темно-каштановыми волосами. Глаза у нее были карие, а если она сердилась, в них загорались золотистые и зеленые искорки. Когда же Бетти впадала в состояние возбуждения, они принимали нежно-зеленоватый оттенок. А губы при этом становились податливыми, слегка набухали и розовели от его поцелуев. После ласк ее улыбка делалась покорной и любящей, безмерно восхищая Грега.

Но такой жена не была с ним уже давно. Их отношения утратили непосредственность и легкость.

Напрасно просидев за столом полтора часа, он вышел из кабинета и вновь принялся слоняться из одной комнаты в другую, чувствуя себя до смерти измученным. Ему ужасно хотелось уснуть, отключиться от происходящего, однако сон как рукой сняло. Виной тому была разница во времени, вызванная перелетом из Калифорнии, и неотвязные мысли о жене.

Грег поднялся наверх, там было темно. И только из подсобного помещения, которым они почти не пользовались, сквозь щель в двери пробивалась узкая полоска света. Похоже, Элизабет забыла его выключить после того, как брала чемодан. Мужчина открыл дверь и потянулся к выключателю, но, оглядевшись, испытал немалое удивление. У окна возвышался мольберт, завешенный мешковиной. На стеллаже разместились банки с кистями, коробка с красками, грунтованный холст, квадратики картона и стопки бумаги. В углу, за шкафом, стояли готовые работы. Грег стал рассматривать их. Это были написанные маслом портреты, в основном незнакомых людей. И вдруг с холста на него взглянул он сам. Его поразила жесткость, даже некоторая непримиримость во взгляде, холодная и надменная улыбка портретного двойника. Так вот, значит, каким она видела его? Как странно, жена обладала художественным талантом, писала картины, а он даже ничего об этом не знал!

На грубом столе у окна были разложены эскизы. Грег взял в руки и стал рассматривать карандашные наброски поздравительных открыток. Они не были похожи на те вызывающе-яркие, кричащие поздравлялки, какие в большинстве продавались на каждом углу. От этих открыток исходила какая-то особая теплота и интимность, предназначенная лишь очень дорогим, близким людям…

Однако сейчас важнее всего было определить, куда все же могла податься Элизабет. Грег спустился вниз и, смешно сказать, стал рыться в мешке для мусора. Его старания на этот раз увенчались успехом. На смятом клочке бумаги был записан телефон агентства по торговле недвижимостью, а также торопливо начирканы вопросы, которые его жена, по-видимому, собиралась задать менеджеру. С какой стати она вдруг стала перезваниваться с этой конторой? На листке значилось название какого-то неизвестного места — Слезная топь, штат Вермонт.

Что это? О Боже, неужели Элизабет купила там дом? На какие средства? Хотя после смерти ее дяди, Рона Дженкинса, и остались немалые деньги, большая их часть была ею вложена в акции компании по производству стирального порошка… Наверное, она просто арендовала жилье в этой Слезной топи.

Грег посмотрел на часы, время едва перевалило за полночь. Предстояло набраться терпения, все равно раньше утра он не сможет позвонить по обнаруженному телефону в агентство и разузнать новый адрес жены. Если, конечно, они соблаговолят ответить на его вопрос. Не исключено, что эти ребята вообще откажутся разговаривать с ним, сославшись на необходимость соблюдать коммерческую тайну. Ему нужно будет исполнить по телефону роль незадачливого недотепы-мужа, и еще неизвестно, как у него это получится. А может, прямо сейчас отправиться в путь и уже на месте зайти в это агентство? Грег снова посмотрел на часы. Заснуть ему, конечно, не удастся, это уж точно.

Он положил мятый листок бумаги в карман и пошел в свою комнату. Здесь решительно швырнул на кровать небольшой плоский чемодан и сложил в него туалетные принадлежности, полотенце и кое-что из теплых шерстяных вещей.

И вскоре без долгих раздумий уже катил по пустынному шоссе на север.

Когда рассвело, Грег сделал остановку у придорожного мотеля и позавтракал. К часу дня он добрался до городка, вычисленного по телефонному коду, и узнал у полицейского адрес агентства по продаже недвижимости.

Прежде чем войти в офис, Грег поймал собственное отражение в оконном стекле. Вид был не самый лучший. Глаза воспаленные, красные от недосыпания и усталости, губы скорбно поджаты. Короче — краше в гроб кладут. Того и гляди, служащие этой конторы примут его за маньяка-убийцу с топором. Он заставил мышцы расслабиться, сделал решительный вдох и, распахнув дверь, вошел.