— Я хочу узнать вас как можно лучше.

Именно этого-то она всеми силами и пыталась избежать! Несмотря на всю серьезность ситуации, Аманда не удержалась от сухого смешка.

— Не самая хорошая идея. Во всяком случае, сегодня. Нынче вечером я сама не своя.

Что опять же в некотором смысле было чистейшей правдой. Однако не той, которую следовало рассказывать Альваро. Закусив губу, она быстро взглянула испанцу в лицо, ожидая какого-нибудь резкого ответа, но, к своему удивлению, обнаружила, что он улыбается.

— Ну хорошо, допустим, о юношеских проделках вы вспоминать не желаете. Но как насчет того, что произошло с вами после двадцати? Расскажете?

Аманда уставилась на огонь, не зная, что ответить.

— Насколько я слышал, вы учились в университете, — начал за нее Альваро. — Там-то вы и поднаторели в математике?

Девушка обернулась к нему, до глубины души благодарная за подсказку.

— Я училась в Гарварде, — быстро произнесла она. Уж по крайней мере, тут вроде бы все было в порядке. Миссис Осакиро говорила, что Жанетт окончила Гарвард. Вопрос только, на чем она специализировалась? К сожалению, это начисто вылетело у Аманды из головы. Тогда, пожалуй, лучше ограничиться общими фразами.

— Да. Я вообще люблю учиться. Вокруг столько всего интересного... если как следует посмотреть. Вы понимаете, что я имею в виду?

Конечно, сейчас она говорила более за себя, чем за мадемуазель Лолливаль, но что тут можно было поделать? Когда нет фактов, приходится довериться интуиции и уповать на лучшее. И все же, догадываясь, что Альваро вот-вот спросит что-нибудь более конкретное, девушка поспешила сменить тему.

— Но все это было так давно, что уже почти и неправда. Давайте поговорим о чем-нибудь другом. Ну, например, о вас. Где учились вы?

Выражение лица Альваро слегка смягчилось, но Аманда сильно подозревала, что он всего-навсего борется со смехом. И в самом деле все ее хитрости шиты белыми нитками. Что следующая реплика Альваро и подтвердила.

— Обо мне мы поговорим непременно... но как-нибудь в другой раз. А сейчас мне хочется побольше узнать о вас. Что вы любите? Чем интересуетесь?

— Я... ну...

Аманда лихорадочно перебирала в памяти все, что слышала о мадемуазель Жанетт. Но ничего подходящего в голову не приходило. Едва ли Альваро устроит ответ вроде: «Люблю прожигать жизнь в больших городах». И тут ее осенило.

— Меня очень интересует пчеловодство. — Безопасная почва. Разве стал бы месье Лолливаль покупать дочери усадьбу с пасекой, если бы ту не интересовали пчелы? — Да-да. Знаете, это на редкость увлекательное занятие!

— В самом деле? — недоверчиво приподнял бровь ее собеседник.

— Ну разумеется! И такое... — не зная, что бы еще добавить, Аманда довольно беспомощно закончила, — такое типично английское.

Альваро покосился на нее с каким-то странным выражением на лице, но, к глубочайшему облегчению девушки, в подробности вдаваться не стал. Только заметил:

— Должно быть, жизнь в английской провинции сильно отличается от всего, к чему вы привыкли за годы учебы в Штатах. Не говоря уже о вашем детстве.

Аманда кивнула, чувствуя себя более-менее на твердой почве. Во всяком случае, в самой усадьбе она бывала неоднократно: именно там и проходило большинство занятий, посвященных «вживанию» в образ мадемуазель Жанетт.

— Да, но там очень мило. Если снова окажетесь в наших краях, непременно заезжайте в гости. Уверена, вам будет интересно осмотреть дом. Он старинный и очень красивый.

— Разумеется.

Девушка отметила, что Альваро хмыкнул, когда она сказала «если», но не стала придавать этому значения. Он ведь еще не решил окончательно, стоит ли жениться на мадемуазель Лолливаль, так что имеет полное право уехать и не возвращаться.

Даже странно, до чего отличалась эта мирная, почти дружеская беседа от пышущей страстями перепалки на балу. Некоторая натянутость, безусловно, еще ощущалась — да и как могло быть иначе? Но откровенная враждебность исчезла без следа. Вот и хорошо, а то нечестно было бы впутать мадемуазель Лолливаль в ссору, о причинах которой та ни сном ни духом не ведает. Однако Аманда внезапно осознала, что лично для нее эта размягчающая атмосфера куда опаснее.

Чтобы отвлечься от подобных мыслей, она снова посмотрела на огонь в камине и принялась витиевато рассуждать о том, насколько живое пламя скрашивает даже самую убогую обстановку, а роскошной, напротив, придает уюта и человечности, располагая к задушевности и откровенности. По правде говоря, Аманда пыталась не только взять себя в руки, но и заморочить голову собеседнику, не дать ему возможности возобновить расспросы.

И похоже, ей это удалось. Во всяком случае, в том, что касалось Альваро. Он не делал попыток перебить ее, но слушал как-то рассеянно. А несколько раз девушка ловила на себе пристальный взгляд его пронзительных черных глаз.

А вот в отношении ее самой уловка не сработала. Вопреки попыткам дистанцироваться, она все сильнее ощущала соседство этого сильного и чертовски привлекательного мужчины. Вот ведь наваждение, просто колдовство какое-то! Да-да, древнее как мир колдовство.

Аманда из-под ресниц покосилась на своего собеседника, который в этот момент опустился на корточки перед камином, чтобы поворошить поленья. В воздух взвился сноп искр, на миг зажигая огненные блики в его черных как смоль волосах, выразительнее очерчивая орлиный профиль. Кровь быстрее побежала по ее жилам, сердце бешено застучало в груди.

О нет, нельзя обманывать себя. И тем более нельзя поддаваться на его показную мягкость. На самом деле, он и сейчас столь же остро и трезво оценивает свою предполагаемую невесту, как делал это на балу. В высшем обществе жену себе выбирают так же тщательно и бесстрастно, как фермер — племенную корову в стадо.

Это сравнение настолько сильно заняло воображение Аманды, что она чуть было не поделилась им с женихом мадемуазель Жанетт. Но вовремя прикусила язык. К счастью для миссис Осакиро, та так и не узнала, как близко было очередное крушение планов месье Лолливаля в отношении будущего его дочери.

Альваро, продолжая о чем-то размышлять, поднялся и несколько минут постоял молча. Затем тряхнул головой, словно избавляясь от наваждения.

— Не хотите ли выпить? — неожиданно спросил он Аманду, подходя к столику, на котором стояли разномастные бутылки и бокалы. — Мартини? Шампанского?

Она покачала головой.

— Нет, спасибо. Я почти не пью, а сегодня и так уже выпила бокал шампанского. Для меня это чересчур.

— Бокал шампанского — чересчур? — Альваро поглядел на нее так, словно она с луны свалилась.

Ой-ой-ой! Наверное, она что-то не то сказала. Наверное, наследницы французских миллионеров, да еще с репутацией мадемуазель Лолливаль, чувствуют себя в шампанском, как рыбы в воде.

— Ну, во всяком случае, сегодня, — отделалась она уклончиво-расплывчатой формулировкой.

— А-а, понятно, — протянул Альваро с насмешливо-серьезным видом, еще более подчеркивая нелепость ее ответа.

Внезапно Аманда ощутила, что у нее нет больше сил играть в эту дурацкую игру. Ну сколько можно лгать и выкручиваться, загоняя себя все дальше и дальше в трясину, выбраться из которой так трудно?.. Но и признаться невозможно. Нельзя же вот так взять и сказать: «Любезный сеньор де Вальеспин, делайте, что хотите, но я вовсе не мадемуазель Жанетт, а ее двойник. Играю ее роль, поскольку она ударилась в бега и прячется от отца невесть где и невесть с кем. А теперь, с вашего позволения, я, пожалуй, поеду домой».

У Аманды мгновенно опять разыгралось воображение, и она представила эмоции, которые отразились бы на этом обычно столь бесстрастном лице после такого ошеломляющего откровения. Какие молнии сверкнули бы в его темном взоре! Пожалуй, сцена по накалу страсти не уступила бы шекспировской. Вот только и ей бы наверняка пришлось ой как не сладко! Девушка даже содрогнулась, представив свою плачевную участь. Нет, лучше не рисковать, лучше из последних сил придерживаться первоначального плана и потихоньку перевести разговор на какие-нибудь нейтральные темы, чтобы не приходилось спотыкаться на каждом слове.