Они долго лежали молча. Да, собственно, о чем говорить, если наутро они снова расстанутся, неизвестно на сколько? Пора было спать, ведь завтра Рейчел предстоял рабочий день, а Энрико — перелет в Италию. Но они не спали.

Не выпуская Рейчел из своих объятий, Энрико наконец заговорил. Его голос звучал тихо, глухо, без тех эмоциональных оттенков, которые обычно окрашивали его речь.

— Рейчел, я не спрашиваю тебя ни о чем. Но и без всяких слов я чувствую, что тебе что-то мешает любить меня так, как я люблю тебя.

Рейчел хотела что-то возразить, но он остановил ее:

— Подожди, не говори ничего! Послушай меня!

Она положила голову на его плечо и приготовилась слушать.

— Я понимаю, первая любовь, яркие, незабываемые чувства которой остаются надолго, иногда на всю жизнь, особенно у женщин. Это чувство никогда не повторится, будут другие — сильнее или слабее, но не такие. Счастье, если первая любовь дарит взаимность. А если нет? Оставаться всю жизнь в одиночестве и предаваться грустным воспоминаниям? Но ведь это не изменит жизнь к лучшему. Значит, нужно выбрать себе спутника из тех, кто любит тебя и к кому ты относишься с симпатией. — Он порывисто привлек ее к себе, целуя и перебирая пальцами длинные густые пряди волос. — Я не навязываюсь тебе, но хочу, чтобы ты знала: ты во всем можешь на меня опереться, я всегда приду тебе на помощь, буду рядом. Я хочу заботиться о тебе и твоем сыне, хочу, чтобы ты забыла все невзгоды и была счастлива. Это не пустые слова, я смогу сделать все, что обещаю. Тебе просто нужно поверить мне.

Рейчел чуть высвободилась из его объятий.

— Я верю в твои добрые намерения, Энрико. И ты мне очень нравишься, даже больше чем нравишься. Я нисколько не погрешу против истины, если признаюсь, что полюбила тебя. Но, мне кажется, у наших отношений нет перспективы. Мы можем, наверное, два-три раза в год встречаться и проводить время, как недавно в Риме. Однако вряд ли возможно что-то большее. Мы живем в разных странах, и сами мы разные. Ты — молодой свободный мужчина, у тебя вольная жизнь, ты сам себе хозяин. А я не одна, я не могу по своему усмотрению распоряжаться своим временем, да и своей жизнью. Мои возможности быть с тобой рядом далеко не всегда будут совпадать с моими и твоими желаниями. Со временем это начнет раздражать тебя, потом — злить. Так зачем связывать себя какими-то обещаниями и обязательствами? Не забивай себе голову мною и моими проблемами! Тогда тебе будет легче забыть меня, если ты встретишь в Италии свою судьбу.

— Я уже встретил свою судьбу, и как раз в Италии, — возразил ей Энрико.

Рейчел махнула рукой, не надеясь переубедить его.

— Давай лучше спать! — сказала она и снова положила голову ему на плечо.

Утром Рейчел и Энрико расстались: она поехала на работу, он — в аэропорт. Ни о своих чувствах, ни о будущих встречах они больше не говорили. Только, прощаясь с Рейчел, Энрико спросил, может ли он время от времени звонить ей. Она не возражала, и он уехал с грустью на сердце. Рейчел тоже не находила себе места после его отъезда.

Нам было так хорошо вместе! Зачем нужны были эти разговоры?! Энрико, наверное, обиделся на меня. Но я не хотела морочить ему голову, ведь у нас был откровенный разговор. А что я ему могла еще сказать? Каждый из нас по-своему прав. Нет, вместе мы вряд ли будем. Это почти невозможно. Во всяком случае, я не представляю себе, как это могло бы быть.

С этими мыслями Рейчел закончила работу и поехала домой. По дороге она продолжала мысленно рассуждать.

Я и хочу быть с ним всегда, и боюсь. Если он не женился до тридцати семи лет, значит, не очень-то желал себя связывать. Пока он встречается со мной редко, от случая к случаю, все хорошо, но, если я буду постоянно рядом с ним, я могу ему быстро надоесть, он бросит меня, а я уже сожгу здесь все мосты.

Дома Рейчел полистала газеты, не зацепившись взглядом ни за один заголовок, посмотрела по телевизору новости и легла в постель.

В первый момент ей показалось, что постель хранит тепло тела Энрико. Она провела рукой по подушке, по простыне… И откуда только взялись эти слезы?! Они катились одна за другой и капали на подушку. Мокрое пятно на наволочке становилось все шире. Рейчел вытирала глаза, а они снова наполнялись влагой. Но слезы не мешали ей думать.

Мне плохо без него. Я хочу, чтобы он был со мной, и сама же отталкиваю его. Нельзя же любить, надеяться и в то же бояться и не верить. Нет, не надо мучить себя! Нужно твердо сказать себе: все, хватит, ничего из этого не выйдет! Лучше поскорее забыть это очередное итальянское приключение.

Это решение почему-то не успокоило Рейчел, а вызвало новый, еще более бурный поток слез. Вообще-то она не была ни слабохарактерной, ни слабонервной и плакала довольно редко. Но сейчас ей было очень обидно. Ну почему она не его встретила шесть лет назад? Почему он не живет в Лондоне? И, наконец, почему он итальянец? Они все легкомысленные и непостоянные!

Вопросы были риторические, они не предполагали ответов, да ответов и не существовало. Устав жалеть себя, сетовать на судьбу и нелестно характеризовать итальянцев, Рейчел уснула.

На следующий день ее намерение все предать забвению уже не было столь твердым, как накануне ночью. Вечером, придя домой после работы, она позвонила сестре, чтобы вкратце рассказать о встрече с Энрико.

Салли внимательно выслушала ее, а потом, будучи человеком рассудительным, сказала:

— Мне кажется, у него серьезные намерения. Во всяком случае, не стоит его сразу отвергать. Я чувствую, что и он тебе небезразличен. Ты страдаешь от разлуки с ним. Значит, надо попытаться устроить так, чтобы вы могли достаточное время побыть вместе и понять, подходите ли вы друг другу. Подумай, как это сделать. Может быть, тебе взять отпуск и поехать к нему. Или пригласить его пожить в Лондоне, ведь книги писать можно где угодно. Если ты этого не сделаешь, ты будешь жалеть всю жизнь.

Рейчел попыталась поделиться с сестрой своими сомнениями и размышлениями, которые пришли ей в голову прошлой ночью, но Салли, прервав ее, безоговорочно заявила:

— Ты рассуждаешь на пустом месте.

Рейчел протяжно вздохнула.

— Кстати, Тим несколько раз вспоминал твоего знакомого, и я даже слышала, как он, играя со щенком, уверял его, что замечательный белый корабль ему подарил папа. Он живет в Италии, Тим скоро туда поедет, и папа купит ему много других кораблей, которые все будут плавать в настоящем море. Вот так! Возьми себе на заметку! — закончила Салли.

Поговорив с сестрой, Рейчел начала мысленно взвешивать все «за» и «против» на весах сомнения. Совет Салли перевесил одну чашу, и Рейчел призналась себе, что именно такого результата она и ждала: он как нельзя лучше соответствовал ее внутреннему желанию.

Прошла неделя. Энрико позвонил один раз и говорил недолго. Сказал, что просто хотел услышать ее голос и узнать, как у нее дела. О чувствах — ни слова.

На следующей неделе Энрико позвонил снова и сказал:

— Я хотел предупредить тебя, что некоторое время меня не будет — я уезжаю по делам в Германию. Может быть, это и не имеет для тебя значения, но я решил на всякий случай сообщить, а то позвонишь, а меня нет, подумаешь что-нибудь не то… — Энрико запнулся, потому что сам понял бессмысленность своих объяснений.

Рейчел не столько из интереса, сколько из вежливости спросила, надолго ли он едет в Германию.

— Не знаю, — ответил Энрико. — Не все зависит от меня.

А через день Рейчел узнала, что может взять отпуск на две недели. Это была приятная новость. Рейчел сразу же развила бурную деятельность. Первым делом она позвонила Франческе и получила от нее подтверждение, что вилла у моря в ее полном распоряжении. Затем она провела пристрастную ревизию своего гардероба, заодно проверив и одежду сына, и пришла к вполне утешительному выводу, что подкупить нужно сущие мелочи. После этого она позвонила в Грассхилл.

Рейчел очень не хотелось терять день на дорогу туда и обратно, и она сказала об этом сестре. Салли пообещала выяснить кое-что и перезвонить. Через десять минут она сообщила Рейчел, что все получилось очень удачно, потому что Роджер едет в пятницу в Лондон и может захватить с собой Тима.