— И миссис Форрест больше не придется мучиться в банный день. — Его голос внезапно снова стал серьезным. — Если вы действительно имели в виду все это, надеюсь, вы не откажете мне в огромном удовольствии.

— Если... если это будет в моих силах...

— У меня сегодня небольшая вечеринка, придут несколько друзей. Мне хотелось бы, чтобы вы тоже пришли. Мисс Саймон всегда убеждает меня, что нужно приглашать как можно больше гостей. Она, кажется, боится, что я засохну тут от скуки. Хотя, Бог свидетель, при дядюшке здесь было намного скучнее. Но по такому случаю, я думаю, следует устроить небольшое торжество, ведь правда?

— Конечно! — согласилась Джани. Она не знала, радоваться ей или пугаться.

— Значит, вы окажете мне честь своим присутствием? В восемь часов? Кстати, мисс Саймон особенно настаивала, чтобы я узнал, какие вы любите цветы.

«Так, что же дальше?» — подумала Джани.

— Гвоздики. Темно-красные гвоздики, — испуганно ответила она. — Но я не понимаю...

— Потом поймете, — пообещал Джеймс Хилл и положил трубку.

Роскошные темно-красные гвоздики, стоявшие в серебряной вазе рядом с хрупкими белоснежными нарциссами, были первым, на что упал взгляд Джани, когда она переступила порог «Милл-Хауса» этим вечером.

— Как красиво! — воскликнула она, не в силах сдержать восхищения.

Домоправительница, вышедшая в холл как раз в тот момент, когда служанка открывала дверь Джани, была польщена:

— Я так надеялась, что вы заметите цветы, мисс Смит. Другие гости все воспринимают как должное, поэтому иногда приятно получать такие знаки благодарности. — Она немного поколебалась. — Мистеру Джеймсу, должна сказать, тоже приятно воспользоваться таким случаем. Хотя, по-моему, старый господин Алдерман Хилл в могиле бы перевернулся, узнай он, что его особняк станет детским домом, как хочет мистер Джеймс.

Джани страшно смутилась.

— Он очень расстроился, когда его мастиф напугал того бедного мальчика и его щенка. Могу вас уверить, он никогда бы не позволил собаке напугать ребенка.

— Это мы виноваты, мы явились сюда как незваные гости, — честно призналась Джани.

Мисс Саймон улыбнулась, но тут же сокрушенно покачала головой:

— Вы знаете, что мы потеряли Роя? Он был в саду, услышал, что подъезжает машина хозяина, и выскочил прямо под колеса тяжелого грузовика, везущего шерсть на фабрику. Его пришлось усыпить... Знаете, как мистер Джеймс тяжело переживал это.

— Я... я даже не догадывалась... — произнесла, запинаясь, Джани.

Домоправительница снова покачала головой:

— Никто об этом не догадывался. Он вырос среди стариков. Такой застенчивый, впечатлительный мальчик. И вот внезапно ему пришлось взять на себя всю ответственность за фабрику и поместье. Знаете, ведь нужно всегда быть начеку. Бывали у него и трудные времена. — Мисс Саймон многозначительно улыбнулась. — Я уже долгие годы присматриваю за мистером Джеймсом и надеюсь, вы не подумаете, что я забыла о своем месте, рассказывая вам все это.

— Вовсе нет! — поспешно сказала Джани.

— Видите ли, в нем есть нечто, что вы еще не поняли. Мне совершенно ясно, что он очень много думает о вас. — Ее взгляд задержался на красных гвоздиках. — Раньше он никогда не заставлял меня готовить особенный букет для какой-нибудь юной леди.

— Но... я думала... — смущенно забормотала Джани. Спасение пришло совершенно неожиданно, от самого хозяина дома. Он в этот момент вышел из гостиной, где в мраморном камине весело плясало пламя и приветливо мерцали свечи.

Джеймс Хилл, улыбаясь, взял Джани за руку:

— Идемте! Я не хочу, чтобы мисс Саймон за моей спиной выдавала вам все мои секреты и рассказала, какую свинью я вам подложил! Дыры в крыше оранжереи, сквозняк из кухонной двери... — Не выпуская руки девушки, он повел ее к своим друзьям.

В гостиной сидело человек восемь. Они смеялись, болтали, пили коктейли, брали все, что хотели, с серебряных блюд, стоявших на боковых столиках. Джани узнала председателя финансового комитета и его элегантную жену. Тут были еще адвокат, два доктора и важный фабрикант со своими дочерьми. Их манеры представляли собой ту смесь простоты и самоуверенности, типичную для людей, которым никогда не приходилось бороться за кусок хлеба или положение в обществе. И ей потребовалось не более минуты, чтобы понять — они все принадлежат к другому миру, о котором она почти ничего не знает.

Джани оказалась в затруднительном положении, когда они начали обсуждать лондонские театры и упрекать Джеймса за то, что он, находясь в столице, так и не нашел время заглянуть туда. Дочери фабриканта собирались провести блестящие каникулы в Давосе и спрашивали Джани, бывала ли она в Швейцарии. Они, кажется, были весьма удивлены, узнав, что она ни разу не ездила за границу. Джани чувствовала, как почва уходит у нее из-под ног. Она не могла поддерживать их разговор о премьерах и модных новинках. Она ничего в этих вещах не понимала...

Это был чужой мир! Джани вдруг вспомнила, как Джеймс Хилл однажды говорил ей что-то о барьере между этим блестящим миром и теми детьми, которые родились и выросли в лишениях.

— Я уверена, мы с вами теперь будем видеться гораздо чаще, — любезно сказала ей жена финансиста, когда вечеринка закончилась. — Мы можем вас подвезти домой? У вас, кажется, квартира в городе, недалеко от места вашей работы?

— Это всего лишь мансарда, — призналась Джани.

Дочки фабриканта, услышав это, пришли в восторг.

— Как бы я хотела иметь свою собственную квартирку! — воскликнула одна из них. — Это так романтично — жить на чердаке! Но родители не желают об этом и слышать!

— Это что еще за нелепые фантазии! — строго сдвинул брови их отец. — Чердак им подавай! Обойдетесь!

Девицы состроили унылые рожицы.

— Счастливая вы! — сказали они Джани. — Ваши родители не мешают вам жить так, как вы хотите.

Джани вздрогнула.

— Давайте заедем к вам домой и посмотрим вашу квартиру! — предложила одна из девушек.

Джеймс Хилл взял Джани под руку.

— Я охотно присоединюсь к вам, — заявил он.

— Нет-нет! — испугалась Джани. — У меня есть своя машина.

Джеймс Хилл проводил ее до машины. Джани молилась, чтобы мотор ее старушки не заглох в самый неподходящий момент. Ночь стояла морозная, и земля под ногами застыла, как сталь. Зимнее ясное небо было звездным, но сегодня звезды казались Джани холодными, равнодушными и бесконечно далекими.

Слова прощания были произнесены, фары включены, машины готовы сорваться с места... Джани заметила, как хозяин дома непроизвольно огляделся, как будто искал свою собаку.

— Я... мне ужасно жаль, что такое случилось с бедным Роем, — смущенно произнесла она. — Вы потеряли его.

Губы Джеймса сжались.

— Нельзя ни к кому привязываться. Иначе будешь тяжело переживать расставание.

— Значит, по-вашему, к детям нельзя привязываться? — спросила Джани, думая, что такое отношение к жизни мешает советнику Хиллу быть счастливым.

— Не знаю, — ответил Джеймс. Он взял руку девушки и крепко сжал ее. — Джани, у меня появилась нелепая фантазия — отвезти вас в мой новый дом в вересках, чтобы посмотреть на него под звездами.

— Я посмотрю на ваш дом, когда поеду в «Ловер трип крофт», — поспешно сказала она, — чтобы повидать детишек Джейкс.

— Это совсем другое, — улыбнулся он. — Нет, я не хочу лишать себя такого удовольствия. И воспользуюсь первой же возможностью снова предложить вам это. Интересно, вы хоть понимаете, каким счастливым вы сделали меня сегодня? Джейн Смит в моей гостиной казалась мне прекрасным цветком, словно темно-красная гвоздика в серебряной вазе...

Она высвободила свою руку:

— Вы всех своих друзей сравниваете с бумажными цветами?

Он искренне удивился:

— Откуда вы взяли, что они бумажные? Я ненавижу искусственные цветы, как и вообще все фальшивое.

— Знаю, — кивнула Джани. Это нужно было сказать сейчас, потому что в другой раз она не найдет в себе достаточно мужества. — Но я не тот цветок, который заслуживает серебряной вазы. У меня даже имя ненастоящее. Видите ли, в «Велбурн инфант фаундейшн» всех найденышей называли то Смитами, то Джонсами, по очереди. И когда они подобрали меня, был как раз день Смитов. Теперь вы понимаете, почему... почему мне тут не место?