- Это… - Хал прищелкивает пальцами, силясь вспомнить.
- Велосипед! - хором восклицают Ник и Эн.
- Точняк!
Друзья разворачиваются и выбегают за ворота. Они не ошиблись - по кочкам, объезжая лужи и деревца, мимо ограды училища катит самый настоящий велосипед, на котором гордо восседает тощий, высокий, сильно небритый человек в очках. Одетый в оранжевый плащ с капюшоном и тапки-вьетнамки, он походит на сумасшедшего клоуна из сюрреалистического фильма.
Поблескивают спицы. Покачивается прикрученный проволокой к рулю большой зонт, защищающий седока от солнца. Пощелкивают педали.
- Бли-ин… - с восторгом в голосе говорит Хал.
Велосипедист замечает людей и останавливается.
- Эта… Мне нужно проехать! - несколько надменно заявляет он высоким голосом. - Туда.
- Слышь, Очки, а ты где велик взял? - с развязанной непосредственностью уличного подростка осведомляется Хал.
- В гараже нашел, возле РКБ[23], - отвечает мужчина и тут же добавляет: - У меня ничего нет. Пропустите меня.
- Да нам ничего и не надо, - качает головой Ник. - Просто удивительно - велосипед на ходу. Как новенький!
- Там эта… всё, как новенькое, - человек указывает рукой себе за спину. - Только там желтый туман. Не ходите туда!
- Я - Никита, это вот… - Ник представляет своих спутников. - А вы кто?
- Вилен Юсупов. Я эта… инженер, на КАПО[24] работал.
- Может, вы кушать хотите? - спрашивает Эн.
- А есть? - сразу утратив все высокомерие, жадно спрашивает Юсупов. - Я эта… три дня назад суслика из норы вылил, с тех пор только траву жую, как кролик.
- Кормить его еще, - ворчит Хал. - Самим не хватает…
- Перестань, пожалуйста, - одергивает парня Эн. - Люди должны помогать друг другу. Эй, Вилен, заезжайте во двор.
Глава третья
Инженер Юсупов ест быстро и неряшливо. Пяток картофелин и дикушку он уминает со скоростью мясорубки и с надеждой смотрит на Эн сквозь очки близорукими голодными глазами.
- Натали, эта… а больше нет?
Хал ругается. Ник смеется.
- Увы, Вилен, это все, что у нас было, - разводит руками девушка. - Эксо-эксо, Кэнди.
Они сидят у стены главного здания училища, украшенной большим мозаичным панно на милитаристскую тему. Внизу панно идут буквы: «КВТККУ». Это значит - Казанское Высшее Танковое Краснознаменное Командное Училище.
- Жаль. - Юсупов снимает очки и протирает их грязноватой тряпочкой. - Ну что ж… Наверное, эта… я должен вас отблагодарить. А поскольку самым ценным товаром всегда была информация, я расскажу о том, что видел.
Хал снова ругается. Инженер ему не понравился с самого начала.
- Прежде чем вы начнете, скажите - а куда вы ехали? - спрашивает Ник.
- В город, - удивленно смотрит на него Юсупов. - Домой! И эта… давай на «ты», что мы, на фуршете, что ли?
- Боюсь, в городе вам… тебе не понравится. - Ник сводит брови к переносице. - Хреново там сейчас.
- Я так и думал, - кивает инженер. - Мародеры… Но за городом - то же самое.
И он начинает рассказывать, как неделю назад пришел в себя среди руин дачного домика, в котором собирался провести пару законных отгулов.
- Мы эта… С мужиками на рыбалку хотели съездить. У меня дача на Светлой поляне, ну, знаете, за Боровым Матюшино. Я приехал первым, порядок маленько навел. А потом эта… раз - и всё…
Очнувшись, Юсупов обнаружил, что все вокруг изменилось - лес поглотил дачный поселок и окрестные базы отдыха. Очутившись в непролазной чащобе, среди бурелома, мхов и зарослей папоротника, Юсупов растерялся. Он целый день бродил вокруг своего покосившегося домика, кричал, звал на помощь, но на его вопли откликались только птицы.
- А потом эта… человек пришел. Сторож из санатория. Там санаторий был, «Санта», большой, семь этажей. Сторож сказал, что все сгорело, только давно. И людей нет. Никого нет. Непонятно. В общем, решили мы выбираться. Эта… вышли на дорогу, а дороги тоже нет. Асфальт растрескался, расползся весь, одни ямы. Лес кругом. Дошли до Борматюшина. Ночевали в каком-то доме, а утром увидели… Хозяев, короче. Мертвых. Ну, эта… не мертвых, а скелеты одни остались. Кости. Тут я понял, что времени много прошло. Что меня через время перенесло, и сторожа тоже.
- Почему вы… ты думаешь, что перенесло? - заинтересованно спрашивает Ник.
- Так эта… я-то такой же, как был. А все вокруг состарилось,
сгнило.
- А одежда? - вмешивается Эн. - Одежда ведь тоже сгнила.
- Хм… - Юсупов задумчиво чешет лохматую голову. - Верно, верно. Получается, эта… только тело перенеслось?
- Тебе плохо было, когда очнулся?
- Очень! - кивает инженер.
- Это потому, что никуда твое тело не переносилось. Оно просто пролежало все это время на даче. - Ник вздыхает. - Мы здесь уж тысячу раз все это обсуждали. У всех одно и то же. Те, кто в пожар попал или там придавило чем-то или током шарахнуло - те и погибли. Остальные выжили. Тридцать лет прошло примерно, понял?
- Понял, - потрясенно шепчет Юсупов.
- Очки, а чё ты там про РКБ нес, блин? - встревает в разговор Хал. - Велик-то новый.
Юсупов некоторое время молчит, потом с сожалением смотрит на опустевший пакет, служивший походным столом, подхватывает грязными пальцами картофельную шелуху, сует в рот и продолжает рассказ.
В Боровом Матюшино они со сторожем провели два дня, встретив за это время всего несколько человек: таких же бедолаг, мыкающихся без одежды, еды и информации. Наконец, Юсупов твердо решил пробираться в Казань. Сторож собрался идти с ним. Пошарив по домам, они обзавелись кое-какой одеждой, нарыли на заросших огородах выродившейся моркови, картошки, набрали яблок и с этим запасом тронулись в путь.
У автобусной остановки возле сворота на Песчаные Ковали на них напали мародеры. Пятеро крепких мужиков с дубинками и ножами отняли у путников еду и одежду, а когда сторож начал возмущаться, без лишних слов убили его.
- Я эта… в лес убежал, - повесив голову, рассказывает Юсупов. - Сиганул, значит, как сайгак. А то бы и меня… эта… тоже.
Оставшись в одиночестве, голый - в одних очках - инженер сутки или около того блуждал по лесу, питаясь ягодами и сырыми лисичками, пока не вышел к окраине Казани, поселку Мирный. Оранжевый прорезиненный плащ и вьетнамки он нашел в одном из сараев. Юсупов решил было задержаться там, чтобы запастись продовольствием - у рачительных мирнинцев были большие огороды, - но его быстро вычислила и обстреляла из охотничьих ружей какая-то местная банда.
- И что ведь главное, - обиженно трясет головой инженер, - даже эта… разговаривать не стали. Сразу из двух стволов - бах, бах! Не попали, правда. Да и ружья у них не сильно стреляли - больше шума. Я долго бежал, через железную дорогу, опять по лесу. Как раз к РКБ и вышел. А там…
По словам Юсупова, весь больничный комплекс и окрестности тонули в каком-то золотистом свечении.
- Это, типа, как туман, только не туман, а свет, - путано объясняет он. - Вблизи еще что-то видно, а дальше эта… вот как на лампочку смотришь, сощурившись - все расплывается, так и тут.
- Фигня, блин, - недоверчиво говорит Хал. - Туман, свет… С голодухи, наверное, а, Очки?
- Я пошел туда, - проигнорировав слова Хала, продолжает Юсупов. - Вблизи оно выглядит как эта… сетка такая, тюль или женский платок газовый, только прямо до неба и во все стороны уходит. Ну, как стена. Я смотрю - трава там, за нею, растет, деревья, птицы летают, пчелы, мухи. Ну, в общем, прошел я насквозь эту стену. Вроде ничего, нормально. Иду в сторону Фермы-2, дома там. И эта… нормальные дома, понимаете? Целые, без грязи, без мусора. Асфальт целый тоже, машины. Только людей нет совсем. Вижу - гараж большой, открытый. Ну и эта… зашел. Велосипед вот взял. И тут мне ка-ак по голове даст!
Юсупов произносит последнюю фразу так, что все вздрагивают. Схватившись за голову, он частит, глотает слова:
- Все закружилось, завертелось… Голоса какие-то, шум. Как будто эта… я посреди улицы стою. Дети смеются, машины едут. А вокруг на самом деле - ни-ко-го! Трава, деревья, дома. Я на велосипед вскочил - и ходу оттуда. Ехал, ехал… Вижу, вторая стена, такая же золотистая, только плотнее. А за ней как раз РКБ и новостройки. И там… - Он пучит глаза за стеклами очков, понижает голос до шепота и говорит: - Провода по синусоиде ходят, как живые… И эта… Земля дышит! Камни ползают… В общем, не помню, как я оттуда уехал. Вырвался, значит, за стену, в кусты закатился, упал и часа два лежал, пока голоса в башке не умолкли. Ну, а там ночь, кое-как пересидел и вот… сюда приехал.