– Это еще мама собирала, – объяснил он Ольге, когда она захотела узнать, зачем ему столько мусора.

Но что-то насторожило в его тоне, и она задала еще один вопрос:

– А почему твоя мама не держит их у себя?

– У нее негде, – коротко бросил он. – Между прочим, она в праве держать здесь все, что угодно. Эта квартира тоже мамина. – Виталий внимательно посмотрел на Ольгу – или ей померещился тот взгляд?

Нет, никогда не будет жены у Виталия Митрофанова. А если найдется какая, то уж точно не она. Было время, когда – вот глупая – ожидала предложения. Почему? Все просто – Виталий вдруг стал говорить о матери с непривычным раздражением. Ольга увидела в этом знак. Слава Богу, ошиблась.

Господи, спохватилась она, чуть не забыла о том, без чего нельзя приехать в Питер.

Ольга дернула ручку холодильника, который не влез на кухню и громоздился в прихожей. Надо вынуть пакет крабовых палочек. Виталий жаждет получить из ее рук рисовый салат, именно с московскими палочками, именно Бусиновского комбината. Сто лет бы их не ела, поморщилась Ольга. Но сколько еще таких салатов она сделает? И почему? Точнее спросить – зачем? А началось у них все вот как.

– Ольга, – сказала Наталья Михайловна Дорошина, – приедет Тошин сын, отдашь ему пакет документов. Задержись и дождись его. Он, наверно, будет бегать по букинистическим до самого закрытия. Кол-лек-ци-о-нер, – по слогам произнесла она, но Ольга не поняла, чего больше в интонации – осуждения или восхищения. – Кстати, нет ли у тебя или у твоих знакомых старых толстых журналов? Ну, разных там «Новых миров», «Октябрей»…

– У меня нет. Но я спрошу.

– Спроси. Если есть – отдай ему. Он обрадуется.

– А… ему зачем? – осторожно поинтересовалась Ольга.

– Чего-то не дочитал, наверно, – фыркнула Наталья Михайловна.

– Но все хорошее давно вышло отдельными книгами, – удивилась Ольга.

– Виталий ищет то, что не вышло, – строго сказала начальница. Она тотчас уткнулась в бумаги, давая понять: она ничего не собирается обсуждать с Ольгой.

Ольга пожала плечами – да что такого распрекрасного могло не выйти, но не стала допытываться.

– А Тоша, этот Антон, кто он? – любопытство подзуживало.

– Тоша? Ах, хотела бы я, чтобы это был он, – засмеялась начальница, не поднимая головы. Но по тому, как дрогнул бархатный бант на волосах, собранных в «дульку» на затылке, Ольга поняла, что начальница хотела поднять голову, но передумала. Слишком много чести отрываться от дела на болтовню подчиненной. – Тоша, на самом деле Антонина Сергеевна, его мать. Моя подруга.

Ольга кивнула и отвернулась от Натальи Михайловны, поэтому не заметила, как та быстро прикрыла рот рукой.

Какая возмутительно неосторожная фраза, укорила себя начальница, вылетела помимо воли. Но это правда – Антонина Сергеевна так ей нравилась, что если бы встретился похожий на нее мужчина, то может быть… Что может быть? Не стала бы поклонницей Сашеньки? Да никогда! Его голос для нее как… как… Как все, что есть у других женщин. Все, что ей нужно, она получает благодаря ему. Ей достаточно. Вот так-то.

– А потом сам Виталий полетит на Крит. – Наталья Михайловна продолжала. – Он ботаник, между прочим, доктор наук. – Теперь она посмотрела на Ольгу. Заметив, как у девушки округлились глаза, она добавила: – Нет, Тоша не старушка. Просто ее сын почти вундеркинд.

– Ага. – Ольга кивнула. – Он летит в правильное место. Таких растений, как на Крите, нет нигде. А цветы… Так хочется увидеть. Пионы, цикламены, критский эбенус.

– Увидишь. Ты в списке рекламного тура, – пообещала Наталья Михайловна.

– Ура! – не удержалась Ольга. – Когда?

– Когда время придет, – насмешливо бросила начальница.

Виталий вошел в офис фирмы «Солидклиент», когда все уже разошлись. Ольга сидела за компьютером и от нечего делать лазила по Интернету. Звоночек, прицепленный к двери, известил – наконец-то он явился.

Вошел высокий полный мужчина с залысинами, румяный. В черном костюме с белой рубашкой, длинном сером плаще нараспашку. С плеча на длинном ремне спускался холщовый портфель. Было видно, что он битком набит.

– Я Митрофанов, здравствуйте. Вы Ольга, я знаю. Простите, заставил вас сидеть столько времени. Но букинистические магазины – это клещи, из которых не вырваться. Защемят – и всей жизни конец.

– Садитесь, я сейчас. – Она указала на стул для посетителей.

– Охотно, ноги гудят.

У него приятный голос, заметила Ольга и спросила, направляя кресло на колесиках к сейфу, в котором лежал пакет документов для его матери:

– Чай? Кофе?

– Охотно, – согласился он, – я выпью чаю.

Ольга кивнула, чувствуя на себе мужской взгляд. На нее давно так никто не смотрел, или она не замечала. Она отчаянно приказывала себе не краснеть, но щеки не слушались и алели. Она потрясла волосами, чтобы прикрыть лицо, потом наклонилась, будто вынимая что-то из нижнего ящика.

– А вообще-то я не хочу чаю, – слышала она. – Здесь, в вашем офисе. Вы не дадите мне настоящего зеленого, правда?

– Н-нет, – покачала головой Ольга, не поднимая головы, поэтому ее голос звучал глухо.

– Поэтому я предлагаю вам пойти в китайскую чайную. Я видел на бульваре.

Она наконец отважилась посмотреть на него. Теперь румянец имел право алеть на щеках: при наклоне кровь приливает к голове – все знают.

– Спасибо… Но…

– Не говорите «нет», Ольга, вам понравится чай «сенча». Уверяю вас, как специалист. Как ботаник.

– Я знаю, что вы ботаник, – сказала она. – Наталья Михайловна говорила.

– Вы и это знаете. Видите, как много вы знаете обо мне. У вас работа похожа на мою: я узнаю все о растениях, вы – о людях. Верно?

– Я? – Ольга искренне удивилась.

– Конечно. Должен вам сказать, что даже мамины знакомые не знают того и столько, сколько знаете вы о ней.

– Я… не…

– Здесь, – перебил он ее, принимая пакет с паспортом, ваучером, билетом на самолет, страховкой, – очень ценные сведения. А особенно те, что вы попросили мою матушку дать вам в обмен на эти бумаги. Их, между прочим, – он подался к ней, – можно продать. – Он секунду молча смотрел на Ольгу, насмешливо наблюдая, как она бледнеет. – Если захотеть, если найти того, кто за них заплатит! Ха-ха!

– Не думаете же вы… – Кровь отлила от щек, лицо Ольги стало обычного цвета.

– Не думаю, – согласился Виталий, – но должен сказать, кто-то может подумать. Более того – исполнить. Интересно, да? Мы можем продолжить за чаем… Мне хочется, чтобы вы разделили со мной удовольствие и выпили чашечку «сенчи».

– А… что это… все-таки такое? – спросила Ольга, чувствуя, как любопытство подталкивает ее принять приглашение.

Ее давно никто никуда не приглашал. Точнее сказать, она держалась со всеми так, что никому и в голову не приходило позвать ее куда-то. Она еще не отошла от того, что с ней случилось.

– Это смесь восточных сортов зеленого чая, – говорил Виталий. -А «сенча» – специальный метод пропаривания. Этот чай мягкий, он понравится даже тем, кто не числит себя поклонником зеленого чая.

Ольга слушала его голос, в котором не было ничего, кроме азарта и увлеченности предметом. В конце концов, он зовет пробовать не какую-нибудь текилу или абсент и даже не вино. Чай. Тем более он сын подруги Натальи Михайловны, к тому же из Питера. Так почему бы и нет?

– Хорошо, спасибо. Я сейчас, – сказала Ольга.

Через полчаса она пила зеленый чай, он ей на самом деле нравился. Виталий обещал бодрость, подъем духа – Ольга испытывала то и другое.

Виталий не умолкал, как будто сто лет молчал. Он рассказывал разные случаи из своих путешествий, она хохотала, когда он описывал свою встречу с критскими дикими козами.

– Я шел по ущелью Самарья – это самое длинное ущелье в Европе. Оно длиной восемнадцать километров, я одолел его за шесть часов…

– Вы шли один? – перебила его Ольга. -Я видела буклет, в котором написано, что там очень сложный ландшафт…