Сел и кенгуру, старый кенгуру, подставил свой хвост, как скамеечку, и сказал:

— Как я рад, что «это» кончено.

— Почему ты не поблагодаришь жёлтого пса динго? Почему ты не поблагодаришь его за все, что он для тебя сделал?

Кенгуру же, утомлённый старый кенгуру, сказал:

— Он выгнал меня из дома, где я жил в детстве, он помешал мне есть в обычное время, он изменил мою фигуру, так что я никогда не сделаюсь прежним, и из-за него у меня болят ноги.

Нконг ему ответил:

— Если я не ошибаюсь, ты просил меня сделать тебя необыкновенным зверем, не похожим на всех остальных животных, а также, помнится, тебе хотелось, чтобы за тобой гонялись? И теперь пять часов.

— Правда, — сказал кенгуру. — Но мне жаль, что я попросил тебя об этом… Я думал, что ты изменишь меня волшебством и заклинаниями, а ты просто подшутил надо мной.

— Подшутил? — сказал Нконг, сидевший между синими камедными деревьями. — Только повтори это, и я призову динго, и он опять погонит тебя так, что ты останешься совсем без задних ног.

— Нет, — сказал кенгуру, — я извиняюсь. Ноги, во всяком случае, годятся, и я прошу тебя оставить их в покое. Я только хотел объяснить твоей милости, что я с утра ничего не ел и у меня пусто в желудке.

— Да, — сказал динго, жёлтый пёс динго, — я чувствую совершенно то же самое. Мне удалось сделать его непохожим на всех животных. Но что дадут мне к моему чаю?

Тогда Нконг, сидевший в солёной луже, сказал:

— Приди и спроси меня об этом завтра, потому что теперь я собираюсь мыться.

И два зверя, старый кенгуру и жёлтый пёс динго, остались в центре Австралии и сказали друг другу:

— Это твоя вина!

Теперь, моя любимая, я расскажу тебе о том, что случилось в давно-давно прошедшие времена. Так вот, в эти далёкие времена жил да был колючка-ёжик, жил на берегах большой бурной реки Амазонки, где поедал улиток в раковинах, слизняков и тому подобные вещи. Он был очень дружен с тихоней-черепахой, которая тоже жила на берегу Амазонки, ела листики зеленого латука и другие растения. Ну, значит, все было в порядке, правда, моя любимая.

Но в те же самые стародавние времена на берегах бурной реки Амазонки жил пятнистый ягуар и ел все, что только мог поймать. Когда ему не удавалось поймать оленя или обезьяну, он ел лягушек и жуков. Однажды ему не удалось проглотить ни одной лягушки, ни одного жука; опечаленный зверь пошёл к своей матери-ягуарихе, и она научила его ловить ежей и черепах. Грациозно помахивая своим хвостом, она несколько раз повторила:

— Сынок, когда ты увидишь ежа, брось его в воду; там он развернётся; когда же ты поймаешь черепаху, выцарапай её когтями из её панциря.

Совет был хорош, душечка моя.

В одну прекрасную ночь пятнистый ягуар натолкнулся на берегу реки Амазонки на колючку-ёжика и тихоню-черепаху; два друга сидели под стволом упавшего дерева. Бежать им было некуда; поэтому колючка-ёжик свернулся в колючий шар: ведь на то он и был ёжик. Тихоня же втянула свою голову и лапки под панцирь: ведь на то она и была черепаха. Значит, крошечка моя, они поступили умно. Правда?

— Ну-с, прошу обратить на меня внимание, — сказал пятнистый ягуар, — дело серьёзное; моя матушка сказала мне: «Если ты встретишь ежа, брось его в воду, тогда он развернётся; если ты увидишь черепаху, выцарапай её лапой из-под её панциря». Теперь объясните — кто из вас ёж и кто черепаха? Сам я решительно не могу понять этого.

— А ты хорошо помнишь, что именно сказала тебе твоя матушка? — спросил колючка-ёжик. — Хорошо ли ты помнишь её слова? Не сказала ли она, что, вынув ежа из-под его оболочки, тебе следует бросить этого зверя на панцирь?

— Ты вполне уверен, что тебе сказала твоя мама? — проговорила также тихоня-черепаха. — Ты вполне уверен в этом? Может быть, она велела тебе подбросить ёжика лапой, а черепаху царапать до тех пор, пока она не развернётся? Не это ли советовала тебе твоя мамаша?

— Кажется, она говорила совсем другое, — протянул пятнистый ягуар, но он был сбит с толку. — Пожалуйста, повторите, что вы сказали, только хорошенько, чтоб я понял все.

— Поцарапав воду лапой, ты должен распрямить когти ежом, — сказал колючка. — Запомни это; это очень важно.

— Но, — прибавила черепаха, — когда ты схватишь когтями мясо, ты уронишь его в черепаху. Как ты этого не понимаешь!

— Я ровно ничего не понимаю, — ответил пятнистый ягуар, — кроме того, я у вас не спрашивал совета. Я только хотел знать, кто из вас ёж и кто черепаха?

— Этому я учить тебя не стану, — сказал колючка. — Но если желаешь, выцарапай меня из моих щитов.

— Ага, — сказал пятнистый ягуар, — теперь мне понятно; ты — черепаха. А ты думала, я этого не пойму? Ну-ка!..

Пятнистый ягуар быстро протянул свою мягкую лапу, как раз в ту минуту, когда колючка свернулся в колючий шар. И конечно, иглы жестоко искололи лапу ягуара. Хуже того, пятнистый зверь катил колючку все дальше и дальше по лесу и, наконец, закатил ёжика в такие тёмные кусты, где никак не мог найти его. Опечаленный ягуар взял в рот свою исколотую лапу, и уколы на ней заболели сильнее прежнего. Он сказал:

— Теперь я понимаю; это была совсем не черепаха. Ну, — тут он почесал голову здоровой лапой, — как узнать, что другой зверёк — черепаха?

— Да, я черепаха, — проговорила тихоня. — Твоя матушка сказала совершённую правду. Она велела тебе выцарапать меня из-под моих щитов. Начинай же!

— А минуту тому назад ты говорила совсем другое, — сказал пятнистый ягуар, высасывая из своей мясистой лапы засевшие в ней иголочки ежа. — Ты говорила, что мать учила меня чему-то другому.

— Хорошо, предположим, ты сказал, что я сказала, будто она сказала что-то совсем другое, но какая же в этом разница? Ведь если она сказала то, что ты сказал, будто она сказала, выходит совершенно, что как будто я сказала то же самое, что она сказала. С другой стороны, если тебе кажется, будто она велела тебе развернуть меня ударом когтей, а не кинуть в реку вместе с моими щитами, я в этом случае не виновата. Ну, разве я виновата?

— Да ведь ты же хотела, чтобы я выцарапал тебя из твоих щитов? — заметил пятнистый, точно раскрашенный, ягуар.

— Подумай-ка хорошенько и ты поймёшь, что я не говорила ничего подобного. Я сказала, что твоя мать советовала тебе выцарапать меня когтями из моего панциря, — сказала тихоня.

— А что тогда будет? — спросил её ягуар и осторожно понюхал воздух.

— Не знаю; ведь меня до сих пор ещё никогда не выцарапывали из-под моей покрышки; но, по правде скажу тебе вот что, если тебе хочется видеть, как я плаваю, брось меня в воду.

— Я не верю тебе, — ответил пятнистый ягуар. — Вы оба говорили вздор, перепутали все, чему учила меня моя мама, и я совсем сбился с толку и, кажется, не знаю, стою ли я на голове или на моем раскрашенном хвосте. Вот теперь ты говоришь мне слова, которые я могу понять, но это не помогает, а только ещё больше прежнего смущает меня. Я отлично помню, что моя мать учила одного из вас бросить в воду; ну, раз тебе, по-видимому, так хочется очутиться в реке, мне кажется, в глубине души ты не желаешь, чтобы я тебя бросил в волны. Итак, прыгай в воду Амазонки, да скорее.

— Предупреждаю, твоя мамочка не останется этим довольна. Смотри же, скажи ей, что я тебя предупреждала, — проговорила тихоня.

— Если ты скажешь ещё слово о том, что говорила моя мать… — ответил ягуар, но не успел договорить, потому что тихоня спокойно нырнула в Амазонку, долго плыла под водой и вылезла на берег в том самом месте, где её ждал колючка.

— Мы едва не погибли, — сказал ёжик. — Откровенно говоря, мне не нравится этот пятнистый ягуар. Что ты ему сказала о себе?

— Я честно сказала ему, что я черепаха; но он не поверил, заставил меня броситься в воду, чтобы увидеть, кто я такая. Я оказалась черепахой, а он удивился. Теперь он побежал к своей мамаше рассказывать о случившемся. Слышишь его голос?