При подходе греческой армии местный правитель Тиридат дал знать, что готов передать Александру царскую казну и цитадель, которым угрожали местный гарнизон и остатки персидской армии. Отряды Филота и Койна, первыми вышедшие на берег Пульвара, навели через реку мост, по которому перешли союзники и их громоздкий обоз. Александр тут же завладел сокровищами, которые скопились здесь после Кира I, и подстрекаемый жалобами греческих ремесленников и пленников, обитавших в нижнем городе, а также стараясь оправдать ожидания греков, которые назвали его верховным вождем, повелел провести тотальное разграбление Персеполя с передачей всей добычи в армейскую казну. Набег на Пасаргады (близ современного Моргаба в долине Шадкама), совершенный в марте 330 года, прибавил ко всему золоту и серебру, захваченным в Персеполе (120 тысяч талантов?), еще 6 тысяч талантов золота. Все это было погружено на тысячи повозок.

Полных два месяца простояло греческое войско лагерем близ столицы, и вот однажды, 25 апреля 330 года, над дворцом Ксеркса начали подниматься клубы дыма. Пожар не был случайным ³⁰, хотя он и возник во время грандиозной попойки с последующей оргией, которыми заправляла опьяневшая танцовщица из Афин Таида. Поджог был совершен обдуманно и, вопреки мнению Пармениона (что такой разор бесполезен грекам и только вызовет враждебные чувства у персов), Александр его желал и даже подводил под него политическую и нравственную базу: «Мой долг перед греками — совершить эту месть» ( Арриан,III, 18, 12; Курций Руф,V, 6, 1; Страбон,XV, 3, 6). Следует отметить, что в оставленной нетронутой части верхнего города с этого времени разместились македонский наместник и его гарнизон, которые осуществляли присмотр за новым сатрапом-персом Фрасаортом.

В наше время мы видим здесь, посреди руин одного из самых величественных дворцов-святилищ мира, барельефы, изображающие яванов,то есть греков, некогда данников Царя царей, а на обожженных в огне пожарища табличках произведен подробный учет их давних приношений. Находящиеся в Национальном музее в Тегеране золотые пластинки рассказывают нам о том, какое участие в возведении и оформлении дворца приняли греческие ремесленники, состоявшие на службе империи. Греческий мир был не в состоянии превратить воспоминание о порабощении греков персами в повод для самовозвеличения. Лучше уж схоронить позор под пеплом, пылью и песком, чтобы все это не оскорбляло взор македонского царя.

«Освободив» 800 (?) греков и уничтожив дворец в Персеполе, «гегемон» наглядно продемонстрировал, что достиг целей, поставленных перед Греческой лигой, и не собирается превращать этот кровоточащий город в свою столицу. Взяв за основу официальные реляции, Плутарх («Александр», 37, 3) сообщает: «Здесь была устроена большая резня пленников. Сам Александр пишет, что повелел перебить этих людей, поскольку счел, что это будет ему на пользу». Очевидно, в политическом смысле. Те же соображения толкали его подавить все без остатка очаги сопротивления, овладеть всеми сокровищами и взять в плен последнего Великого царя, дав самое последнее сражение… даже если всякая новая война всякий раз будет считаться последней.

Дарий, говорят, находился в Экбатанах (ныне Хамадан) и с помощью Набарзана и сохранивших верность сатрапов собирал конников, колесницы и наемников. Александр не стал ждать ни того, чтобы ему отрезали путь домой, ни того, чтобы на него напали в разоренной и лишенной провианта стране. Семьсот километров от сожженного Персеполя до Экбатан, нетронутой столицы Мидии, он преодолел за 44 дня, миновав попутно Аспадану (ныне Исфахан) и Паретакену, которая заявила ему о своей покорности и где он назначил нового сатрапа.

Когда до Экбатан оставалось три дня пути, Бистан, сын Оха, царствовавшего в Персии непосредственно перед Дарием, сообщил Александру, что четыре дня назад Дарий, захватив с собой казну Мидии, бежал в северо-восточном направлении в сопровождении небольшого отряда в 3 тысячи кавалеристов и 6 тысяч пехотинцев. Во время остановки во дворце в Экбатанах Александру стало ясно, что для того, чтобы передвигаться быстро и побеждать, у него нет нужды в тяжеловесной свите своих союзников. И тогда он распустил греческие войска, в том числе и фессалийцев, выплатив им жалованье в полном объеме и добавив 2 тысячи талантов из царской казны. Он оставил лишь тех, кто вновь попросился на службу. В то же время Александр поручил Пармениону разместить в крепости Экбатан вывезенные из Персеполя сокровища и, прежде чем передать Гарпалу, обеспечить их охрану с помощью 6 тысяч македонян.

Затем Александр с частью армии (это были элитные, наиболее мобильные войска) бросился в погоню за Дарием. Надо было любой ценой догнать его прежде, чем он со своими сокровищами, колесницами, наложницами и греческими, кадусийскими и скифскими наемниками отправится поднимать в северных сатрапиях Персии восстание и собирать новую армию. Македонская кавалерия и легкая пехота ускоренно прошли 310 километров от Экбатан до Раг в 8 километрах к юго-востоку от современного Тегерана. Наиболее быстрые, в их числе и сам царь, стремительно заняли Каспийские ворота (нынешние перевалы Сиалек и Сардар) в 82 километрах к востоку от Тегерана, в отрогах Эльбурса, через который перевалил Дарий, после чего с поразительной быстротой преодолели за шесть дней 300 километров, немного не дойдя до современного Дамгана в Парфиэне, где и обнаружили тело персидского царя, убитого (1 июля 330 г.) по приказу предводителей туранцев. Бесс, сатрап Бактрианы, Сатибарзан и Барсаэнт бросили Дария в крытой кибитке — за то, что он трижды опозорил себя, пустившись в бегство при Иссе, Гавгамелах и Экбатанах. Сами же они отправились дальше — поднимать на борьбу свои бесчисленные сатрапии в глубине Азии. «Александр отправил тело Дария в Персию, распорядившись, чтобы он был похоронен на царском некрополе, как и те цари, что правили прежде него» ( Арриан,III, 22, 1).

Доказательством того, что завоеватель не имел намерения останавливаться в своем продвижении вперед, являются два приказа, отданные Александром в Экбатанах месяцем ранее. Именно Пармениону, после того как он доставит сокровища в Экбатаны, следовало с половиной армии перевалить через хребет Эльбурс на западе (через Казвин и Гардание-Кухин) в направлении Каспийского моря. Клит же, начальник царской илы, должен был, поправившись, явиться из Суз в Экбатаны и, взяв с собой всех имевшихся в наличии македонян, присоединиться к Александру в Парфии восточнее того же хребта. Речь шла о том, чтобы окружить уцелевшие силы Дария и заставить их признать Александра победителем. Однако Бесс, поддержанный бактрийской конницей, провозгласил себя главой сопротивления и спасся бегством в северо-восточном направлении, готовый поднять восточную половину империи против явившихся с запада захватчиков: явановиз Ионии, скудровиз Гетии и Фракии, яванов широкошляпных,или греков и македонян из Европы. О мерах, которые принимал Александр начиная с лета 330 года, в то время как ему было почти 26 лет и он, сам того не зная, находился в зените своего царствования, можно сказать, что они в одно и то же время были продиктованы сложившейся ситуацией и предшествующими событиями, во всяком случае тем, что происходило после входа войск в Сузы шестью месяцами ранее. Ничто не говорит о том, что со смертью побежденного царя была перевернута какая-то новая страница. Сами факты цеплялись друг за друга с железной необходимостью.

Приблизительно в 380 километрах к востоку от Тегерана, у подножия Эльбурса, между современными городками Саидабад и Дамган, в течение нескольких дней Александр ожидал отставшие в ходе погони войска и затем, сделав еще два перехода в северо-восточном направлении, «разбил свой лагерь вблизи города, именуемого Гекатомпилами („Стовратным“)» ( Диодор,XVII, 75, 1). На деле этот город был основан позднее Селевком I (Кумыс, в 32 км к востоку от Дамгана?). По моему мнению, дело происходило в самом Дамгане. «Царь устроил здесь свой лагерь, куда отовсюду подвозили провиант. Тут-то и стал распространяться неизвестно откуда взявшийся слух, этот бич праздного солдата, что будто бы царь, удовлетворившись совершенными им деяниями, постановил тут же вернуться в Македонию. Солдаты как безумные стали забегать в палатки и собирать вещи в поход… Поскольку царь дал каждому всаднику (из союзников) по 6 тысяч денариев и по 1 тысяче — каждому пехотинцу, то и они (то есть македоняне) решили, что срок окончания службы настал также и для них» ( Курций Руф,VI, 2, 15–17). Это был первый случай бунта, с которым пришлось столкнуться Александру. Он собрал свой штаб и убедил его принять ответные меры, а затем, созвав воинское собрание и играя на чувствах чести, посулах и надеждах, переубедил солдат в свою пользу. Однако всем понятно, что с этих пор «азиатское царство» стало делом в большей мере личным, чем общемакедонским, династическим, чем общегреческим, тем более что Александр, взяв на вооружение обычаи своего предшественника, потребовал, чтобы персы падали перед ним ниц, а при его дворе начали вести дневник его деяний и поступков ³¹, аналогичный тому, что вели при Дарии.