— Следи за манерами, Имоджен, — мягко наставляет меня мама, пока машина останавливается перед домом.

Я киваю, сгорая от нетерпения. Водитель спешит открыть перед нами дверцы, и мы с мамой следуем за отцом в Большой Двор. Я ступаю на рокфордскую землю, затаив дыхание. Сердце колотится от избытка чувств, которые переполняют меня исключительно здесь. В волосах играет ветер, вслед моим шагам распускаются цветы, и по телу разливается волна адреналина, пробуждая эмоции, которых дома мне так не хватает. Сегодня это ощущается даже сильнее, чем в прошлые годы. Интересно, наша с поместьем особая связь заметна со стороны, или же она существует лишь в моём воображении?

Листочки на деревьях и те колышутся теперь в мою сторону, и, потянувшись к ним, я чувствую в ладонях лёгкую дрожь. Но подойти к деревьям мне не удаётся. Папа берет меня за одну руку, мама — за другую, и вот я вприпрыжку шагаю с ними в сторону толпы на парадном крыльце.

Я сразу отыскиваю взглядом кузину Люсию, но прекрасно знаю, что здороваться в первую очередь положено не с ней. Вместо этого мы с родителями подходим к седовласому господину в инвалидной коляске — моему дедушке, герцогу Уикершема. Папа отвешивает торжественный поклон и целует своего отца в щёку. Мама склоняется в реверансе, и я следую её примеру, заливаясь румянцем, как и всякий раз, когда мне приходится делать реверанс на людях. 

Я и не догадывалась об исключительности нашей семьи, пока не пошла в школу. Остальные дети относились ко мне обычно, но всё изменилось, когда прозвенел последний звонок, и съехались их родители и нянечки. Почему-то все эти незнакомые взрослые тётеньки стремились подойти ко мне и с восхищением в глазах упоённо произносили моё имя. А когда в класс вошла мама, сразу же переключились на неё и, без конца повторяя восторженное: "леди Рокфорд", принялись неуклюже раскланиваться в реверансах. Это озадачило меня, и маме пришлось в сторонке разъяснить, что наш дедушка носит титул герцога Уикершема, который уступает разве что королевскому. Для всех, кто смотрел телевизионные трансляции коронаций или королевских свадеб, следил за жизнью английской аристократии и читал светские журналы, мы были знаменитостями.

Но какими бы важными персонами мы не казались в Америке, вскоре я узнала, что имеется и верхняя ветвь родового дерева: семья папиного старшего брата Чарльза — маркиза Уикершема, который после смерти дедушки унаследует Рокфорд. И точно так же, как дядюшка Чарльз и тётушка Филиппа занимают более высокое положение в обществе, чем папа с мамой, моя кузина Люсия занимает более высокое положение, чем я. Несмотря на двенадцатилетний возраст, её величают леди Люсия, тогда как меня — просто Имоджен. Ну и ладно. Как-никак, они живут в Рокфорде круглый год, а мы гостим здесь только летом. Поэтому неудивительно, что мы стоим на ступеньку ниже. 

Итак, я поворачиваюсь к тёте и дяде, склонив голову в знак приветствия, и только после радостного: "Добрый день, миледи", обращенного к кузине, наконец имею право отбросить церемонии. И я бросаюсь в крепкие объятия Люсии. Её улыбка выражает неподдельную радость по поводу моего приезда. 

Люсия любит называть меня младшей сестрёнкой, которой у неё никогда не было, и я с удовольствием играю эту роль. Кузину я обожала всегда. Двухлетняя разница в возрасте придает ей в моих глазах отличительной изысканности и жизненной искушённости. Во взгляде её карих глаз читается столько всего интересного, но пока не доступного моему пониманию. И каждое лето я надеюсь, что она сочтет меня достаточно взрослой, чтобы посвятить в свои тайны.

Кто знает, может быть, это и есть то самое лето. 

Мама легонько толкает меня локтем, и мы втроём подходим поздороваться с прислугой. И заметив своего любимчика дворецкого Оскара, я не могу сдержать восторженного вопля.

— Оскар!

— Мисс Имоджен, — широко улыбаясь, он сжимает меня в своих медвежьих объятиях, — как вы подросли — прямо не узнать.

— Вы всегда умеете подобрать слова, не так ли, Оскар? — говорит мама, целуя его в щёку.

— Рад видеть тебя, старина, — дружески обнимает его папа.

Оскар служил в поместье Рокфорд ещё со времен папиного детства, и эти двое всегда были не разлей вода. Остальные слуги Оскару и в подмётки не годятся, особенно женщина, идущая нам навстречу — домоправительница миссис Малгрейв.

Я чувствую, как вся сжимаюсь в тени её статной фигуры. Мне становится неуютно под тяжёлым взглядом чёрных глаз, сначала оценивающим, а потом презрительным, словно указывающим на мою никчёмность.

— С возвращением, лорд и леди Рокфорд, — говорит домоправительница ровным голосом, изогнув тонкие тёмные брови дугой, — Имоджен.

Но я избегаю смотреть ей в глаза, вместо этого сосредоточившись на маленькой родинке на подбородке.

— Спасибо, миссис Малгрейв, — папа пожимает ей руку, но только я замечаю, как он мельком переглядывается с мамой.

— Вы помните мою дочь Мэйси?

Миссис Малгрейв указывает на девушку, стоящую в конце шеренги слуг. Она на несколько сантиметров выше меня, одета в черную юбку до колен и форменную блузу, волосы собраны в пучок.

— Разумеется, — мама подходит её поприветствовать, — приятно видеть тебя, Мэйси.

Как всегда в присутствии Мэйси, я чувствую себя неловко, словно не в своей тарелке. Она разительно отличается от нас с Люсией, несмотря на сходство во внешности и в возрасте, из-за которого вполне могла бы сойти за третью кузину. Но на этом общие черты заканчиваются. В то время как мы с Люсией — богатые наследницы Рокфорда, Мэйси работает в поместье младшей горничной. И, как по мне, это главное несовершенство жизненного уклада, характерного для семей, подобных нашей. Одним с рождения достаётся всё, другим — ничего. И происходит это без причин и оснований… кому как повезет.

И, глядя сейчас на Мэйси, я принимаю её сторону в воображаемом споре, размышляя о том, как несправедливо, что ей приходится жить в хозяйственном крыле, вместо того чтобы наслаждаться детством, как я. Папа говорит, что в английских домах для детей прислуги это нормально, особенно для таких, как Мэйси — с одним живым родителем. И уверяет, что она учится в школе Уикершема, и в Рокфорде к ней относятся очень хорошо. Но всё равно… как-то это неправильно.

Дальше поздороваться выходит кухарка миссис Финдли со своим помощником, за ней двое лакеев, две горничных и в конце садовник Макс. После долгих приветствий лакей уносит наш багаж, а все остальные расходятся. Люсия берет меня за руку.

— Пойдём в наш эллинг.

Я улыбаюсь, приятно удивлённая тем, что она считает маленький лодочный домик у озера нашим. Но уходя, чувствую на себе пристальный взгляд. Я оборачиваюсь и встречаюсь глазами с Мэйси.

      — Может... возьмём с собой её? — тихо спрашиваю у кузины.

Люсия бросает на меня косой взгляд.

— Ты что, спятила? Конечно, нет.

— Ты права, — быстро говорю я, — не знаю, зачем спросила.

Но, пересекая Южную Поляну в сторону озера, я, несмотря на радость по поводу возвращения в Рокфорд к Люсии, чувствую неловкость.

Полдень следующего дня застаёт нас на пикнике в Тенистом Саду — одном из десятка садов, раскинувшихся на многие акры за зданием усадьбы. Мой любимый Тенистый Сад — единственный участок рокфордских земель, закрытый и для местных жителей, и для приезжих. Через кованые железные ворота, ограждающие его, нельзя пройти без ключа.

Как-то я спросила маму, почему посторонним вход в Тенистый Сад запрещён, и она объяснила, что в летние месяцы, когда в поместье толпятся посетители, семейству необходимо уединенное место для отдыха на природе. И как ни приятно осознавать, что сад принадлежит только нам, всё-таки жаль, что любоваться этой красотой может так мало людей.

Усыпанная лепестками гравийная дорожка разделяет сад на две одинаковые части, обсаженные по краям цветущими вишнёвыми деревьями. Их ветви тянутся навстречу друг другу, образуя над головой навес из зеленой листвы и розовых цветков, отбрасывающих на траву пляшущие тени, отчего сад и получил своё название. Именно в этом восхитительном месте семейство собирается на послеобеденное чаепитие. Миссис Малгрейв с Мэйси застилают траву покрывалом с семейной монограммой и устанавливают чайный столик с булочками, пирожными и канапе.