Рут пожала плечами.

— В природе много прекрасного, но в ней нет места для сантиментов. Животные убивают друг друга, чтобы выжить. Ошибочно полагать, что они лишь физиологически отличаются от людей, и оценивать их психологию и поведение по человеческим критериям.

— Но ведь мы тоже отчасти животные.

Генри впился в Рут взглядом, и ей стало не по себе. Но, будучи неробкого десятка, она быстро взяла себя в руки.

— Конечно. Но мы отдаем отчет в своих поступках и действуем в соответствии с рассудком и традициями. А животные живут инстинктами.

— Значит, если животные изгоняют из стаи больную особь, — это нормально, это нельзя считать проявлением жестокости. А сделай подобное люди, — это будет достойно осуждения?

Рут не сразу поняла, о чем говорит Генри, но когда до нее дошло, она бросила на него возмущенный взгляд.

— Если вы имеете в виду меня, то мой шрам мог бы погубить сериал, его бы просто перестали смотреть. К тому же, когда я оказалась в больнице, съемки нужно было продолжать, и режиссеру пришлось пригласить вместо меня другую «актрису». Я его отлично понимаю и не имею никаких претензий к нему.

— Боюсь повториться, но смирения и выдержки у вас действительно хоть отбавляй. — Генри улыбнулся, но голос его звучал невесело, да и улыбка получилась натянутой.

О да, Рут умела быть терпеливой. И потеря работы — отнюдь не единственная и не самая крупная проблема, которая требовала от нее мужества и стойкости.

— Хромота останется навсегда? — Генри указал на ее ногу; сегодня Рут была в брюках.

До сих пор она сталкивалась с двумя видами реакции на свой шрам. Одни люди бесцеремонно пялились на него и отпускали нелестные замечания. Другие вежливо отводили взгляд. Все это раздражало девушку — ее словно считали неполноценной. Генри, надо отдать ему должное, смотрел на ее ногу без слезливой жалости и без отвращения.

— Навсегда. — Рут постаралась произнести это как можно тверже.

— Похоже, вас это не очень угнетает.

— Я стараюсь не бередить себе душу в тех случаях, когда от меня ничего не зависит, — холодно произнесла она. — Не всегда получается, правда, но жалеть себя — это только пустая трата времени.

— Жалость — вообще непродуктивное чувство.

Рут молча кивнула. В душе воцарился относительный покой. Монотонное пение цикад дополнялось мягким шелестом тростника, криками чайки, зачем-то залетевшей сюда, за несколько километров от побережья, приглушенным шумом моторных лодок, доносившимся со стороны дальнего озера.

Поняв, что Рут не намерена продолжать разговор о своей ноге, Генри Ормонд спросил:

— Может, вы меня просветите: почему в этой долине есть дюнные озера, а в других нет?

— Потому что ее котловина выложена плотными кристаллическими породами. Дождевая вода собирается здесь и образует озера. А песок белый потому, что состоит в этих местах из кремнезема.

— Геологией вы тоже в университете занимались? — поинтересовался Генри.

— Нет, изучала самостоятельно. — Рут поднялась с кушетки, расправила брюки. — Ну что ж, мне пора домой. Благодарю за угощение. Надеюсь, ваш джип скоро будет на ходу.

— Не сомневаюсь. Главное, что ни Питер, ни кто-либо другой не пострадал. — Генри тоже встал и теперь возвышался над Рут.

Как хорошо, что он даже не пытается задержать меня, убеждала себя девушка. Несмотря на высокомерный вид, Генри оказался замечательным собеседником, и Рут поведала ему о себе гораздо больше, чем хотела… при этом ни на шаг не продвинувшись к разгадке его личности.

Когда они шли к выходу, боль снова пронзила ногу Рут. Стоило ей захромать, как Генри немедленно подхватил ее под локоть. Рут затрепетала.

Интересно, а что сейчас испытывает Генри? Девушка искоса взглянула на его поджатые, напряженные губы и почувствовала, как кровь прихлынула к ее лицу.

Генри тут же догадался, что с ней все в порядке, и, отпустив ее локоть, быстро спросил:

— Вам уже лучше?

— Да, спасибо, — ответила Рут и улыбнулась.

— Хотите немного посидеть?

— Нет, — произнесла она. И поспешно добавила: — И не хочу, чтобы вы несли меня на руках.

Он хмуро взглянул на ее ногу.

— И она всегда будет так подворачиваться?

— Нет, врачи говорят, что со временем станет лучше. Просто мышцы должны окрепнуть.

Хирург рекомендовал Рут побольше ходить, чтобы укрепить мышцы, но ей делалось не по себе при одной мысли о том, что каждый встречный будет провожать ее либо сочувственным, либо брезгливым взглядом. Ну и пусть! С сегодняшнего вечера она начнет тренировать ногу, не обращая внимания на окружающих.

Приняв это решение, Рут повеселела, выпрямила спину и расправила плечи. Попрощавшись с Генри, она поехала к себе, стараясь побороть вновь подступающее отчаяние.

Дома Рут прежде всего распахнула настежь все окна, потом вышла на веранду и упала в старенькое плетеное кресло с намерением почитать журнал.

Не прошло и десяти минут, как девушка досадливо отбросила его в сторону. Ей показалось, что неестественный, бутафорский мир, для чего-то создаваемый на глянцевых страницах, не имеет никакого отношения к реальной жизни. На первой полосе два государственных деятеля, похожие на бездарных статистов, с натянутыми улыбками пожимали друг другу руки по случаю подписания важного договора. Демонстранты на столичных улицах небольшого балканского государства словно явились сюда из старого кинофильма — нелепая кургузая одежда, тусклые, изнуренные лица.

Желая рассеять охватившее ее мрачное настроение, Рут направилась по упругой густой траве к пляжу, усыпанному купальщиками. Счастливые дети резвились, кричали, смеялись, барахтались на мелководье.

Но не прошла Рут и полпути, как нога подвернулась, и у нее потемнело в глазах от боли. Она едва не впала в панику, тело стало ватным. Подождав, пока к ней не вернулись силы, она, хромая, потащилась обратно к дому.

Навстречу развязной походкой шли два молодых человека. И сквозь шум в ушах Рут услышала, как один из них с кривой ухмылкой бросил:

— Эй, красотка, давай поможем, чем можем!

Желая одного — побыстрее забиться в свою нору, — она прошла мимо юношей. Но те, пошептавшись, нагнали ее, и один схватил Рут за запястье.

— Убери руки! — Знакомый мужской голос прозвучал неожиданно и грозно, словно гром среди ясного неба.

Парни с высокомерным и агрессивным видом повернулись к чужаку. Рут замерла. Хотя Генри Ормонд и был значительно выше ростом, но физически молодцы казались покрепче него. Коренастые, мускулистые, с бычьими шеями и с бычьим же выражением на лице, они составляли резкий контраст с величественно грациозным, спортивным Генри.

В том, однако, и состояла тайная сила его личности, что стоило Генри бросить взгляд на бандита, который держал Рут за руку, как тот резко, словно обжегшись, отпустил ее. Его друг заискивающе пробормотал:

— Все в порядке, парень. Мы просто думали, она вот-вот грохнется, ну и решили помочь.

Через секунду оба испарились. Генри даже не посмотрел им вслед.

— Как вы? — Сделав два огромных шага, он очутился рядом с Рут, обнял ее за плечи, пристально посмотрел в глаза.

Силы окончательно покинули девушку. Лицо посерело, под глазами появились тени. Дыхание стало прерывистым, губы пересохли.

— Что, собственно, с вами происходит? — Вопрос был задан спокойно, но у Рут ёкнуло сердце.

— Извините за то, что причиняю вам столько хлопот. — Голос ее дрожал, но ей уже почти удалось оправиться от испытанного только что потрясения.

— Пустяки… Пойдемте.

Поддерживая девушку под локоть, Генри повел ее по небольшому склону к дому. Он уверенно направлял ее движения, и она покорно подчинялась всем его безмолвным командам.

Наконец они взошли на веранду, уставленную давно отслужившими свое плетеными креслами. Проходя мимо журнального столика, Генри подхватил лежавший на нем пластиковый пакет.

— Как вы здесь оказались? — деревянным голосом спросила Рут, после того, как Генри открыл дверь и они вошли в комнату.