Когда я смогу уехать домой? — спросила она доктора.

После проверки швов и изучения истории болезни, казалось, все его вполне удовлетворило.

Через два-три дня.

Два-три дня? — удивилась Нина. — Но ведь все идет хорошо! Боли уже нет, и никакого лечения мне не требуется!

Нина сама отказалась от обезболивающих средств, она не хотела привыкать к ним.

Но опасность инфекции еще осталась, — возразил доктор. — Вы перенесли серьезную операцию. Нам нужно еще раз все проверить, а вам не мешает отдохнуть!

Я могу отдыхать и дома!

Но будете ли вы дома отдыхать?

Доктор был мужчиной средних лет, с приятными манерами, тонким чувством юмора и очень выразительными глазами. «Я знаком с вашим типом людей!» — говорил его взгляд, и винить в этом Нина могла только себя. Она рассказала ему о своей работе, и, возможно, в ее рассказе он заметил признаки непреодолимого трудоголизма.

Вы ведь живете одна? Значит, проследить за тем, что вы делаете или не делаете, некому?

Я большая девочка и могу сама проследить за собой!

Но будете ли вы это делать?

Я отдохну!

С ручкой в одной руке и телефоном в другой? — упрекнул доктор. — Нет, я предпочел бы, чтобы вы еще несколько дней пробыли под нашим наблюдением!

Но в больнице же не хватает мест!

Для больных место всегда найдется!

Но я не больна!

Вы были очень больны. Более больны, чем некоторые. Итолько чудом остались живы! Я далеко не уверен, что вы отдохнете дома.

Несмотря на утомительный спор, Нина сдаваться не собиралась.

Лучше я посижу дома, чем останусь здесь! Когда я действительно болела, ничто не мешало мне спать, а теперь я просыпаюсь от малейшего шороха в палате, да и вы, врачи, будите нас уже в шесть утра!

Нина, вы еще слабы и нуждаетесь в наблюдении.

Доктор, а что, если этим займусь я? — раздался низкий голос.

Нина повернула голову, увидела Джона и немного успокоилась. В его тихом голосе слышались властные нотки. Он мог поспорить с доктором, потому что знал, как она себя чувствует.

Повернувшись к Джону, доктор спросил:

А вы можете сделать это?

Если она некоторое время поживет у меня дома, то смогу!

Пожить в его доме? Вовсе не об этом мечтала Нина. Ни в коем случае!

Джон, подождите минутку! Это будет жестоко.

Почему? — спросил Джон, подходя к ее кровати. — У меня есть отличная гостевая комната с прекрасной кроватью, где вы сможете спать, как у себя дома, и вас никто не побеспокоит.

Но Нина знала, что там нет телефона и туда к ней никто не зайдет с работы с новостями из офиса. Джон просто этого не допустит, и она потеряет связь с клиентами!

Я мог бы проследить за вашим питанием, и всегда увижу, как вы себя чувствуете, чтобы вовремя вмешаться и довезти вас до больницы. — Джон пристально посмотрел на доктора. — Вы отпустите вашу пациентку, если я увезу ее к себе?

Доктор без лишних размышлений ответил:

Да.

То, как они легко договорились с доктором, взбесило Нину.

Просто смешно! — ледяным тоном произнесла она. Силы уходили, и это ее пугало. Нина обратилась к Джону: — А как же Джи-Джи?

А что вас беспокоит?

Но он же увидит меня!

Джон подумал.

Да.

Но вы же этого не хотите?

Послушайте, — прервал их доктор. — Это ваше личное дело. Если вы хотите забрать ее, забирайте, но только сегодня днем. Нужно сделать еще заключительный анализ крови, а потом можете увозить. Когда решите, что будете делать, оставьте на столе расписку. Сегодня я в больнице целый день.

Доктор Кейн! — слабо позвала Нина. Ей хотелось уехать к себе домой, а не к Джону. Она не хотела быть ему обязанной. И ей хотелось свободно работать!

Я вернусь! — пообещал доктор и исчез.

Нина глубоко вздохнула и медленно опустилась на подушку.

Вы устали? — спросил Джон.

Она хотела с ним поспорить, но не хватало сил, и она тихо кивнула.

Кейн сказал, что это состояние продержится еще некоторое время.

Нина хотела его спросить, когда он успел переговорить с доктором, но это было глупо. Ведь именно Джон в ту кошмарную ночь привез ее в больницу, и именно он мог объяснить, что с ней произошло, потому что она была без сознания. Именно он сидел в комнате ожидания, пока ее оперировали, а потом сидел возле ее кровати и ожидал, пока она придет в себя после наркоза. Конечно, Джон говорил с доктором, и, естественно, доктор доверял ему.

Она тоже, но поселиться в его доме не хотела. Это означало вторжение в его жизнь, которая существенно отличалась от ее собственной. Кроме того, это означало неизбежную встречу с Джи-Джи.

Словно читая ее мысли, Джон аккуратно присел к ней на кровать.

Я много думал об этом, Нина! Идея взять вас к себе домой не родилась внезапно. Если вы уходите из больницы, то с вами обязательно должен быть кто-то, кто позаботится о вас!

Я могу сама позаботиться о себе!

Возможно, через несколько дней, но не теперь! Вам нужно отдохнуть. Вы не должны думать о приготовлении пищи, когда захотите поесть, подходить к телефону, бегать по лестнице, чтобы открыть дверь, когда к вам кто-то придет! И главное, вы не должны работать! Работа подождет, пока вы окончательно не поправитесь!

При других обстоятельствах Нина вступила бы с ним в пререкания, но или она была слишком слаба для этого, или слишком уж убедительно звучала его речь. Пусть делает что хочет, решила она. Вопрос работы казался ей сейчас не таким уж важным, ее больше волновал сынишка Джона.

А как же Джи-Джи? — снова очень тихо спросила она. — Что вы ему скажете, если я буду жить у вас?

То же самое, что говорил всю неделю: что вы мой друг и вы больны.

В вашем доме я буду лишней.

Он помотал головой.

Вы не требовательны. Вы и здесь-то едва позволяли мне помогать вам. Я не могу представить, чтобы у меня дома вы превратились в избалованную стерву.

Но там же Джи-Джи,

Джон пристально оглядел ее.

Вы, кажется, зациклились на этом. Он всего лишь ребенок.

«Всего лишь ребенок»? Он ваш ребенок, и этим все сказано. Вы не хотели, чтобы я с ним встречалась...

Ну, это мы уже слышали. Почему вы так думаете?

Вы всегда приглашаете няню, когда встречаетесь со мной.

У него пересохли губы.

Потому что, когда я вижу вас, мне хочется делать с вами то, что не предназначено для детских глаз.

В воскресенье, когда вы приходили в офис за брошюрой, вы могли бы привести его, но не сделали этого. Вы оставили его с друзьями на пляже.

Потому что ему там было весело.

А если бы он начал плакать, когда вы уходили, вы бы взяли его с собой?

Может быть, — с минуту подумав, ответил Джон и медленно добавил: — Но, может быть, в некотором отношении вы и правы. Я хочу защитить Джи-Джи от боли, поэтому веду довольно замкнутый образ жизни. Моя работа идеально для этого подходит. Ко мне не так часто приходят незнакомые люди, тем более женщины. Я не хотел его смущать.

Если вы сейчас привезете меня, это его смутит.

Он задумался.

Я могу объяснить, что вы мой друг.

Но я буду у вас, в вашем доме, а затем, когда мне станет лучше, я уйду. Это его не смутит?

Я объясню, что вам стало лучше.

Нина не очень четко выражала свои мысли, и чем больше она утомлялась, тем больше тумана было в ее голове. Закрыв глаза, она вздохнула:

Ах, Джон.

Что? — спросил он мягко, ласково и нежно.

Я совершенно не умею обращаться с детьми. Я не знаю, что делать, а Джи-Джи не просто ребенок. Он особенный. Что, если я сделаю что-нибудь не то? Что, если я скажу что-нибудь не то?

Последовало молчание, она осмелилась открыть глаза. Взгляд Джона был так же нежен, как и его голос.

У меня дома вы будете не работать, а отдыхать, — произнес он с печальной улыбкой. — Кроме того, вам нечего беспокоиться о том, что вы скажете при Джи-Джи что-то не то. Он вас все равно не услышит.

Почувствовав печаль в голосе Джона, она закрыла глаза. Сквозь кокон темноты и слабости до нее доносились его слова.