— Конечно, уверена. Я несколько раз видела его в гостях у Оливии… Вообще-то, в первый раз я видела его много лет назад, там еще был Дентон с Сабриной… это его жена, ты знаешь, да? Потом они развелись. Так вот, я видела Макса несколько раз в гостях у Оливии, а потом еще в газетах были его фотографии в связи с той историей, которая приключилась с «Уэстбридж». Все это очень странно…

— Странно? Уму непостижимо! С какой стати ему нужно, чтобы все считали, будто его нет в живых? Может, он сам не знает, кто он есть. Может, он лишился памяти.

— Нет, он понял, что я узнала его. Он стоял и ждал, что я ему скажу.

— Ну и что же ты сказала?

— Ничего. Алан, он помогает Роберу, ведь это он вытащил меня оттуда. Я перед ним в долгу. А переправили меня в контейнере его компании. Если бы меня нашли, его могли бы отдать под суд.

— Он бы, наверное, выкрутился. Сказал бы, что понятия не имеет, как ты там оказалась.

— Все равно ему бы пришлось выкручиваться. Я уверена, у него солидная компания и он не занимается контрабандой, как в случае с «Уэстбридж»…

— Но он же нелегальным путем вывез тебя оттуда.

— Это совсем другое дело. Он сделал это из добрых побуждений. Ради Робера.

— Если тебя интересует мое мнение, то, по-моему, все это звучит очень странно. Что-то не похоже на Макса Стювезана, чтобы он обхаживал какого-то священника и помогал бороться за права бедняков.

— Но это в самом деле был Макс, он делает добрые дела, и именно поэтому я решила ничего не говорить. Может, он пытается оправдаться в собственных глазах после той аферы с «Уэстбридж», а если это так, то почему не дать ему такую возможность? Словом, у меня нет никакого права предавать его, я не собираюсь этого делать. Да и ты тоже.

— Нет, конечно, нет. Хотя, знаешь ли, это не очень справедливо по отношению к тем людям, которым он дорог, они должны были бы знать…

— Алан! Ты ведь обещал!

— Да, знаю, но, видишь ли, репортеры… полиция… такие люди действительно не должны ничего знать, Но как же его друзья?

— Если бы он хотел, чтобы они знали, то сам давно бы сообщил.

— Знаешь, не так-то просто взять трубку телефона и сказать: «Привет, старина, это Макс Стювезан. Ты думаешь, что меня уже столько месяцев нет в живых, но дело в том, что…»

Яна рассмеялась, но на душе у нее стало неспокойно.

— Ты обещал, что все останется между нами.

Он пожал плечами.

— Как скажешь. А теперь, может, хватит о Максе? Я не видел тебя восемь месяцев и, по-моему…

— Да, — сказала Яна и обвила его шею руками. — Да, это было бы чудесно.

— И ты останешься у меня на выходные?

— Да. Я сказала родителям, что приеду в понедельник.

— Ну, тогда можно выбросить всю эту историю из головы. До понедельника еще целых три дня.

В середине следующей недели, отправившись в клуб, Алан случайно встретил там в баре Дентона Лонгуорта и по большому секрету рассказал тому, что, оказывается, его закадычный друг Макс Стювезан жив-здоров и живет во Франции, где-то неподалеку от Кавайона.

Гарт запер на ключ пробирки с пробами крови мышей в холодильнике кабинета, запер сам кабинет, вышел из биологического корпуса, с треском захлопнул и запер эту дверь. Вне себя от гнева и огорчения, он почти бежал по территории университетского городка. Он был зол на Лу, на самого себя и так расстроен внезапным предательством, что ему казалось, будто он получил удар ниже пояса. Хотя был уже первый час ночи, влажный и жаркий воздух казался плотной завесой. Ветерка, который обычно дул со стороны озера, не было; уличные фонари расплывались во влажной атмосфере, а деревья словно поникли и погрузились в сон. В университетском городке царила такая тишина, что шаги Гарта гулко отдавались по вымощенной булыжником мостовой аллеи. В окнах студенческого общежития горел свет, и он мысленно представил себе студентов, веселившихся сейчас, поздно вечером в пятницу, на дружеских пирушках или склонившихся над книгами за письменными столами и в креслах. Может быть, за одним из этих окон Лу Чжэнь пишет сейчас домашним письмо о том, что глубокоуважаемый профессор Андерсен собирается на днях отослать его работу в научный журнал; что многие годы тяжелого труда и самопожертвования увенчаются, наконец, всеобщим признанием и триумфальным возвращением в Китай.

Почти триумфальным, мелькнула у Гарта мысль. Глубокоуважаемый профессор допустил оплошность, поставил свою подпись под фальшивкой и почти отослал ее по назначению, чтобы все увидели, с чем имеют дело.

Не может быть, чтобы, Лу ничего не знал.При этой мысли Гарт резко остановился. С какой стати ждать до завтра? Нужно сказать ему, что я обнаружил, сказать, что его работа не будет опубликована и что здесь ему больше не место.Он повернулся и пошел к студенческому общежитию, но ноги, словно налитые свинцом, не слушались. Вскоре он остановился. Ему вновь захотелось пойти домой и поговорить с Сабриной.

Повернув, он не спеша прошел через высокие готические ворота в дальнем конце университетского городка, мимо спящих домов и направился по пустынным улицам домой. Его дом сиял светом: на крыльце ярко горели фонари, причудливой формы окна спальни на верхнем этаже манили его. Открыв входную дверь, он вошел в дом и через две ступеньки понесся вверх по лестнице. Сабрина стояла посреди спальни и, увидев его, двинулась навстречу, обняла его и поцеловала. Он почувствовал, что напряжение постепенно спадает.

Она улыбнулась ему.

— Кофе и торт в библиотеке. Может, ты хочешь выпить?

— Сначала что-нибудь выпью, а потом кофе. Спасибо, любовь моя.

Обняв друг друга за талию, они сошли по лестнице вниз. Гарт чувствовал ее гибкое тело под тонким шелком платья, мягкую грациозность, с которой она передвигалась, силу, с которой прижимала его к себе, стараясь идти с ним в ногу. Он не переставал удивляться тому, что всякий раз, когда он приходил домой, ярко горел свет и его ждала любящая женщина.

— Господи, как же хорошо с тобой! Я так зол, черт побери, что единственное, чего мне хочется — это поговорить обо всем с тобой.

Войдя в библиотеку, он приготовил виски с содовой и бросил в бокал несколько кубиков льда. Сабрина включила настольную лампу, и ее мягкий свет осветил знакомые контуры мебели, книги, иллюстрированные и научные журналы, кипами лежавшие на столах и на полу. У Гарта вырвался вздох, словно он оказался в храме.

— Ну, как там Пенни? Александра осталась дома, когда ты за ней поехала?

— Да. Надеюсь, она неплохо провела время, хотя ничего не сказала. Надо будет спросить у нее завтра. — Налив в чашки кофе из термоса, она свернулась калачиком в углу дивана. — А теперь рассказывай. Что случилось с Лу?

— Он смошенничал при подведении итогов своей работы. Проведенный им эксперимент оказался неудачным, но он написал, что все прошло нормально. Работа прекрасно задумана, великолепно изложена, но насквозь лжива.

— Подожди. Эксперимент оказался неудачным, или он допустил ошибку при его проведении?

— Эксперимент не дал желаемых результатов. Да и не мог дать. — Гарт задумчиво посмотрел на нее. — Ты, похоже, не слишком удивлена.

— Нет, удивлена.

— Но не шокирована. Ты ведь никогда ему не доверяла, не правда ли?

— В последнее время — да. Хотя мне и в голову не могло прийти ничего подобного. Просто мне казалось, что он постарается, чтобы все лавры достались ему одному, что он использует тебя для того, чтобы сделать себе имя. Так мне казалось.

— Так и вышло. Мне нужно было раньше обо всем догадаться. Порой у меня возникали тревожные предчувствия, но Лу был так во всем уверен, да и я сам был уверен в нем,потому и не вмешивался в его работу. А сегодня вечером я позвонил Биллу Фарверу, и он мне сказал, что они столкнулись с теми же проблемами, которые беспокоили и меня. Лу знал о них, ведь я еще раньше говорил ему об этом, и неминуемо должен был столкнуться с ними по ходу работы, но, судя по всему, отмахнулся. Он мог позвонить Биллу или кому-нибудь из других биологов, занимающихся аналогичными проблемами у нас в стране, чтобы сопоставить данные исследований, но он, черт побери, проявил такое высокомерие…