— Несколько месяцев — это слишком долго, ага, — сказала зеленоглазая любительница жвачки. Ее звали Стефани, если парень верно прочел мысли Виктории. — Но я согласна, умнее было бы немного подождать, прежде чем сжечь его. Пусть все привыкнут к мысли о короле-человеке. Так почему бы не пойти на компромисс, а? Давайте подождем, о, ну не знаю, месяц. Мы оставим его в склепе, который под нами.

— Во-первых, склеп предназначен для мертвых. Во-вторых, даже месяц — слишком долго, — проскрежетала Виктория. — Если нужно ждать… — она сделала паузу и выждала, пока они кивнут, — тогда подождем… полмесяца. — Она хотела сказать день, может быть, два, но знала, что предложение вызовет возражения. И в этом случае, у Эйдена будет время свыкнуться с мыслью о том, чтобы стать королем.

Другая сестра провела языком по очень острым и очень белым зубам.

— Отлично. Решено. Ждем четырнадцать дней. И мы оставим его в склепе. Его запечатают внутри, чтобы всякие припозднившиеся мятежники в дальнейшем не причинили ему вред.

Виктория вздохнула:

— Да, ладно. Вы согласились с моим условием, поэтому я согласна с вашим.

— Ничего себе. И никому не пришлось махать кулаками, чтобы выиграть спор. Смена караула уже работает в нашу пользу. — Стефани лопнула очередной пузырь. — В общем, возвращаясь к дорогому папочке. Знаете, а он — счастливчик. Он умер тут и потому может здесь остаться. Если б его прибили в Румынии, вся оставшаяся семья заплевала бы его склеп.

Мгновение стояла ошеломляющая тишина, после чего вздохи негодования затопили собрание.

— Что? — Стефани развела руками в полном простодушии. — Знаю, вы подумали о том же самом.

Слава богу, Виктория не отправится на похороны на родину. Эйден не смог бы поехать с ней, поскольку жил на ранчо Д и М, реабилитационном центре для «непутевых» подростков, иначе говоря, никому не нужных преступников, где контролировали каждый его шаг.

Все полагали, что у него была шизофрения из-за того, что он разговаривал с заключенными в нем душами, которые-то и обеспечили ему целую жизнь лечебных учреждений и лекарств. Ранчо было последней попыткой системы спасти его, и если он упустит этот шанс, его увезут. Раз-два и готово. Привет, жизнь в палате для буйных.

Он потеряет Викторию навсегда.

— Закрой рот, Стефани, не то я сделаю это за тебя. Влад учил нас выживать, и держал людей в неведении о нас, по большей части. Он сделал нас легендой, мифом. Он научил наших врагов бояться нас. Только за это он заслуживает уважения. — Голубоглазая сестра, Лорен, ее звали Лорен, склонила голову набок, внезапно задумавшись. — А теперь что мы будем делать со смертным, пока тикает наша четырнадцатидневная отсрочка?

— Эйден? — Лоб Стефани наморщился. — Так ведь его звали, верно?

— Хейден Стоун, но все зовут его Эйден, да, — ответила Виктория. — Но я…

— Мы будем следовать его правилам, — произнес мужской голос, перебивая девушку. — Потому что, остановите меня, если вы уже слышали это, он — наш правитель. — Это был Райли, волк-оборотень, страж, которому Виктория доверяла больше всего. Он подошел к образованному девушками полукругу и впился взглядом в Лорен. — Если ты не понимаешь этого, скажи мне, и я потяну за ниточки. Он убил Дмитрия, последнее слово за ним. Конец истории.

Лорен насупилась на него, ее клыки заострились больше прежнего.

— Следи за своим языком, щенок. Я — принцесса, а ты всего лишь наемник.

Прокатилось еще больше вздохов.

Эйден не обращал внимания толпу, но внезапно она появились в его поле зрения, так как Виктория изучала их, готовая вступить в бой, если кто-то нападет на ее сестру. Определенно им не понравилось оскорбление, нанесенное волку. И ей в том числе. Волки заслуживали уважения… куда больше, чем это требовалось даже для Влада. Волки могли бы…

Эйден выругался, так как Виктория скрыла свои мысли, заставляя себя сосредоточиться на происходящем вокруг нее. «Волки были важнее вампиров?» — размышлял он. — «Важнее, чем королевская чета вампиров? Почему?»

Райли искренне рассмеялся:

— Твоя ревность дает о себе знать, Лора. Я бы соблюдал осторожность на твоем месте.

На этот раз Лорен проигнорировала его, перевела взгляд своих кристально ясных глаз обратно на Викторию и рявкнула:

— Приведи Эйдена сюда завтра ночью. Все хотят познакомиться с ним официально.

И убить его прежде, чем «протикают» его четырнадцать дней?

— Да. — Виктория кивнула, ни словом, ни делом она не показала свою внезапную тревогу. — Хорошо. Завтра вы увидите своего нового короля. А пока мы в трауре.

Разговор закончен, все должным образом наказаны.

Виктория вздохнула и окинула взглядом тело отца. А значит, и Эйден сделал то же самое. Он раздумывал об обуглившихся останках, гадая, как выглядел король прежде. Конечно, высокий и сильный. Были ли у него такие же голубые глаза, как у Виктории? Или зеленые, как у Стефани?

Пальцы Влада сжались в кулак.

Эйден успокоил себя мыслью, что ему это только привиделось. И должно быть, так и было, объяснил он себе, потому что, казалось, Виктория не заметила шокирующего действия, а он смотрел ее глазами.

Пальцы Влада разогнулись.

И снова Эйден затих, выжидая и проверяя с колотящимся о ребра сердцем. Он это не вообразил. Он не мог это вообразить, потому что, когда мысль сформировалась, те пальцы дернулись, как если бы пытались снова сжаться в кулак. Движение, настоящее движение, а движение — это жизнь, верно?

Почему Виктория не заметила? Почему никто не заметил? Может быть, они были слишком потеряны от горя. Или может быть, некогда бессмертное тело Влада просто исторгло последние отголоски существования. Как бы то ни было, нужно было рассказать Виктории о том, что он видел.

«Виктория», — мысленно обратился к ней Эйден, отчаявшись привлечь ее внимание.

Ничего. Нет ответа.

Виктория!

Она погладила руку Влада и поднялась, намереваясь приказать самому крупному вампиру перенести его внутрь для подготовки к похоронам. Разумеется, она не слышала Эйдена.

А затем стало слишком поздно. Его мир переключился, перестроился, темнота окружила его. Нет, не темнота. Свет. Так много света. Сине-белый огонь покрыл все тело Дмитрия, а потому и тело Эйдена. Опаляя его, образуя волдыри на том, что осталось от него.

На сей раз Эйден пронзительно закричал.

Еще сильнее заметался.

И умер.

В спальне Мэри Энн Грей изучала себя в зеркале в полный рост. Дневной макияж не смазан. Темные волосы не спутаны. Она даже подумать не смела, что они… шелковистые? Одежда — немятая женственная футболка и чистые узкие джинсы. Обувь — походные ботинки. Она заменила простые белые шнурки толстыми розовыми, придав им женственный колорит.

Теперь нормально. Она была официально готова.

Глубоко вздохнув и слегка встряхнувшись, она собрала книги в рюкзак, повесила его на плечо и отправилась вниз на кухню, где ее ждал отец с завтраком, который она была обязана съесть.

Живот скрутило в знак протеста. Девушке придется сделать вид, что она ест, потому что она сомневалась, что в состоянии проглотить хоть кусок. Слишком уж на нервах она была.

Из гостиной Мэри Энн услышала грохот кастрюль, звук льющейся в раковину воды и… расстроенный мужской вздох?

Она остановилась перед тем, как повернуть за последний угол, и прислонилась плечом к стене, теряясь в мыслях. Несколько недель назад они с папой перешли в новую сферу отношений. Ужасную, лживую сферу. «Мы всегда будем честны друг с другом», — говорил он раньше. Все. Это. Время. Конечно, в то же самое время, он лгал ей о ее биологической матери. Женщина, которая воспитала ее, не родила ее, а на самом деле была ее тетей.

По правде говоря, ее настоящая мать обладала способностью путешествовать во времени, в младшие версии самой себя, и все же он отказывался верить ей, считал ее психически нестабильной. Она же не могла доказать обратного, потому что ее мать умерла, и ее душа ушла. Навсегда потерянная для Мэри Энн.