— Западные немцы — хорошие солдаты?

— Высший класс! — Ответ следует моментально.

— Что особенно запомнилось из службы, из жизни там?

— Немецкие женщины. Да… Конечно, они. Я женился на одной из них. И вам советую.

— Немки отличаются от американок?

— Среди американок не осталось хороших домохозяек. Их всех тянет на работу. Они слишком приучены к соушэл лайф. ^[18]А моя немочка сидит дома. Я прихожу: квартирка чистая, ужин готов, пиво в холодильнике. Словом, я свободен, как джинсы без молнии. Это и есть «немецкое чудо». Холостяки любят служить за рубежом. Охота бесплатно помотаться по свету, пока молод и докуки не одолели. Семейные… этот народ предпочитает Америку. Муторно всей отарой сниматься с обжитого места, седлать новое. Дело понятное. Но я легок на подъем.

Рядовой Карел Кристофер сегодня победитель: он собрал миномет за 62 секунды. Всем своим видом напоминает триумфальную арку: не подступишься. Ему 21 год. Из поляков: прадед перебрался в Штаты, здесь женился, осел. С тех пор и пошла в его роду польская кровь смешиваться с американской.

— Я завербовался в армию, потому что мне нужна была самодисциплина, — сообщает он, барабаня пальцами по трем магазинам для М16 на груди. — Пригодится эта вещица в жизни. Да и деньжат поднакоплю. Получаю 620 в месяц: это стабильняк. Трачусь лишь на гуталин да на зубную пасту. Отмарширую свое, отстреляю, а под конец куплю себе что-нибудь «горяченькое» — «корвет». Или «торнадо»: цилиндры у ней — р-р-р-р-р… Заслушаешься. — Чуть прикрыв белобрысые, редкие ресницы, он крутит намозоленными руками воображаемую баранку. Жмет правой ногой на «газ».

— Карел, — я возвращаю его из автомобильных грез в Форт-Беннинг, — убежден, что мечта твоя сбудется. Я уже сейчас слышу, как визжат девчонки, когда ты садишься за руль. Но ответь мне на такой вопрос. Вот представь, что мы попали в 68-й год. В Форт-Беннинг. Тебе светил прямая дорога во Вьетнам. Твой ближайший друг отказался от службы по политическим мотивам. Нарастает антивоенное движение. Возвращающихся из Вьетнама солдат демонстранты называют не иначе как «детоубийцами». Общество не хочет этой войны, потому что считает: Америка там расстреливает и бомбит те самые идеалы, которые провозглашает и ради защиты которых вроде бы и ринулась во Вьетнам. Что делаешь в этой обстановке ты — едешь во Вьетнам?

— Солдат не должен выбирать. Когда солдат размышляет, выполнять или не выполнять приказ, начинаются проблемы, начинается разруха в армии. Ответ мой таков: я был бы во Вьетнаме. — Он говорит убежденно. Чувствуется, не раз обмозговывал этот вопрос. Слова брызгами летят сквозь сжатые зубы, Карел точно сплевывает их.

Солнце стоит в зените, не двигается. Словно его к небу приколотили. Жарит солдатские мозги. Тушит их в раскаленных касках-скороварках. Солдаты п о том поливают сухую землю. Их вылупленные глаза полыхают немым бешенством. Асфальт прогрет до белого каления, как позабытая на огне сковорода. Ступни жжет адски — даже сквозь подошвы.

Над горизонтом появляется эскадрилья облаков-безе. Она замирает в нерешительности. Потом долго кружит на одном месте, обходит минометчиков стороной и безмолвно, боясь выдать себя, на цыпочках семенит вдоль опушки леса. Там — намек на прохладу. Пробиваясь сквозь кроны, солнце обессиливает, из последней мочи бросает на землю дряблую тень вроде маскировочной сетки.

Просторная поляна. Человек тридцать лежат на спинах, разбросав в стороны руки. Это «раненые». Другие сидят на корточках или стоят на коленях: оказывают первую медицинскую помощь «в боевых условиях». Сержант-инструктор Моусли демонстрирует свое врачебное искусство, приобретенное на полях сражений еще в годы вьетнамской войны.

— Каждый из вас, — кричит он, и ветер срывает искрящиеся капли пота с его пухлогубого негритянского рта, — обязан уметь помочь попавшему в беду другу. Если у кого-то эта простая истина не вызывает энтузиазма и он не желает овладеть элементарными навыками первой помощи, я без промедления дам такому человеку рекомендацию и он устроится работать в «Макдональдс». ^[19]Армии он не нужен. Я, кажется, сказал «НЕ НУЖЕН»! Я прав, солдаты?

— Так точно! Не нужен! У-а! У-а-а-а! — отвечают львиным ревом «раненые».

— Хорошо! Но у меня, видно, что-то случилось со слухом. Я видел, вы открывали рты, но ничего не слышал! Ничего!

— Не ну-у-у-уже-е-ен! У-у-а-а-а-а!! — дерут глотки солдаты.

Над головой дрожат листья. Словно парусники в шестибалльный шторм, раскачиваются облака.

Если бы злость в солдатских глазах можно было измерять, как температуру, ртуть взрывалась бы в градусниках. Сержант доводит учебный взвод до состояния кипения и лишь тогда начинает свой рассказ о приемах, методах и принципах первой медицинской помощи, перемежая его компактными, но драматическими историями из своей вьетнамской эпопеи.

— «Чарли» ^[20]были лучше нас готовы к войне. Для них жара и джунгли, как для нас, — он щелкает смуглыми тонкими пальцами, словно подзывая нужное сравнение, — комфортабельный «форд» с кондиционерами. Перегрев и солнечные удары — вот что в первую очередь «чарли» обратили против нас. Если с кем-то это случилось, тащите срочно парня в тень и старайтесь сбить температуру, вливайте ему в рот воду — флягу за флягой. Противник берет себе в союзники жару, вы — воду. Он — солнечные удары, вы — тень и прохладу. Но никогда не пейте из непроверенных водоемов. Глоток оттуда может оказаться последним глотком в вашей жизни. Вместо живительной влаги вы получите что?

— Смерть!

— Что?

— См-е-е-е-е-ерть!!!

— Смерть кому?

— Смерть врагу-у-у-у!!!

— Хорошо. — Сержант позволяет себе слабую улыбку. — А теперь всем выпить по пять глотков из фляги! По пять о-чень больших глотков!

Солдаты выполняют приказ.

Моусли перечисляет пять способов транспортировки тех, кто ранен, — быстрых и безопасных, позволяющих избежать дальнейших повреждений и осложнений. Говорит о двух основных типах перелома кости. О том, как накладывать фиксаторы и чем их закреплять.

— Ожоги. Во время боевых действий они преследуют солдата, как пули. Ожог может привести к заражению крови, попаданию инфекции внутрь организма, к шоку. — Сержант умело, словно фокусник-иллюзионист, орудует куском зеленой материи, которую здешний солдат использует вместо бинтов и резиновых жгутов, останавливающих кровотечение.

Инструктаж длится всю вторую половину дня. Приблизительно через неделю — экзамен по владению навыками первой экстренной медицинской помощи в боевых условиях. Он проводится раз в год во всех без исключения учебных и регулярных частях и подразделениях армии США. Солдат или офицер, не сдавший его, отправляется на переэкзаменовку. В случае повторной неудачи военнослужащий увольняется из рядов вооруженных сил.

Пробежка с ветераном

Утром следующего дня настроение было под стать погоде. Часов с трех ночи зарядил мелкий, назойливый дождик. Быстрыми пальчиками он барабанил по крыше казармы; выйдешь на улицу, он непременно залезет за шиворот; стоило с надеждой глянуть на небо, он принимался иголочками колоть лицо.

На душе было слякотно, я бы даже сказал — погано. И как это часто бывает при подобном расположении духа, все вещи и события, точно прохудившиеся воздушные шарики на следующий день после праздника, с катастрофической быстротой теряли смысл, казались пародией на самих себя. База Форт-Беннинг, как и вообще все армии без войны, в мирных условиях, вдруг представилась забавой для седовласых генералов, игрой взрослых в солдатики. Не оловянные, а живые. Заветная мечта детства сбылась: игрушечные танки начали лязгать гусеницами, вертолетики — летать, пушки — стрелять.

Я поднялся еще перед побудкой, часа в четыре, и направился в здание, где расположился кабинет подполковника Фриззо. Он пригласил меня днем раньше на утреннюю пробежку — восемь миль. Я опаздывал и загодя начал готовить десяток-другой оправданий: дождь, знаете ли, вчера измучился с минометами — голову от подушки утром отодрать не мог и т. д. Опаздывал и думал: этот безумный бег посреди ночи, в дождь, когда все нормальные люди спят и сны приятные видят… Кой черт!