Ее безмолвное отчаяние передалось ему, словно между ними существовала телепатическая связь. Она осознавала только, что он нужен ей и не должен бросать ее. Выражение гнева сошло с его лица, и она упала в его объятия, обретя, наконец, покой, которого ей так долго не хватало.

Взволнованно, в отрывочных, бессвязных выражениях она начала пересказывать ему историю Лоренса. Страдание заставило ее упустить из виду, какое неверное впечатление ее забота о Лоренсе может произвести на отца.

Она всхлипнула и торопливо растерла слезы по лицу.

— Кажется, все мои шлюзы не выдержали. Извини, папа, я вовсе не такая уж плакса.

— Нет, не плакса, — сурово сказал он, — но мне не нравятся перемены, которые произошли в тебе за последние несколько недель.

Внезапно она сказала:

— Этой ночью… я видела фары. А потом они исчезли. Что случилось?

— У Фэрфакса что-то случилось с мотором, и он был вынужден остановиться на дороге, — объяснил Эндрю. Затем выражение его лица снова омрачилось. — Зачем ты совершила такой дурацкий поступок, Вики? Я боюсь подумать, что могло случиться. Если бы Генри Свендсен не узнал тебя, мы до сих пор могли бы ничего не знать о том, где тебя искать. И подумать только, что это был Терл! — с горечью добавил доктор Харвинг.

У нее не было иллюзий относительно того, какое мнение отец составил себе о Лоренсе. Она торопливо заговорила:

— Я хочу, чтобы ты знал, что Лоренс не предпринимал никаких попыток убедить меня не выдавать нашего местонахождения, когда… когда вы появились на дороге внизу. С его стороны не было никакого насилия. Это был целиком мой выбор. Прости меня, но я не могла поступить иначе, — ее голос задрожал. — Постарайся понять, папа, ну пожалуйста.

Он покачал головой, лицо его было встревожено.

— Я постараюсь, Вики, но не думаю, что это сможет понять Фэрфакс.

Они вышли из полутемной хижины на яркий солнечный свет. Последние слова отца отозвались эхом в сердце Вики, и теперь она задавала себе печальный вопрос, на который не находила ответа: верит ли она в то, что Грант Фэрфакс действительно попытается ее понять?

События последующих дней складывались так, что ей не представляло особого труда избегать Гранта. Холодность в отношениях с ней стала нарушаться отдельными членами экспедиции, в особенности Финчем и профессором Элвисом. Финч, в частности, и не скрывал, что восхищается ее попыткой остановить злоумышленника, и она была благодарна ему за то, с каким пониманием он трактовал проблему выбора между преданностью другу и чувством долга, с которой столкнулась Вики. Лео и Алан, однако, в течение нескольких дней сохраняли позицию отстраненного неодобрения, которое выглядело почти как осуждение. Она ходила с высоко поднятой головой, не соглашаясь признавать себя виновной, и спокойно продолжала заниматься своим делом. Беседа с Генри Свендсеном прошла легче, чем она опасалась. Она даже не знала, радоваться ей или огорчаться, когда он сообщил ей, что было решено не предавать огласке ее участие в побеге Терла.

— Это не поможет нам установить, где он сейчас находится, — сухо сказал Генри, — и лишь может привлечь к делу ненужное любопытство, которого мы стараемся избежать, — по его тону она безошибочно догадалась, что он осуждает ее за ту легко вообразимую историю, в которую любой репортер превратит ее ночное путешествие.

Позже она узнала, что этому способствовало вмешательство ее отца, и была благодарна ему за предусмотрительность, когда в лагерь нагрянула пресса и начались расспросы. Грант уклонялся от интервью и указывал на профессора Элвиса, как на официального представителя экспедиции. Лео не преминул доказать свою значительность на страницах газет, а Бен Али сфотографировался в гордой позе с изображением собственной головы в руках, подаренным ему Лео.

Общее чувство облегчения облетело лагерь, когда последний блокнот, наконец, закрылся, и вещи были погружены на машины. Постепенно шумиха улеглась и возобновились рабочие будни. Сезон был почти завершен. Чуть больше недели осталось до того момента, когда лагерь будет свернут и все они разъедутся. Из под заброшенного участка земли, на который они пришли, на свет появились находки, научная ценность которых превосходила самые смелые ожидания. Открыто еще одно место, которому суждено стать магнитом для любителей древности; еще одно звено в вызывающей изумление цепи прошлого: Петра, Ур, Баальбек…

В один из спокойных моментов Вики подошла к огромной двери, которая наконец раскрыла секреты, так долго хранившиеся за ней. Вики вздохнула, ее лицо было задумчивым. Если б только… Нет, бесполезно сожалеть о том, что уже случилось. Вики многое бы отдала, чтобы облегчить ношу беспокойства, лежавшую на плечах Гранта, и увидеть спокойствие на его лице. Похищение сокровищ, за которым последовал побег Лоренса, было сильным ударом для всех, но вдвое более сильным — для Гранта.

Она повернулась к дверям спиной и пересекла мозаичный двор, помедлив над тем местом, где она в свое время обнаружила желобок в полу. Шок, который последовал за разоблачением ее секрета, значительно ослабил ее разочарование по поводу того, что желобок оказался всего лишь частью рисунка, выложенного из мозаики. Она двинулась дальше, беспокойные вопросы снова замелькали перед ее мысленным взором. Где? Кто? И зачем? Инстинкт по-прежнему подсказывал ей, что изумруд и статуэтка находятся где-то неподалеку.

Шагая в сторону заходящего солнца, она приблизилась к своей палатке. Задумавшись, она не заметила «ситроен» коменданта, остановившийся около столовой. Слишком много машин приезжали и уезжали за последние несколько дней. Она опустилась на койку и еще раз перебрала в памяти все события, которые произошли после той ночи, когда случилась кража. За исключением Гранта, профессора и Генри Свендсена, а также если оставить в покое Лоренса, оставались трое: Финч, Алан и Лео.

Лео… и Алан. Странно, но теперь каждый, стоило ему подумать об одном, сразу же вспоминал и второго. Странный, угрюмый молодой студент и блистательный, заносчивый ученый. В последнее время они держались на удивление тихо. Вики резко выпрямилась и нахмурилась.

Лео знал о Лоренсе.

Нелепое предположение пустило корни и расцвело в ее воображении со скоростью тропического растения. Это было слишком невероятно; не могла же половина участников экспедиции выдавать себя не за тех, кем они были на самом деле, достаточно было ее самой и Лоренса.

В палатке постепенно становилось темно, и она, все еще пребывая в задумчивости, встала, чтобы зажечь лампу. Лампа оказалась пуста, и Вики, ворча от нетерпения, разыскала керосин и вытерла с пальцев масляную пленку, прежде чем чиркнуть спичкой. Лампа загорелась, наполнив палатку ровным светом; на стене, за спиной Вики, зашевелилась большая черная тень. Нагнувшись, чтобы подрегулировать фитиль, Вики внезапно застыла, глядя на язычок пламени.

Перед ее внутренним взором маячила другая лампа, ее изящная форма в виде цветка лотоса с откидывающимися на петлях лепестками, мягкие складки одежды на украшавшей ее бронзовой фигурке. Будто во сне Вики снова увидела себя в пристройке, увидела, как лампа распадается в ее руках на две части, как цветок отделяется от пустого основания и как затем они снова входят друг в друга так плотно, что не остается ни одного видимого глазу зазора.

Ее собственная лампа мигнула, и видение исчезло. Было ли это ответом на все вопросы? С каждой минутой ее убеждение в этом росло. Она не осмеливалась пускать в ход воображение, готовое дорисовать мерещившуюся ей картину. Свободное пространство в основании лампы было достаточно большим, чтобы там можно было скрыть изумруд. Изумруд, способный украсить самую изысканную коллекцию.

Она снова опустилась на койку. О статуэтке пока необходимо забыть. Она должна проверить лампу. Но когда? Ее сердце забилось от волнения, когда она осознала всю трудность задуманного ею предприятия. Безопаснее всего взяться за это сразу после ужина, когда Лео и Алан засядут в столовой за свою бесконечную партию в карты.